Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Удинаас полагал, что из этого можно извлечь ценные уроки — если кому-то хочется извлекать мудрость из актов глупости.

Они разбили лагерь у дороги, в дне пути от западных окраин Рёбер. Император страдал от какой-то лихорадки. Целительницы не отходили от него; насколько смог узнать Удинаас, сейчас император спал. День катился к закату, солнце украсило гладь реки красными и золотыми полосами.

Удинаас прохаживался по каменистому берегу, там и тут бросая в воду гальки, разрушая мертвенную неподвижность поверхности. Сегодня он не чувствовал себя рабом, Должником. Он идет в тени императора, и все видят это, все удивляются.

По гальке зашуршали сапоги. Он обернулся и увидел спускающегося к воде Халла Беддикта. Здоровяк. Кажется, каждая его мышца принесла приплод. В его глазах также светился жар, но, в отличие от Рулада, здесь и не пахло болезнью.

— Удинаас.

Раб следил за приближением Халла, борясь с инстинктом, требовавшим выразить почтение. Но это время прошло. Что пришло на его место — он сам еще не понимал.

— Я искал тебя.

— Зачем?

— Состояние императора…

Удинаас дернул плечом: — Походная лихорадка, ничего более.

— Я не о том, раб.

— Я не ваш раб, Халл Беддикт.

— Извини. Ты прав.

Удинаас подобрал еще один камень. Прежде чем швырнуть в реку, стер грязь с нижней его стороны. Они посмотрели на круги. Удинаас сказал: — Я понимаю ваше желание отличить себя от других летерийцев в армии. Но все равно, все мы невольники, и разница в уровне неволи не очень велика.

— Возможно, ты прав. Но я не понимаю, к чему ты клонишь.

Удинаас стер грязь с пальцев. — Кто сможет лучше обучить недавно захваченных летерийцев, чем настоящие летерийцы — рабы?

— Значит, ты предвидишь новую роль для себя и своих приятелей?

— Может быть. Как станут править Тисте Эдур? На многое еще предстоит искать ответы, Халл Беддикт. Думаю, вы намерены включиться в лепку грядущих перемен, если сумеете.

Тот горько усмехнулся: — Кажется, у меня нет роли ни в чем.

— Тогда Странник милостив к вам, — сказал Удинаас.

— Я не удивлен, что ты так это видишь.

— Халл Беддикт, строить хитроумные планы возмещения — пустая трата времени. Все вами совершенное — все ошибки, все неверные решения — всё это мертво для всех, кроме вас самого. Ни один поступок не купил вам грядущей славы, ни один ничему не научил вас.

— Разве император не слушает моих советов?

— На войне? Когда это ему удобно. Полагаю, вы не ожидаете ответной благодарности? — Удинаас встретился с Халлом взглядом. — Ах, похоже, ожидаете…

— Взаимность, Удинаас. Уверен, что такое понятие знакомо Эдур, на нем основана их культура.

— Глупо выражать надежду на взаимность, Халл Беддикт. Пуф! Все улетает. Об этом я и толкую: нам многому предстоит научить завоеванный Летер.

— Я связан кровью с Бинадасом. И ты смеешь упрекать меня в незнании эдурских обычаев! — Он смотрел, набычившись. — Редко меня укоряли подобным образом. Ты напоминаешь Серен Пе…

— Аквитора, что сопровождала вас? Я встречал ее в Трейте.

Халл подошел поближе. Он весь обратился во внимание. — Во время боя?

Удинаас кивнул. — Она была в плохом состоянии, но жива. Отыскала достойный эскорт. Не сомневаюсь, она жива до сих пор.

— Эскорт? Из кого?

— Не знаю. Иноземцы. Один из них убил Рулада и его избранных братьев. — Удинаас потянулся за камнем. — Смотрите, Халл Беддикт. Золотая река. Течет на закат. — Он швырнул камень, разрушив зеркальное совершенство. — Один миг…

— Ты видел убийство.

— Да. Кем бы ни был тот чужеземец, он страшен.

— Страшнее, чем вернувшийся Рулад?

Удинаас промолчал. Вступил в мутную воду, поглядел на кишащих у берега новорожденных угрей. — Вы понимаете, что нас ждет?

— Нет. А ты?

— Озеро Дреша. Вот что впереди.

— Не понял.

— Не важно. Не задумывайтесь, Халл Беддикт. Пора возвращаться. Император проснулся.

Халл шел за ним по берегу. — Вот это. Он проснулся, а ты откуда знаешь?

— Шевеление теней. Рулад заставил задрожать весь мир. Нет, — уточнил, он тут же, — лишь малую его часть. Но круги расходятся все шире. Во всяком случае, лихорадка прошла. Он слаб, но в ясном уме.

— Расскажи о Пернатой Ведьме, — попросил Халл, пока они шагали к обширному лагерю Эдур.

— Зачем? — скривился Удинаас.

— Она больше не рабыня Майен. Она служит у целительниц. Это твоя заслуга?

— Приказ императора.

— Ты не имеешь на него влияния? Прости, трудно поверить.

— Взаимность.

— И что ты даешь Руладу в ответ?

«Дружбу». — Я не его советник, Халл Беддикт. Я не ищу влияния. Я не могу ответить на ваш вопрос. «Скорее, не хочу».

— Она выказывает к тебе лишь ненависть. Но я не уверен…

— О, я уверен.

— Думаю, она, может быть, уже отдала тебе сердце, но станет сопротивляться этому ради всех бессмысленных предубеждений нашего народа. Каков твой долг, Удинаас?

— Мой? Долг моего отца. Семьсот двадцать два дока на день, когда я попал в рабство.

Халл взмахнул руками и остановился. — Всего-то?

— Сказано Беддиктом. Для большинства летерийцев это неподъемный долг. Особенно учитывая проценты.

Халл снова пошел рядом с Удинаасом. — Кто его держит?

— Незначительный ростовщик из Летераса. А что?

— Его имя?

— Хальдо.

— Хальдо. — Миг спустя Халл фыркнул.

— Вам забавно?

— Да уж. Мой брат Теол владеет Хальдо.

— Точнее, владел. Насколько я знаю, сегодня у Теола ни кроша.

— Позволь рассказать одну историю про брата. Как помнится, ему было десять лет, когда семейные долги перекупил один особо наглый ростовщик. В его планы входило отнятие у нас некоей собственности. Мы не смогли бы заплатить сразу, и ростовщик, конечно, знал это. В это время Теол, как ему и полагалось, целые дни проводил в школе и ничего не знал о проблемах родителей — он был слишком молод для этого. Лишь много позже нам удалось пролить свет на некоторые факты. А именно: Теолу удалось искусно втянуть в долги своего наставника. Ничего серьезного, но долг заставлял учителя закрывать глаза на прогулы ученика. Теол в эти часы начал свое дело на выходе реки из города. Два работника — нерека, процеживавших сточные воды. Выше по течению находятся богатые особняки. Удивительно, каких только ценностей он не вылавливал. В основном ювелирные изделия. Кольца, серьги, жемчужины. Кажется, однажды в его сети притекла удача — очень богато отделанное ожерелье; в результате Теол и его нереки вдруг разбогатели…

— Продав ожерелье?

— Нет, получив награду. Они зарабатывали, возвращая потерянное. Вскоре после этого наседавший на семью ростовщик получил полную выплату наших долгов. Более того, после этого он разорился — всплыло множество сомнительных бумаг…