Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

Я посмотрела на небо, черное полотно его все усеяно звездами, Крек еще висит над планетой, через несколько дней он исчезнет и его не будет видно целый месяц. Сегодня одна из последних ночей, когда можно понаблюдать, как цветет никтокрек. Этот ночной цветок, который весь день прячется на илистом дне озера и только ближе к полуночи выныривает из воды, расстилая на водной глади свои нежно-розовые лепестки, почти с ладонь каждый. Цветок красив и в самую темную ночь. Но если он появляется в тихую безветренную погоду, и если над озером висит огромный шар Крека, цветок начинает фосфорицировать всеми оттенками красного. От темно-бордового, почти черного, до нежно алого цвета. То приподнимаясь, то, почти скрываясь под водой.

Я проскользнула в заросли колючих кустов риборина с россыпью беленьких малюсеньких цветков, кусты были высажены Васеной в четыре полукруга то, подступая к самой воде, то, углубляясь в берег, образовывая, таким образом, четыре абсолютно изолированные беседки, в каждой из которых поставлены скамейки. Сидеть в беседках можно только после того как отцветет риборин, иначе из всех удовольствий рискуешь заполучить только головную боль. Цветки у кустов сильно пахучие, запах, правда приятный, но не в таких количествах. Риборин уже почти отцвел, но вокруг него все же вился удушливый аромат. Я разместилась на скамейке в крайней беседке и закурила в надежде, что табачный дым хоть сколько-нибудь перебьет эту вонь.

Хорошо, тишина, спокойствие, вода тихо плещется, накатывая волнами на берег. Всплеск и над водной гладью блеснул серебряный бок рыбы, охотящейся за комарами. Ага, тишина и спокойствие, дождесси!!! Я скурила всего лишь полсигареты, когда сзади послышались топот ног и возбужденные голоса.

Я чуть раздвинула ветки, все пропало, прямо к моей беседке направлялись Сенька, Влад и Олег. Зло сплюнув под ноги я выбросила в воду сигарету и пошла по направлению к дому, похоже, мне не остается ничего другого, как лечь спать.

…- Ты не видел, как цветет никтокрек? — Сенька был поражен.

— Где ж ему видеть, — ехидно ответил за Влада Олег, — батя цельный месяц к ряду лютует, из-за тебя, между прочим.

— Молчи, мелочная ехидина, — властно приказал Сенька.

— Сам мелочь ехидниная, — отозвался Олег, — пошли в крайнюю беседку, там лучше всего видно.

— Нет, мы пойдем в середину, а ты можешь идти в крайнюю, но только не забудь, — Сенька заговорил глухо и таинственно, — что там русалки. Они вытягивают свои костлявые, обросшие мхом и илом пальцы и за задницу щипают. А сами знай себе плачут и смеются, смеются и плачут. Пощиплют, пощиплют и зад тебе откусят.

— Нету там никаких русалок, — обиженно пробормотал Олег, и ускорил шаг, пытаясь не отставать от брата ни на шаг.

Сенька уселся на скамейку, Олег взгромоздился на спинку за ним и теперь нависал над Сенькой. Влад же, разлегся на траве и, заложив руки за голову, уставился в небо. Сперва все сидели тихо и пялились на черную маслянистую воду. Первым прервал молчание Сенька, полез к Владу с расспросами.

— Ну, как она тебе? — поинтересовался он срывая травинку и засовывая ее между зубами.

— Кто? — не понял Влад приподнимаясь и глядя на Сеньку.

— Да Анька, как она в роли хозяйки.

— А, нормально, — лениво откликнулся Влад снова укладываясь.

— Как вы с ней живете? — принялся выпытывать Олег, желая получить кровавые подробности.

— Что именно тебя интересует? — Влад перекатился на живот и подпер рукой подбородок, его глаза смеялись, — тебя интересует, наказывает ли она меня, а если да, то как?

— В общем-то да, — немного смутился Олег оттого, что Влад так легко разгадал его интерес.

