Софья Ролдугина - Тонкий мир

– Чувствительность восстанавливается?

Он качнул головой. Мертвенный лунный свет упал на длинную прядь, выбившуюся из-под шарфа, и сделал ее седой.

– Не совсем. Я словно ощущаю перепад температур костями. Сильное давление – тоже… А вот поверхностные уколы, даже направленные в болевые точки и нервные узлы – совершенно не чувствую.

Дариэль поднял руку к свету и медленно сжал пальцы, глядя на собственную ладонь просто как на функциональное устройство из мышц, костей и сухожилий. Красивое, почти совершенное – и бесполезное.

– Иногда мне кажется, – тихо произнес целитель, – что дело действительно только во внешнем слое тканей. Ксиль тогда в шутку предлагал отпилить мне руки и вырастить новые… В принципе, это возможно. Регенерация позволяет. Но вновь созданные ткани будут шакарскими. А это совсем другой тип тактильного восприятия… Нет, на такие радикальные меры я решусь только в крайнем случае, – хмурое выражение на его лице давало понять, что «в крайнем случае» равносильно «никогда». – Пока буду ждать. Время терпит.

Дэйр говорил спокойно и сдержанно. В его голосе был только научный интерес и мягкая отстраненная д оброжелательность, присущая всем целителям. Как будто он уже давно смирился со своим увечьем, притерпелся к нему… Но какое-то глубинное чутье подсказывало мне, что это не так. И нечто – воображение или отголоски эмпатии? – дорисовывало скрытые от посторонних глаз чувства: боль, беспомощность, стылую злость на судьбу…

– Значит, регены все же действуют, – я почувствовала себя виноватой и постаралась незаметно отвлечь Дэйра от неловкой темы, которую сама же и подняла. – А какие-нибудь другие способности, кроме регенерации и повышенного порога температурной переносимости у тебя проявились? Ты ставил опыты?

– В обычном состоянии, без подпитки кровью, регены дремлют, – откликнулся Дариэль заметно живее. У всех есть «кнопочки», на которые можно надавить. У моего эльфа это исследовательский интерес. Я невольно улыбнулась, увидев, как азартно заблестели за светлыми прядями челки темные, как мох, глаза. – Но если насытить их энергией… Управлять способностями я пока не умею, этому даже урожденные шакаи-ар учатся довольно долго, так что результат активизации регенов может быть самый непредсказуемый: отросшие когти, внезапное эмпатическое озарение, изменение восприятия – мир словно замедляется… Есть и постоянные эффекты, вроде возросшей физической силы при уменьшении мышечной массы.

Я машинально оглядела Дэйра и вдруг поняла, что он действительно… похудел. Совсем незаметно, особенно в зимней куртке, но если знать, на что смотреть – не ошибешься. Интересно, а структура мышц тоже поменялась? Когда-то, еще в начале моего обучения, Дэйр на наших собственных образцах показывал различия в строении человека и эльфа. А с шакаи-ар наверняка разница еще больше!

Вот еще вопрос – как регены могут изменять клетку? Переписывают ДНК? Или процесс еще сложнее?

После мыслей о том, что неплохо было бы попросить в Академии комнату с лабораторией, я одернула себя. Нашла время…

Но оставалось прояснить еще один важный аспект.

– Ты что-то говорил про энергетическое насыщение… – я замялась, а потом скованно произнесла, глядя в сторону. – А у тебя голод только физический и энергетический, или…

Дэйр промолчал. Я обернулась к нему, жалея, что задала такой неудобный вопрос…

Лицо целителя искажала гримаса отвращения. И почти… ненависти?

Кажется, вопрос был не просто неловким, а жестоким.

– Прости, – сконфуженно извинилась я. – Можешь не отвечать.

Дариэль вдруг наклонился, зачерпнул руками снег – и растер его по лицу.

– Все в порядке, – он медленно выдохнул, прикрывая глаза. – Просто это один из самых неприятных сюрпризов после… обращения, – повисла многозначительная пауза. – Мне всегда неприятно было причинять кому-то боль. Наверное, поэтому с боевой магией я не очень-то ладил, хотя в детстве и мечтал походить на выдуманный мамой образ отца-героя. Целители – почти эмпаты. Мы чужую боль ощущаем, как свою… Шакаи-ар, как выяснилось, тоже, – губы исказила кривая усмешка. – Но совершенно по-иному. Когда я впервые испытал это ощущение, у меня чуть крышу не снесло, – через силу сознался он.

– Дэйр, ты не обязан мне это рассказывать, – как можно тверже произнесла я, пытаясь прервать моральный «стриптиз». Видеть своего наставника и друга таким – странно уязвимым, словно кающимся – было жутко.

Даже сейчас, после этого безумного месяца в Дальних Пределах, почти-сумасшествия, почти-смерти Дариэля, он оставался для меня все тем же совершенным существом. Самым неправильным эльфом, самым добрым и благородным учителем, самой бескорыстной душой на белом свете…

– К сожалению, обязан, – Дэйр усмехнулся. – Лучше ты узнаешь это от меня, чем почувствуешь… на своей шкуре.

Я возмутилась до глубины души.

– Шакарскими заморочками меня не испугаешь!

– Я и не собираюсь пугать, – он ласково погладил меня по голове, успокаивая. – Просто я не хочу, чтобы ты пострадала.

Все возражения вроде «Я сама могу за себя постоять!» так и остались невысказанными, стоило мне заглянуть в глаза Дариэля – темные, печальные…

Иногда бывает так страшно, что кто-то узнает о твоем пороке, что молчать о нем невозможно. Пусть Дэйр говорит, если ему от этого станет легче. Жаловаться он не будет, пускай хоть повинится…

Цель все равно одна.

– Что с тобой тогда случилось? – вздохнула я, обнимая Дэйра озябшими руками и пряча лицо в его пушистом воротнике. – Эмпатия проснулась?

– Вроде того, – его пальцы забрались под мой шарф, осторожно поглаживая шею. Было очень холодно и щекотно, но я и не думала отстраняться. – Проснулась… одновременно с голодом. Это произошло на следующий день после того, как мы навестили тебя. Точнее, ночью того дня. Я проснулся со странным тянущим ощущением – какая-то физическая неполноценность и иссушение, будто из каждой клетки откачали половину цитоплазмы. И в то же время рассудок повело . Знаешь, такое чувство, как при бессоннице: вертишься в кровати, то переложишь подушку холодной стороной, то возьмешь второе одеяло, то воды глотнешь… Мыслей нет, но есть смутное беспокойство, тактильные ощущения обострены до предела. Но все-таки чего-то не хватает – и поэтому заснуть никак не получается. Я промучился с полчаса, но мне казалось – целую вечность. А потом появился Ксиль. Примчался откуда-то с другого конца города, как будто почуял. Выдернул меня из кровати, встряхнул… и подставил шею. Ничего не сказал… Да и не нужно было. От меня к тому моменту уже остались одни инстинкты. Клыки и когти, которые до этого только мешали и раздражали, оказались весьма удобными «столовыми приборами», – нервно хохотнул он. – Когти – это как вилка, чтобы жертва не вырывалась. Надо только их поглубже запустить в спину «ужину». Ну, а клыки… Понятно, да?