Эльберд Гаглоев - По слову Блистательного Дома

В небольшом, по местным меркам, помещении, метров сорок на сорок, ждал нас весьма-таки игривый прием. Дюжина барышень. Молоденьких. Крепеньких. Свеженьких. В скромных таких платьишках. В меру украшенных. Мягкая ткань приятно облегала фигурки, скорее подчеркивая. Чем скрывая.

— Ваши хозяйки, доблестные яры, — сообщил гид. При этом выражение лица его слегка изменилось. Сам он, наверное, решил, что весьма нам фривольно улыбнулся. Гусар с дубиной. Резко развернулся и ушагал. А мы остались.

Любопытный такой контраст. Группа обвешанных оружием рокеров, возглавляемая чернокожим верзилой в монашеской сутане и сбрендившим на драгоценностях аристократом. И одетые в традициях Пограничья стройные крепкие красавицы. Как это в традициях Пограничья? Свободные юбки, спрятав приятных очертаний нога чуть ниже колена, мягко улеглись на крутых бедрах. Плотно зашнурованные корсеты, нежно обхватив стан, подставили для обозрения прелестно загорелые выпуклости. Широкие рубашки не очень скромно обнажили не менее загорелые плечи… А шеи! А пухлые губки! А ямочки на щеках! Сестры, что ли? Вряд ли. Много очень. Но генотип забойнейший.

Мама дорогая, но что женское общество с нежной мужской психикой делает? Куда привычная надменность подевалась? Нахмуренные брови где? Ноздри сдулись. Подбородки не торчат. Одному Хамыцу хорошо. Он и так все время улыбается. Веселый такой. Он первый и сориентировался. С каким-то странным поворотом ударил торцем подаренного копья о щедро украшенный мозаикой пол. Оно втрое и сложилось. А Хамыц, на него не глядя, рядом с мечом и определил. Говорю же, что с людьми женское общество делает! Раньше он прилюдно скрытые таланты своего оружия не демонстрировал.

Девушки, конечно, чудеса технические оценили, но взгляды свои больше все-таки на ясноглазом великане сосредоточили. А он и голову склонил, и ладонь правую к сердцу приложил, и ножкой шаркнул. Речь закатил. Поэт. Любимец богов.

Но его не дослушали. Под руки подхватили и отдыхать, надо полагать, поволокли. Нас тоже расхватали. Плен приятнейший. Две красавицы ведут, щебечут. «Доспех огнистого змея? Ах, прелесть! И какая ужасная маска! А вы герой, Магистр?» Тела горячие сквозь доспех обжигают. Не герой. Супермен. Годзилла, можно сказать. Иди-ка, попробуй не признаться. И как душ холодный на голову. «Ты езжай, братец Тивас. Я пригляжу. От него жеребчики хорошие пойдут. Ты езжай. Где жеребец ни гулял — приплод нам останется». И шутоватая физиономия весельчака Оки. Инвалида жизнерадостного. Вряд ли здешние привычки от генетических традиций Хушшар отличаются. Здоровое потомство прежде всего. А от кого порода хорошая идет? Ну от кого как не от героев! Быком-производителем выступать как-то не хотелось. «Ах, достойный яр устал и желает уединения? Как же, как же. После столь славных подвигов». И веселые чертенята в смешливых глазах. «Сам дурак». Дурак. Как есть дурак. А нельзя. Стыдно. Некрасиво. Это в России уверены, что у нас на Кавказе мужчины поголовно сексуально озабоченные. Правильно считают. Только вот. Женат я. Дети у меня. Жена ведь это не только мать твоих детей. Она та, кто в последний день винтовки заряжать будет. Ты ей свое потомство доверяешь. А она тебе себя. Нехорошо того, кто тебе себя доверил, обманывать. Стыдно. Некрасиво. И не важно, что, кроме тебя, никто ничего знать не будет. Ты-то знать будешь. А как другому, как себе, верить, если сам так слаб, что доверия недостоин? Что, непонятно? Это не понимать. Знать надо. Семейное это у нас. Старорежимные мы. Деревня.

Апартамент мне выделили потрясающий. Наш особнячок в лесу — это так, привратницкая, чуланчик для метелок. В такой вот музейной роскоши бывать мне не приходилось. Хотелось стоять смирно и орать «Да здравствует дорогой хозяин наш, лорд Шарм'Ат!» Лучшее средство от комплексов — нахальство. В данном случае пришлось задействовать все его запасы. И, как всегда, успешно. Это ведь для отдыха номерочек.

Тяжелый бастард уже собрался было придавить украшенную мозаикой столешницу изящного столика, но вдруг взгляд зацепился, рождая изумление. Неужели это произведение ювелирного искусства — стойка для мечей? Стойка. К роскоши, к ней привыкать надо. Не бродяга беспортошный. Магистр. Достойный яр. Командир воинского соединения. Небольшого, правда. И манеры пьяного ландскнехта. Фу.

И уже любуясь своим аккуратно разложенным арсеналом, поймал себя на интересной мысли. А ведь знал тот, кто меня поселял, о количестве колюще-режущих предметов, коими я заимел обыкновение украшать свой организм. И какое это было оружие, тоже знал. Гостеприимство, тудыть. Плевать. Отдых — дело святое.

Пока же я решил злоупотребить фактом своего полного одиночества. Кажется, давно канули в Лету времена, когда я не скакал, не бежал, не дрался и не гнался. И все время в обществе соратников, поклонников.

Я, видите ли, люблю порой в неглижах походить. Без одежды. Чтобы тело дышало. Но последнее время не получалось. Надо было или куда-то нестись, или соответствовать, да и ночевки на природе не располагают.

И я решил злоупотребить ситуацией. Опостылевшая кожа полетела на пол, и магистр дезабилье отправился осматривать отведенные для жилья апартаменты. Сразу же в соседнем помещении обнаружились три здоровенные ванны. С водой горячей. С водой теплой. С водой не очень теплой. Даже где-то пожалел, что отправил барышень, но решил, что справлюсь с купанием. Успешно справился. Завернулся в одну из сложенных на лавке простыней и, обнаружив в соседней зале (по-другому никак не назовешь) многоспальную кровать, заснул. Не поверите, но в тот самый сладкий миг, когда уже уносилсся в царство Морфея, мне показалось, что меня укачивают.

Спал я, судя по солнцу, недолго, но как-то очень качественно. Выспался, казалось, на полгода вперед. Легкость какая-то несерьезная появилась, желание попроказничать. А уж есть как хотелось!

Однако самый тщательный осмотр выделенных апартаментов ничего похожего на холодильник не обнаружил. Выпивки было много, самой разнообразной, а вот на тему пожрать… Хозяин решил, похоже, что гостя надо хорошенько до ужина выдержать. Не помню, где это вычитал, но цитата оказалась как нельзя к месту. «Обед надо выстрадать». Чеканная, как выстрел, формулировка.

Смысла в страданиях я не видел, удовольствия не находил и посему решил привлечь к благородному делу поисков пропитания местных жителей, то есть жительниц. Тех самых, которых оставил за дверью.

Сначала несколько удивленные моим невнимательным поведением барышни провиант выделять отказывались, но сраженные рядом комплиментов, забредших вместе со мной из иной реальности, через какое-то время сдались и таки принесли требуемое. На большом, украшенном тонкой резьбой, подносе возлежала копченая нога. Или даже высилась. В общем, крупная такая. В окружении множества тарелочек, мисочек соусников. Греющий душу настоящего обжоры натюрморт Хлеба, к сожалению, не было, но за время нашего походной жизни уже привык есть то, что дают.