Марина Ефиминюк - Магические узы

Пройдя через каменную арку, я попала в тихий крошечный дворик, куда выходили не-сколько дверей частных квартир. Стены домов, тесно примыкавших друг к другу, скрывали на-биравшие силу побеги хмеля. Они вместе с наглыми травинками пробивались из земли через булыжники, цеплялись за выступы необработанных камней, из каких еще век назад складывали здания. Упругие ловкие щупальца юркого растения хватались за резные балкончики, чтобы, образовав тенистые веранды, потянуться дальше к старым черепичным крышам с потемневшими трубами каминов. Летом заросли становились невероятно густыми и буйно цвели. Тогда все соседи мучились от нашествия пчел, необъяснимым образом залетавших в самый центр большого города.

На двери висели два ладных почтовых ящика, один под другим. Из ящика Богдана высо-вывалась пачка счетов, а не помещавшиеся газетные листки разносчик уже складывал на ка-менное крылечко, и теперь пресса вымокла под дождем. Запасной ключ прятался в обычном месте, под глиняным цветочным горшком с засохшим черенком чайной розы. По скрипучей деревянной лестнице осторожно, чтобы не шуметь и сохранить инкогнито, я поднялась к квар-тире брата и привычно провернула ключ в довольно щелкнувшем замке.

В комнатах стояла невероятная тишина и духота. Отчего-то складывалось ощущение, что хозяин давно не заглядывал в собственное жилище, оставив его в приличном беспорядке.

— Богдан? — прежде чем войти, осторожно позвала я, но мой голос утонул в безмолвии.

В старом стенном шкафу были открыты дверцы, и на полках правил бардак, будто Бо-гдан собирался в большой спешке. Гостиная с мягкими белыми диванами переходила в кухню, какой брат и в лучшие дни не пользовался. Через арку виднелась перевернутая вверх дном спальня с разобранной кроватью. На черном экране видения неизвестная кокетка размашистым почерком написала персональный номер с просьбой: 'позвони мне, лапушка!' Как показывала практика, 'лапушка', скорее всего, уже на следующее утро после жаркого сви-дания, и думать забыл о прелестнице. Только зря видение испортила клуша.

Мое тело напряглось в странном ощущении опасности. Я сделала еще несколько кро-шечных шагов, пытаясь понять беспокойство, и остановилась как раз напротив окон с раскры-тыми портьерами.

Ярко-зеленый луч разрезал серый пыльный воздух комнаты и, двоясь, скользнул по сте-не. Живот свело болезненной судорогой. Я рухнула на пол за диван быстрее, чем осознала, что в меня целятся. Ровно через один короткий, но оглушающий удар сердца началось чистилище.

Время замедлилось, его вовсе не стало. Я сжалась в комочек, закрывая ладонями уши, и звуки отдалились, сменившись беспрерывным гудением. Крошечные магические шарики, осле-пительно вспыхивая и оставляя глубокие дыры, вспарывали побелку на стене, и на меня летела пыль. Диван, скрывавший мою фигурку, превратился в решето. Из разодранных подушек, ис-пещренных прорехами, высовывалась посеревшая от старости набивка с опаленными краями. Нестерпимо пахло кисловатой боевой магией.

Мне казалось, что рядом кто-то тоненько, горестно всхлипывал, и только потом поняла — жалобный звук принадлежит мне. От напряжения руки и ноги затекли, я жалась к гладким доскам пола. Липкая паника, парализовавшая тело, не давала пошевелиться, но что-то горячее царапнуло голень, и колени сами поджались к самому подбородку. Магический заряд, лишь разодрав ткань штанов, оставил на коже легкий красноватый шрам от ожога.

Неожиданно все стихло. Каждая секунда ожидания растягивалась до бесконечности. С превеликой осторожностью я заставила себя сесть, прислонившись к изуродованному дивану, и закусила губу, чтобы не разреветься.

— Лечь! — раздался короткий приказ, а в следующий момент комнату озарила ослепи-тельная вспышка.

Оглушительный грохот наполнил дом. Прыснув внутрь, одновременно раздробились стекла на всех окнах и слетели взметнувшиеся портьеры. Маленький столик от силы огненного удара шарахнулся о потолок, разваливаясь на куски.

Квартирка наполнилась дымом и гарью, и из горла вырвался кашель. Я скорчилась, пло-хо осознавая происходящее, а в следующий момент быстрая горячая тень пригвоздила меня к полу и прикрыла мне голову руками. В истерике я задергалась, пытаясь вывернуться из чужих объятий.

— Не шевелись, — сухое веление на ухо мужским голосом.

Горячая ладонь закрыла рот, заставив проглотить тяжелые всхлипы. Шарики летели и летели в сумасшедшей пляске, а мужчина все сильнее прижимал меня к себе, защищая от бес-прерывной атаки. У меня не осталось сил сопротивляться или вырываться, к горлу подступала настойчивая тошнота, из глаз лились слезы. Разгромленная квартира превращалась в фарш из побелки, осколков стекол и щепок мебели. Все подернулось дымкой. Четко я могла видеть лишь татуировку четырехлистного клевера на внутренней стороне запястья неожиданного по-мощника.

Снова стало тихо. Хватка мужчины ослабла. Он осторожно оттолкнул меня, позволяя усесться, но тут же схватил за голову, чтобы я не подняла макушку слишком высоко. Сейчас у меня получилось разглядеть его в непосредственной близи. Вязаная шапочка была натянута до бровей, и угольно-черные глаза хмурого человека, прошлым вечером напугавшего меня до по-лусмерти, внимательно изучали украшение на моей руке.

— Ясно, — сдержанно произнес спаситель, а потом комната передо мной странно закружилась.

Я не поняла, как в следующую секунду уже стояла на ногах.

— Пригнись! — лаконичное слово, за которым горячая ладонь легла на взлохмаченный за-тылок и с силой заставила меня согнуться в три погибели.

Пронзительные выстрелы сделали короткие шаги до настежь распахнутой в мглистый подъезд двери настоящим испытанием на живучесть. Уже у порога я ощутила резкий толчок в спину, спасший меня от смертоносного боевого шарика. Неожиданно каменные ступени крутой лестницы, сбегавшей на первый этаж, оказались у самого носа. Я успела зажмуриться, и даже не ощутила удара, просто стало невыразительно и невероятно темно…

'Для нас, родившихся в объединенном мире без границ и государств, Мировая война − это параграф из учебников. Мы не переживали ее ужасы и судим о событиях из книг, написан-ных теми, кто хочет скрыть правду, а потому не можем сложить собственного мнения. Войну называют героической страницей истории, но разве можно назвать геройством гибель сотен тысяч мирных фейри?

В те времена мир делился на крошечные обособленные вотчины, захлебнувшиеся в бес-прерывных междоусобицах за обладание приграничными деревнями. Эльфы перекрыли торго-вые тракты, не допуская в свои леса чужаков. Гномы пытались выжить соседей троллей. Люди утонули в стычках за власть. Мир жаждал прихода того, кто сможет объединить его, чтобы дружить против единственного врага. Им стал Гориан Менский, в 1910 году по новому летоис-числению от принятия Единого Четырехликого Бога возглавивший Совет Волховойской вотчи-ны людей.