Наталья Цепкова - Точка отправления

Беглецы некоторое время еще лежали в траве, пока топот копыт не растворился в птичьих трелях. А потом поднялись и отряхнулись. Альв подозвал лошадь и успокоив ее, взял под узды. Посадил девочку в седло, а сам пошел рядом. Так они направились в сторону речки.

Вастычинь была узкой речкой, протекающей в овраге. Часто летом она пересыхала, но если за зиму снега много и часто шли весенние дожди, то становилась достаточно глубокой, для того чтобы могли по ней ходить и небольшие судна. Это был самый быстрый путь до Ветрограда. Но во время разлива речка становилась очень порожистой, и не всегда этот путь прельщал странников, так как лодки часто натыкались на коряги.

Подойдя к реке, Молнезар глянул на тот берег. Зрение у альва было как у орла., что мог подметить даже маленьких лазавиков на расстоянии один — два километра. Убедившись, что никого нет, он завел лошадь на паром, и зашел сам. Быстрое течение мешало альву управляться с паромом. Молнезар не привык к тяжелой работе и весь вспотел, а когда добрались до другого берега. Альв свалился в траву, тяжело дыша.

— Ну, теперь пару часов пути и мы в Ветрограде, — оптимистично ответил альв.

Сидя на лошади и смотря вдаль, девочка потерла заклейменное плечо, которое ужасно зудело. Но стоило почесать, и содрать засохшую корку, как ужасная боль пронзала руку.

— А нас там примут?

— Конечно же, я ведь королевской крови. Меня не могут не принять, а ты моя спутница.

Ича улыбнулась, и увереннее уселась на лошади, немного поерзав. Хоть лошадь вели под узды, девочка все равно крепко держалась за гриву. Пройдя немного по топкой местности около речки, где когда-то было ее русло, Молнезар остановился и шепнув что-то на ухо лошади, ловко запрыгнул на нее, и легонько тронул поводья. Он не хотел спешить, места здесь и правда дивные. И ему захотелось насладиться красотами природы. Ветроград стоял у подножия Золотых гор и справа росли высокие высокогорные сосны. Светлоград располагался левее, но тоже у подножия.

Любуясь пушистыми соснами, их ярко-зелеными иголками, которые переливаются на солнце, лошадь вышагивала по лугу. И там где спутала нога животного, в миг разлетались бабочки с желтыми и голубыми крылышками, вызывая бурю восторга у девочки.

Ича и не заметила как они подъехали к Ветрограду. Да, городом его назвать было трудно. Он не был огорожен, не считая зарослей можжевельника и туи, а также кустов дикой розы, плотно окутавшей деревья и небольшие подпорки. Улицы здесь накатанные, а деревянные дома огораживались друг от друга небольшими канавками, куда стекала дождевая вода, и на все лето создавало небольшие заводи. Сейчас там квакали лягушки и летали стрекозы, что большая редкость для этих мест. Каждый житель считал своей обязанностью иметь не только огород, но и сад. Перед каждым домом разбивали цветники, один другого прекрасней. Таких цветов Ича в жизни не видела и смотрела по сторонам с открытым ртом. Жители Ветрограда особо не обращали внимание на приезжих. Мимо их городка часто проезжают путники едущие в Златогорье, и если каждому уделять должное внимание, то когда же заниматься домашними делами. Так и на этих двух путников засматривались лишь молодые альвины и девушки иных рас. Ведь Молнезар считался красавцем даже по меркам альвов.

Вскоре дорога расширилась образуя нечто вроде площади.

— Думаю стоит спросить у кого-нибудь о Добровите? — спросил Молнезар обращаясь к Иче.

Девочка кивнула головой и довольно улыбнулась. Страх прошел. Сейчас она крутила головой, ведь еще никогда не была она в городе альвов.

Молнезар подъехал к одному из домов, где у входа висела вывеска "Колыбель роз". Спрыгнув, альв спустил на землю девочку и постучал в дверь. Ее открыла приветливая альвина с серебряными волосами, уложенными в две "косы — баранки" и большими искристыми глазами цвета моря, которые вспыхнули при виде незнакомца.

— Приветствую тебя, хозяйка дома, не знаешь ли ты горожанина Добровита? И если да, где он живет?

Альвина засмеялась и покраснела, на сколько кожа альвов это позволяет:

— Добровит? Не уж-то вы о кузнеце Добровите, чей дом стоит почти у самых гор. Если это тот кто вас нужен, то он уже восемь лет живет отшельником.

— Не знаю, о том ли, — ответил альв, и покосился на Ичу, — а что у него случилось?

— Любовь, — пояснила альвина и пожала плечами, сдерживаясь от смеха. Не то чтобы ее забавляла грустная история кузнеца. Она просто смущалась и вместе с тем кокетничала с незнакомцем.

— Спасибо тебе и на этом, — поблагодарил Молнезар и посадив обратно Ичу, сам вскочил на лошадь и дернул поводья.

— Он не открывает дверей, так что сразу же заходите! — крикнула вдогонку альвина, — его товар в правой комнате! До свидания!

Дом Добровита найти было не трудно. Широкая улица от площади уходила в сторону и вела к горному массиву. Кузнечный горн, молоты и щипцы, лежали под навесом, где и оставил лошадь Молнезар. Взяв за руку девочку, альв постучал в дверь. Как и обещала альвина, никто не встретил их. Тогда, надавив на деревянную ручку, альв открыл дверь. В доме был идеальный порядок. На столе стояли цветы в тон скатерти с вышивкой. В шкафах за расписанными стеклами стояла посуда и статуэтки. Кресло с пледом около печи. А в углу, сутулившись, сидел хозяин дома и чистил картофель.

— Добрый день.

— Товар в следующей комнате, расценки тоже, — буркнул хозяин, даже не подняв взгляда.

— Но мы пришли не за товаром, а по поручению Туги.

От одного имени Добровит вздрогнул, уронил нож и картофелину и резко поднялся. Он был начисто выбрит и во всем новом, но во взгляде читалась обреченность и усталость. Вытерев руки, он пересек комнату огромным шагами и почти в плотную приблизился к альву. Сначала этот здоровяк и не заметил девочку, которая спряталась за полами плаща, при виде угрюмого мужчины.

— Что вы о ней знаете? — спросил тот с придыханием, заглядывая в глаза альву.

— Не много, но и этого достаточно, чтобы оставить вам ее дочь.

— А почему сама…Ее дочь!

Для него это был будто гром среди ясного неба. Дочь! Он внимательно посмотрел на девочку. Та стояла в одной рубашке, сквозь которую виднелось клеймо.

— Она изгнана?

— Как жительница Бочаг.

— Туга искала свой род, говорила, что пойдет далеко на запад.

— Мы жили в Лукоморье, — тихо ответила Ича, пытаясь собраться, чтобы не нервничать и речь не казалась такой спутанной.

— Я всегда считал ее актицей, необычайно красивой и безумно строптивой, — Добровит посмотрел на девочку, — я любил твою маму.

Эти слова были как ключиком от сердца Ичи. Никто еще никогда не признавался ей в любви, даже к ее матери. Она слышала только слова позора и негодования. Сейчас же в первые почувствовала то тепло, которое пыталась отыскать во встречных и которого никогда не находила. Ласковый взгляд Добровита помог девочке, выйти из своего укрытия и подойти к кузнецу.