Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Как это показательное выступление? — сглотнув, поинтересовался заметно побледневший Олег.

— Очень просто — привязывают к столбу и обрабатывают от души кнутом, да так, что б до потери сознания, иной раз так отделают, что когда глаза потом открываешь, не можешь понять есть у тебя спина или нет — одно сплошное месиво. Кто посильнее, тот выживает, а слабый прямо там коньки и отбрасывает, иной раз и снять не успевают. Но после такой обработки ты уже не работник, а значит на продажу. Если какой торговый корабль купит за бесценок — хорошо, нет — значит, пристрелят прямо в порту. Торговцы порченый товар не особо жалуют — деньги вложил и волнуйся потом — выживет, не выживет. Мне везло, меня всегда выкупали.

Конечно, многое и от надсмотрщиков зависит, — продолжал рассуждать Влад, не обращая никакого внимания, на Олега, которого явно подташнивало. — Бывают не совсем плохие, эти хозяйское добро берегут и не сильно портят, плохо работу сделал всыпят плеткой пяток раз, да и то не сильно. Синяков только наставят, что б работать потом мог, а чаще ткнут кулаком между лопаток и переделывать заставят. Самое страшное, это когда засыпаешь и просыпаешься с одной мыслью: 'Меня опять сегодня будут бить'. Это очень плохо, когда подобная дрянь привяжется, преследует, тогда как парша и изнутри разъедает. Тут главное понять — жизнь твоя и ломаного грошика не стоит, а свободу можно получить только через того, что на небе сидит. Надо осознать, что выхода нет, а если и есть, то только после смерти.

— А как же вольная? — пробормотал потрясенный этим откровением Сенька.

— Это сказки, такого не бывает, — спокойно отрезал Влад, — иногда докатываются слухи, что кого-то где-то освободили, но на моих глазах освобождались только, когда остывали. Понимаешь, Сеня, в том мире, в котором я жил, если ты хочешь выжить, страха быть не должно. Конечно, в какой-то момент становиться страшно, больно и жутко, но этого показывать не стоит. А иногда плакать хочется от бессилия, можно позволить себе подобную расслабуху, но только с одним условием — тебя никто не должен, ни видеть, ни слышать…

Влад замолчал, решив, что с них, а главное с него, на сегодня хватит, он и так рассказал слишком много этим домашним мальчикам. Влад некоторое время смотрел на озеро и свет Крека многократно отраженный на покрытой рябью водной глади вспыхивал и блестел в его глазах. А сами глаза стали на некоторое время безжизненными холодными и злыми. Братья молчали, боясь нарушить тревожную тишину, и каждый думал о своем.

— Но Аня, она другая, — вновь подал голос Влад, взгляд его потеплел, а глаза начали оживать. — Сперва, в самый первый день я убежать хотел, а потом стало просто интересно. Да и странно было — не орет, не дерется, работать сильно не заставляет. А потом, ничего — привык. И уже кажется, что по-другому быть не может. Она не умеет быть до конца жестокой, — задумчиво проговорил он так, словно говорил сам с собой, — даже когда она меня под домашний арест посадила, у меня были простыня и матрац, а в комнате всегда было тепло. Только у нее я забыл, что такое голод. Да, конечно, я могу задержаться на работе и чуть притащить домой ноги от голода и усталости, но это уже не тот голод, который был раньше, потому, как я всегда знаю, что меня дома ждет еда и постель.

— Всем хороша, — улыбнулся Влад, рисуя перед мысленным взором Анино смеющееся лицо, — вот только на каждый шаг по сто указаний. А то сделаешь что не так, она замолкнет дня на три, и не знаешь с какой стороны к ней подойти. Или начнет морали читать, кажется, уж лучше б выпорола разок, и все бы на свои места стало: сама бы успокоилась, и я бы знал как себя вести. Так нет же, ходит как сыч.

— Я же говорю, — протянул Олежка, с радостью переключаясь на обсуждение сестры, лишь бы Влад дальше не стал рассказывать, — занудства нашей Аньке не занимать.

— Молчи, мелкий, — цыкнул на Олега Сенька, — а по поводу рукоприкладства, это ты, Влад, сильно загнул, Анька у нас спокойная как танк, ее так просто не свернешь. Ты знаешь, как ее надо вывести, что б она в драку полезла? На это, ой, как много времени и сил уйдет. Вот только я тебе не советую этого делать, потом костей можно не унести. Вон Олег знает.

— А что я, что я? — заныл Олег, поежившись, — это было-то всего один раз.

— Один раз, — подтвердил Сенька, — но тебе, по-моему, хватило.

— А тебе бы не хватило, если бы тебя оглоблей по горбам? А потом еще в озеро загнала и не выпускала, пока маманя не пришла.

— Да, ты только забыл уточнить, что загнала она тебя еще до обеда, а маманя пришла, когда стемнело совсем, — подцепил Сенька брата.

— Можно узнать, что ж ты такого сделал? — Влад аж сел от любопытства.

— В принципе, ничего, — неохотно пояснил Олег, — ей лет пятнадцать было, мне около восьми, может чуть меньше. Она влюбилась в пацана, он у нас в городе жил, так вот, он ей письма писал и с голубями присылал, а я голубей раньше ее отлавливал и письма эти забирал, потом подразнил ее немного, а она взяла и взбесилась. Кто ж думал, что она так… — Олег махнул рукой.

— Хотя, может, Олег и прав, — все-таки высказался Влад, — некоторая доля занудства в ней присутствует.

— Пошли, может, домой, — вдруг предложил Сенька, видимо разговор подпортил ему настроение, — черт с ним, с этим никтокреком. Не последний день живем, успеем еще насмотреться. Сыро что-то сегодня, простуду запросто подцепить можно.

— Пошли, — равнодушно пожал плечами Влад, поднимаясь с травы…

Влад молча вошел в комнату и сразу направился к шкафу. Я удивленно подняла глаза от книги и уставилась на его голую спину, покрытую синими полосками. Порывшись на полке, Влад извлек свежую рубашку и, накинув на себя, повалился на кровать, отвернувшись к стене.

— Тебе не кажется, что менять рубашки уже поздно? — поинтересовалась я, разглядывая его затылок, подобное поведение Влада не то чтобы особо пугало, но настораживало сильно.

— Отстань от меня, пожалуйста, — глухо попросил, Влад не поворачиваясь.

— Что-то ты мне, ангел мой, не нравишься, — протянула я и, отложив книгу в сторону, перебралась на его ложе, — случилось что?

— Ничего не случилось, — вдруг отчего-то вызверился Влад, — просто у меня отвратительное настроение, может у человека быть отвратительное настроение или нет?

— Оно-то, конечно, может, — протянула я, еще больше настораживаясь, — но…

— Вот и отстань от меня, — огрызнулся Влад, принимая прежнюю позу.

— А вот хамить мне совершенно не к чему, — предупредила я его, чувствуя, что и мое хорошее настроение приказывает долго жить и от обиды пихнула его локтем пониже ребер, не очень сильно, но достаточно ощутимо, он даже охнул, кажется.

Я вернулась на свою кровать и снова углубилась в чтение уже не обращая на Влада никакого внимания. Внизу что-то прогрохотало, потом послышались взволнованные голоса.