Константин Кривчиков - Когда дует ветер

Так они, старые и молодые, спорили, а иногда даже дрались.

Молодыми гартами, хотевшими перемен, верховодил храбрый воин Бир. Он был недоволен тем, что власть в племенах гартов, по обычаю, принадлежала старейшинам и именно они принимали решения, касающиеся жизни всех гартов. Бира поддерживал его друг Шам, который хотел стать колдуном, но по обычаю лесных гартов исполнять обряды и лечить людей могли только женщины-ведуньи.

Однажды гарты, не хотевшие перемен, решились на крайние меры. По наущенью ведуний они убили одну из лошадей, разожгли костер и собрались принести жертву Лашую. Но в это время неожиданно началась гроза. Молния ударила прямо в деревянную фигуру Лашуя, расколов ее почти надвое. Дерево вспыхнуло и почти бы наверняка сгорело, если бы не начался ливень и не затушил огонь. Но дождь залил и жертвенный костер.

После этого случая те гарты, которые хотели жить на равнине, забрали лошадей и ушли из леса. Они подумали, что дух равнины, который покровительствовал лошадям, прогневался на лесных гартов за их поступок.

Гарты-всадники, ведомые Биром и Шамом, нашли на берегу равнинной реки хорошее место и устроили там стойбище. Они вырубили из ствола лиственницы две фигуры: Лашуя и Дола — так они назвали духа равнины. Затем они подстрелили лося и принесли жертвы духам. Они полагали, что можно поклоняться обоим духам: Лашую и Долу.

Но весной река сильно разлилась во время паводка и смыла хижины, построенные слишком близко к воде. Несколько человек утонуло, так как гарты почти не умели плавать: в лесу они селились в основном на берегах ручьев и маленьких рек.

— Еще морковку будешь?

— Угу.

— Держи.

Гарты-всадники не знали, что делать, как задобрить духов. И тогда Шам, ставший колдуном, сказал, что нельзя поклоняться двум духам сразу: Лашую и Долу. Дол из-за этого гневается. Надо дать ему иное имя и оставить одного, а Лашуя сжечь, как и хотел дух равнины, когда в лесу наслал молнию на изображение Лашуя.

Всадники так и поступили. Они назвали Дола Идолом, а Лашуя сожгли. Оставалось принести жертву, и тут Шаму приснился один из утонувших гартов, маленький мальчик. Колдун истолковал это так, что надо принести человеческую жертву Идолу. И этой жертвой должен стать ребенок лесных гартов, потому что лесные гарты навлекли на всех гартов гнев Идола.

Всадники согласились с колдуном. Тем более что у них на новом месте к весне закончились съестные запасы, часть продуктов еще и смыло водой, и люди голодали. А, живя в лесу, гарты всегда делали большие запасы на зиму, и равнинные гарты надеялись, что им будет чем поживиться при набеге.

Гарты-всадники напали на ближайшую стоянку лесных гартов и убили всех, оставив в живых только нескольких маленьких мальчиков и ведунью. Одного из мальчиков всадники принесли в жертву новому духу — Идолу, вырезав ему сердце на жертвенном камне. А ведунью, по наущенью Шама, живьем сожгли в костре, чтобы задобрить еще одного нового духа — духа солнца и огня Оман Яра. Оман Яр заменил равнинным гартам Оман Озара, которому они поклонялись, когда жили в лесу. Оставшихся в лесу гартов гарты-всадники стали с того момента называть лесовиками, чтобы новые грозные духи не перепутал одних гартов с другими.

Но история на этом не закончилась. Впрочем, я тоже хочу есть.

Слушавший с полуоткрытым ртом (вопреки совету отшельника закрыть рот и раскрыть уши), Павуш хотел возразить, но внезапно для себя самого широко зевнул.

— Ложись-ка ты, парень, спать, — велел отшельник. — Хотя еще и рано, но день у тебя был уж слишком тяжелый. Да и я — доварю мясо, поем и тоже на бок завалюсь. Все равно скоро темнеть начнет.

— А дальше про гартов? — вяло поинтересовался Павуш. Глаза у него сами собой начали слипаться. И голова опять загудела.

— Дальше потом узнаешь. Не хочу тебя перед сном пугать.

Караван с пленниками достиг стойбища 'лосей' ранним вечером. Караульные заметили длинную вереницу пеших и конных людей издалека, и встречать соплеменников на берег высыпало едва ли не все население стойбища. Кто-то торопился увидеть целыми и невредимыми родственников-воинов, а кто-то с любопытством рассматривал плененных лесовиков. Рунат к реке спускаться не стал, остановился у крайних хижин, изучая картину с верхней точки берега. Он быстро ориентировался в обстановке и успел сделать кое какие выводы еще до того, как к нему поднялся ариг. Хран шел пешком, ведя лошадь на поводу. За ним по пятам бежали две дочки. Но, увидев неподвижную и строгую фигуру вождя, девчушки оробели, переглянулись и решили вернуться к реке, чтобы не мешать общению взрослых.

— Солама калама, вождь, — издалека поздоровался ариг.

— Калама солама, Хран, — голос вождя звучал благожелательно, но сухо. — Я вижу, охота получилась удачной? Я посчитал — два раза по пять и еще четыре пальца. И мальчики есть. Неплохо. Но я думал — будет больше.

Хран остановился в нескольких шагах, вытер со лба пот. Он чувствовал себя значительно лучше после снадобий и лечения Олии, но к вечеру, после длинного перехода, начавшегося с восходом солнца, ариг ощущал легкую слабость.

— Не удалось застать врасплох, — виновато пояснил. — Четверых лесовиков пришлось убить, дрались, как бешеные волки. И пару баб кончили: одна убегала, а другая — брюхатая была.

— Да-а, я думал, пленных будет больше, — повторил Рунат, словно не заметив разъяснения арига. — А вот наших меньше, чем уходило, я что-то двоих не заметил. Или мне показалось?

Хран опустил голову. Но даже с опущенной головой он значительно превосходил ростом коренастого вождя.

— Все так, вождь. Убили двоих поганые лесовики.

— Тела где?

— Тела привезли.

Рунат держал паузу.

— Ладно. Найдешь колдуна, скажешь. Пусть завтра обряд проведет. Я вижу — ты устал сильно?

— Да так, немного, — Хран встрепенулся, демонстрируя готовность к действиям.

— Отдохни, отдохни. Потом еще поговорим. Вон, дочери тебя ждут. А сын, кстати, где?

Ариг непроизвольно обернулся. На обезображенном лице появилась слабая улыбка.

— Сын? А, пленных пошел смотреть.

— Так, отдохнешь у себя или пойдем, поедим с дороги, кумыса выпьем? — с неопределенной интонацией протянул Рунат.

— Как скажешь, вождь.

Вождь задумчиво наморщил лоб:

— Нет, наверное, сейчас иди. Я позову, если что.

Увидев дочерей арига, Рунат вспомнил про Уму. Расчетливый и жестокий, вождь 'лосей' имел две ахиллесовых пяты, о которых знал только он сам, да еще, пожалуй, вездесущий и пронырливый Ирас. Жена Арида и старшая дочь Ума: только эти два человека, женщина и девочка, мать и дочь, могли лишить Руната душевного равновесия, заставив испытывать чувства, в принципе ему не свойственные — боль и сострадание.