Софья Ролдугина - Тонкий мир

– Прощались? – переспросила я со значением. Максимилиан кивнул, глядя в сторону. – А… куда он ушел?

– Даже не знаю, – пожал плечами Ксиль. И вдруг повернул голову, глядя в небо, и, невесело усмехаясь, произнес: – Думаю, вечером над Академией будет знатная иллюминация.

Я сощурилась, следя за направлением его взгляда. Безупречно-чистые небеса, как и с самого утра, только белый клок тумана парил высоко-высоко…

Сердце сжало дурным предчувствием.

– О, боги… – я развернулась и дернула Ксиля за рукав, чувствуя, что мне опять становится плохо. – Ты же не имеешь в виду «прощались» именно в этом смысле?

– В каком? – в голосе Ксиля скользнули нотки сарказма. – Найта, не глупи. Ты прекрасно все поняла. Если это выбор Акери – я не могу его осуждать. Более того, я даже рад, в каком-то смысле…

– Акери что, собрался покончить с собой? – перебила я Ксиля на полуслове и требовательно посмотрела ему в глаза. Он сощурился. Его взгляд стал жестче.

Ветер взметнул с крыши снежную пыль и швырнул ее вниз, на промерзший двор. Бездна, какое яркое солнце… А ведь уже почти вечер…

Щеки совсем онемели.

– Скорее всего, он поднимется высоко, а потом, когда закончится энергия в регенах, просто распадется искрами, – пожал плечами Ксиль, и я не могла понять, деланное это равнодушие или искреннее.

У меня задрожали губы.

Акери, конечно, мерзавец, совершенно безнравственное существо, но… Но я-то знала это только по рассказам! Для меня он был тем, кто вернул Дэйру руки, пусть и жутким способом, кто научил Ксиля быть старейшиной, кто сражался с нами против Древних…

– И ты позволишь ему это сделать? – я думала, что голос будет дрожать, но он прозвучал, как гудение стального клинка от удара – низко и опасно.

– Позволю, – улыбнулся Ксиль одними губами. Глаза у него сейчас были похожи на драгоценные камни. Красивый цвет и полное отсутствие жизни. – Я даже порадуюсь… Найта, я ждал этой свободы…

Я стиснула зубы… а потом размахнулась и залепила Ксилю хорошую пощечину. И еще одну. И еще.

В четвертый раз он мою руку перехватил. Взгляд у него стал более осмысленным, хотя теперь над всеми эмоциями превалировал шок.

– Найта… ты чего? – ошарашено спросил Ксиль, хватая воздух ртом.

– Не смей радоваться чужой смерти, Максимилиан, – я говорила так, будто каждое слово было ударом молота по наковальне. Гулко. Весомо. Совсем, как мама. Я верила в то, что говорила. – Никогда не смей! Ты понял?

– С чего бы это? – разозлился он. Мы уже орали так, что перекрикивали ветер. – Акери заслужил это, шатт даккар! Если он не хотел, чтобы так все кончилось, то нечего было учить меня! Он знал, что как только я перестану от него зависеть, то пошлю его на все четыре стороны!

– А если он знал, но все равно учил, то почему?

– Да не умеет он любить!

– Заметь, Ксиль, – я внезапно успокоилась. – Не я сказала здесь слово «любовь».

– Да какая разница, что он чувствует! – Максимилиан отступил на шаг, пряча руки в карманы. Ветер трепал волосы вокруг его головы, но солнце уже зашло за пик, и светлого ореола не было. – Ты не представляешь, на что я пошел, чтобы тогда отвести опасность от остатков Северного клана, и позже, чтобы просто выжить!

– Ты пошел на это сам, Ксиль, значит, счел цену приемлемой, – я не отводила взгляда от его глаз. Темных, блестящих и почти безумных. – А умение прощать – это, пожалуй, исключительно человеческое качество. И именно поэтому Ириано не опомнился, пока Тантаэ не вскрыли грудную клетку у него на глазах. И именно поэтому Меренэ семь тысяч лет травила Дариэля за несуществующие грехи. Но ты, Ксиль, поступишь по-другому, – я шагнула вперед. Перчатки упали на снег, а мои мгновенно замерзшие на ветру пальцы коснулись щек Максимилиана. – Ты сейчас догонишь его и поговоришь с ним. Скажешь, что вот так глупо заканчивать свою жизнь для старейшины – это жалко и безответственно особенно перед войной с Древними. Что неразделенные чувства – это не повод для самоубийства. И что самоубийство – это вообще выход для слабаков, и ты, Ксиль, перестанешь уважать Акери, если он так поступит.

Кожа у Ксиля пылала огнем. Я грела пальцы на горячих щеках и в то же время словно остужала гнев, который бурлил в его груди.

– Почему я должен это делать? – спросил Максимилиан очень тихо, инстинктивно подаваясь за моими пальцами вперед.

Он еще не договорил, но я уже знала, что ответ ему не нужен. Ксиль понял .

– Потому, что ты в ответе за него. Кто рассказывал мне историю о мальчике, который влюбил в себя чудовище для того, чтобы не быть убитым? А потом – привязал к себе еще крепче просто от скуки?

– Мне не было просто скучно… – прошептал Ксиль, и я едва угадала его слова за воем ветра. – Я нуждался в нем… Защита клана… Едва ли восемьдесят мальчишек и девчонок, сироты, дети в кровавом безумии, и я – даже еще не князь…

– А теперь ему нужен ты, чтобы найти в жизни новый смысл, взамен навязанного тобой же, – я привстала на цыпочки и осторожно поцеловала Ксиля в щеку. В ту же самую, что Акери пару минут назад. И тоже не стала сразу отнимать губы, задержавшись.

– Почему я должен… – он смотрел мимо меня, прямо в небо, где плыл клок тумана, окрашенного закатными лучами в лиловый и оранжевый. Как будто нежная девочка-художница расписала небо прозрачной акварелью…

– Потому что ты можешь, – улыбнулась я. – Иди.

И легонько подтолкнула его, зажмуриваясь.

Пахнуло озоном. Взметнулась снежная крошка.

Когда я открыла глаза, Ксиля рядом не было. А в двух шагах от меня лежал аккуратно сложенный свитер.

На этот раз они говорили дольше, наверное, целый час. Я успела окоченеть, вспомнить согревающие плетения и даже усовершенствовать одно из них, отыскать люк, ведущий на лестницу и открыть его…

Дальше ожидание было уже более комфортным. Внизу, по крайней мере, не задувал ветер.

Я уже начала клевать носом, когда услышала смех на крыше. Вскочила на ноги, мгновенно взлетела по лестнице и замерла, оглядывая темную крышу. Показалось?

Не показалось.

Они выплыли из темноты, как два северных духа. Один – необычайно веселый, смеющийся, натягивающий пушистый вязаный свитер и все никак не попадающий в рукав. Второй – задумчивый, тихий и улыбающийся.

– Вот, – внезапно оборвал Максимилиан смех и подтолкнул Акери ко мне. – Ее благодари, я бы сам не додумался. Хотя прощать и заботиться о ком-то оказалось гораздо приятнее, чем ненавидеть. Вот сюрприз-то, а?

И Ксиль снова рассмеялся.

Акери подошел совсем близко, и стало видно, что мы одного роста. Ну, почти.

– Спасибо, – тихо, но удивительно ясно произнес он, глядя на меня со странным выражением. Я почувствовала себя неловко.

– За что уж… – улыбка вышла слегка кривой. – Думаю, Ксиль бы тоже об этом подумал… только с опозданием.