— Заткнись! — буркнул Сенька неодобрительно косясь на Олега, — это не твое дело!

— Да ладно тебе, — с ленивой улыбкой остановил его Влад, — пусть спрашивает, если ему так интересно.

— Она тебя бьет? — уже напрямую спросил Олег.

— Нет, — покачал головой Влад, немного удивившись подобному вопросу, — ей не обязательно этого делать. Она умеет посмотреть так, что надобность шлепнуть по рукам просто отпадает. За все время, что я у нее, на мою долю перепало подзатыльника два не больше. Понимаешь, Олег, для того что бы поставить мозги не обязательно прибегать к силе, есть много других способов.

— Например? — с вызовом в голосе осведомился Олег.

— Например… — Влад задумался, — например, когда я подрался один раз, она просто объяснила, что так делать не следует, а когда это случилось во второй, посадила меня под домашний арест на пятнадцать дней, запретив при этом разговаривать.

— И ты молчал пятнадцать дней? — не поверил Олег.

— Ну да, — усмехнулся он, — потому как был предупрежден, что за каждый разговор будут прибавляться сутки. Отсидел я, правда, только двенадцать, потому что подхватил какую-то заразу.

— Ну и зануда же она! — выпалил Олег.

— Никогда не замечал за ней подобной жестокости, — с осуждением в Анин адрес поддакнул ему Сеня, а Влад покачал головой — какая у людей короткая память.

— И вовсе нет, — встал Влад на ее защиту, — она не жестока. Жестокость, Арсений, это когда тебя приковывают к столбу в одной набедренной повязке и оставляют так на три — четыре дня под палящим солнцем без воды, а про еду и вспоминать не приходится. А когда наступает вечер, спадает жара, и ты радуешься тому, что пережил этот день и тебе кажется, что можно отдышаться, то приходит надсмотрщик и избивает тебя хлыстом до полусмерти. И все это за то, что ты посмотрел не в ту сторону, в которую позволено.

— И что с тобой так делали? — прошептал потрясенный Олег.

— Да, — улыбка Влада стала печальной, а глаза заволокло туманом от нахлынувших неприятных воспоминаний, но он быстро справился с собой, — и не только это. Но об остальном вам лучше не знать, иначе ночью спать не будете.

— Ну, расскажи, расскажи, — заныл Олег, который из-за сравнительно небольшого количества прожитых лет еще не понимал, что некоторых вещей лучше не касаться. Сенька уже собирался одернуть брата, но Влад жестом остановил его, решив попугать глупого мальчишку.

— Все зависит от хозяина, к которому попадешь, — пожав плечами, безразлично начал Влад, — вообще, по моей теории, хозяева бывают трех видов — просто сволочи, особенные сволочи и вконец отмороженные.

— А Анька, к какому виду относится? — с некоторой долей насмешки поинтересовался Сенька.

— Анька? Таких хозяев в природе не существует, — хмыкнул Влад, — она особь, случайно затесавшаяся в их сплоченные ряды. Если ты попадаешь к первому виду, то твоя жизнь достаточно сносна — кормят, не то что бы до отвала, но вполне хватает; крыша над головой ночью имеется, хоть худая, но крыша; зазря не бьют и не издеваются, только по делу — сломал чего или еще что учудил. У второго вида все намного сложнее — живешь впроголодь, спишь, где попало, чаще на голой земле да под открытым небом и вечно в синяках ходишь. И не дай-то Бог попасть к третьему виду, уж он-то отыграется на твоей шкуре за всех предыдущих — от его кормежки от ветра качаешься, а он еще и требует, что б вкалывал за троих. У такого хозяина, что бы оказаться под плеткой и причины особой не надо. Может построить вряд плантацию и заставить выпороть каждого третьего, просто так, для острастки, а если ему еще взбредет в голову устроить показательное выступление, да еще и с тобой в главной роли — пиши, пропало, можешь живым и не выбраться.