Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Обком в расширенном составе пыхтел и обливался потом, поднимаясь на историческую достопримечательность, но у его лукоморского величества словно открылось второе дыхвние, и он продолжал разливаться соловьем:

— …Она была построена еще моим дедом, Николаем. Он пригласил известного тогда тарабарского зодчего Никулаэ Нидвораи — двадцатого в своей династии! И, хотя до этого он уже построил пять дюжин башен без одной, специально для моего деда он составил уникальный проект: внутреннее помещение амфитеатром в двадцать ярусов, от первого до последнего — шестьдесят каменных ступенек, ведущих на балкон — моему деду исполнялось в год постройки шестьдесят лет!.. И называется это всё мудреным заграничным словом "аудиторум"! Обратите внимание, какие величественные окна уходят под потолок! Они напоминают полураскрытые лепестки перевернутого цветка! А чашелистики… или плодоножка?.. нет, определенно не семядоля… короче, то место, откуда у цветка растут лепестки — это каменная смотровая площадка, окруженная бирюзовыми перилами! На нее можно попасть только с балкона по лестнице. Убедитесь сами — это прекрасное место, откуда можно видеть полгорода! Посмотрите!.. Вон — Кожевенная слобода, вон — Вогулка, а там — Конанок!.. И река, и слобода, я имею в виду… А какой здесь воздух, какой простор, а чувство полета!.. А еще — обратите внимание — под ногами у нас зеленым мрамором выложена большая буква "Н" в круге: архитектор сказал, что так он увековечил в веках… то есть, запечатлил впечатление… в смысле, изобразил изображение… короче, что это — начальная буква имени моего деда!..

— Только деда? — невинно поинтересовался гость, и царь озадаченно замолк.

— Кхм… — наконец проговорил он. — Что-то раньше я таким вопросом не задавался… Да нет, конечно же деда! Исключительно! Нельзя же быть таким подозрительным, Еремей Батькович!..

Хотя по загорелому мужественному лицу полководца и было видно, что у него по этому поводу особое мнение, он вежливо улыбнулся и пожал плечами.

По его особому мнению, лирики на этот день было предостаточно.

Пора было переходить к стратегии и тактике.

Дед Зимарь оглядел себя в зеркале придирчивым взглядом, охнул, надвинул повязку на глаз, поправил на черной, почти совсем не красящейся стальной груди камень ценой в миллион на позолоченной собачьей цепи и остался доволен.

— Ну, как, голубок, похож я на царя Костея? — гордо поворачиваясь то правым, то левым боком перед бесстрастным зеркалом, спросил он у эксперта.

— Нет, — не задумавшись ни на секунду, ответил голубок.

Дед изумлено замер.

— Это… почему? Али камень не так блестит? Али доспехи другого покрою? [234] При этом предположении Панас схватился за сердце. Али цепь короткая?..

— Да нет, дедушка Зимарь, — терпеливо, как малому ребенку, стал объяснять очевидное для всех, кроме него, мальчик. — Всё блестит, всё как надо и цепь самое то. Только…

— Что?

— Только всё равно вы на него не похожи… Добрый вы… у вас лицо доброе… и глаза… глаз, то есть… тоже добрый… А на Костея взглянуть просто — и то боязно. А вы…

Дед Зимарь не знал, радоваться ему или огорчаться.

— И что же мне делать? — растеряно спросил он у зрителей.

— Ну… Я бы попробовал представить себе что-нибудь неприятное, отец, — посоветовал вдруг Панас. — Чтоб разозлиться.

— Неприятное?.. — рассеяно повторил дед и задумался.

— Может, гадюку? — предложил Саёк.

Морщинки старика умильно разгладились.

— Хм… Тогда… муху в супе?

Умиление уступило место жалости.

— Или болезнь страшную?..

Сочувствие.

— Труп месячной давности!

Брезгливость.

— Умрунов!

Воинственность.

— Осадную башню?

Тревога.

— Десять новых осадных башен!

Любопытство.

— Костяного царя! Представьте себе, отец, что вы видите перед собой его собственной костлявой личностью, а он вам еще и говорит, что…

Что именно говорил гипотетический костяной царь деду Зимарю, Панас договорить не успел, так как осекся и прикусил язык.

Саёк тоненько ойкнул и попятился спрятаться за зеркалом.

Если бы у зеркала были ножки, а не подставка, оно бы попятилось спрятаться за Сайка.

Эффект был достигнут.

— В-в-вот т-т-теп-п-перь… п-п-п-похожи… — без необходимости сообщил испугавшемуся самого себя деду царский курьер из своего укрытия.

— Если он… этот ваш костяной царь… и впрямь так выгладит… — обрел вслед за ним дар речи и старший прапор-сержант, — я из арсенала всё отдам… без ордеров… без регистрации… день и ночь выдавать буду… только прогоните его от нас подальше… змеиного сына…

— И это… т-тренироваться вам н-надо… чтобы п-привыкнуть… — пискнул Саёк. — П-походите так… г-где-нибудь… д-до вечера…

— Ага, — энергично согласился Панас. — Где-нибудь. Потому что если я вас в таком виде невзначай в своих владениях увижу — меня с работы трупом вынесут.

— Л-ладно, — кивнул дед Зимарь, помял пятерней занемевшее от выражения непривычного чувства лицо и представил себе Костея еще раз.

Тренироваться — так…

— Панас Петрович!.. Панас Петрович!.. — раздался заполошный женский крик в коридоре, и через миг вслед за криком в арсенал ворвалась пухленькая растрепанная испуганная девушка.

— Что случилось, Дуся? — заботливо подхватил ее под руку Семиручко, чтобы та не споткнулась о россыпь булав, приготовленных к передаче в действующие войска. — Что ж ты кричишь, словно ошпаренная? Ты ж…

— Да это не я, это Любка с Дашкой!.. — едва не плача, выговорила, задыхаясь от бега и волнения, девушка.

— Что — не ты? — не понял Панас, но до деда Зимаря всё дошло очень быстро.

— Тебя, горлица, за мной послали? — шагнул он к Дусе.

Та взвизгнула, отпрыгнула и оказалась в объятиях Панаса.

Тот, похоже, особо и не возражал, но до его чувств тут никому сейчас дела не было.

— Да не бойся, девица, я это… перед представлением тренируюсь… — поспешно вернул нормальное выражение лица дед Зимарь, и Дашка перевела дух.

— Д-да… з-за вами… вы — дед З-зимарь, целитель з-заграничный? У нас д-девчонки обварились… с-срочно… просит тетя В-восифея…

— Так бежим скорее!.. Веди, показывай, как на кухню пройти! — кинулся вперед молодой поварихи старик, потом повернулся и крикнул Сайку: — Помоги дяде Панасу порядок тут после нас навести, голубь, ладно?..

Довольный распоряжением, позволявшим ему оказаться на совершенно законных основаниях в мире его детской мечты — в самом настоящем царстве оружия, курьер радостно ответил "ага!", и скорая знахарская помощь, гулко топоча по каменным плитам коридора, понеслась в сторону кухни…

— …Сегодня-то у помощника моего, Афанасия, много этой мази не будет, но на ночь хватит. А к утру он, если мне самолично недосуг будет, еще сготовит. И пусть тогда кто-нибудь завтра в лазарет у сабрумайских ворот придет, и я или он — кто на месте окажется — еще этой мази дадим, для пичужек ваших сероглазых, — инструктировал дед Зимарь за большущей чашкой чая со сладкой шаньгой шеф-повариху тетку Восифею, обширную краснощекую женщину лет сорока, с волевыми зелеными глазами и толстой каштановой косой.