Татьяна Турве - Испытание на прочность
- Название:Испытание на прочность
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Татьяна Турве - Испытание на прочность краткое содержание
Испугавшись неожиданно открывшихся в ней индиго-способностей и легшей на плечи ответственности, Яна в минуту отчаяния отказывается от своих вещих снов. Откуда же ей знать, что этот беззвучный вопль о помощи будет сразу же услышан и учтен где-то наверху в небесной канцелярии, и сны уже на следующую ночь прекратятся. И возможно, что навсегда. Что поначалу она обрадуется, но скоро начнет по ним скучать и умолять, чтоб вернули обратно, что она теперь ко всему готова… Но не все так просто: чтобы опять заслужить свои вещие сны-видения и, главное, разобраться в том, что с ней происходит, Яне придется хорошенько потрудиться.
Испытание на прочность - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Конечно, трудно вот так сразу поверить, — с тяжелым вздохом отозвалась Янка и опустила глаза. — Даже ты меня не понимаешь, что уж тогда говорить про других…
— Кто сказал, что я тебя не понимаю? — возмутился он (большей частью из-за справедливости ее обвинения).
— Ты хотя бы пытаешься, уже кое-что, — примирительным тоном сказала дочь. Но на душе у обоих остался легкий неприятный осадок, горчинка на самом дне.
— И еще, знаешь, я только сегодня подумала: должны же где-нибудь быть и другие, такие же, как я! — с энтузиазмом воскликнула она, подобравшись поближе к картине и рассматривая на свет свою кисточку. — С тех же самых двух планет. Нас ведь было много, целый корабль, а то и несколько кораблей. Значит, они где-то живут, но пока еще не вспомнили… А это означает, что я не одна.
Володя в который раз промолчал, кляня себя мысленно за свою давнишнюю неразворотливость: ну кто ему мешает разок-другой поддакнуть, кивнуть с живым участием? Авось она и поверит. (Уж чего, а внутренней гибкости ему не хватает, не раз с этим сталкивался…)
— Я понимаю, всё это слишком фантастично, — протянула Янка с неприкрытым разочарованием, устав ждать от него хоть какой-нибудь ответной реакции. — Нельзя же от человека требовать… — и не договорила, развернулась обратно к своему портрету, подправляя какие-то мелкие детали. — К психиатру не посылаешь — и то хорошо! — скорчив уморительную мину, чадо через плечо продемонстрировало ему язык.
Ай да телепузик, ай да звездное дитя! Сама расстроилась, а фазера решила маленько утешить, чтобы не слишком терзался из-за своих более чем скромных родительских способностей. Верней, от их недостатка. Все же Марина во многом была права: одно дело — видеть детей по выходным да по праздникам, заваливая подарками и исполняя роль "субботнего папы", и совсем другое — быть отцом изо дня в день. Когда нужно — строгим до непреклонности, в иные дни чутким и понимающим, в зависимости от ситуации. Ох, и нелегкая ж это работа…
Глава восьмая. Магдалена
Я сижу у окна, за окном осины,
Я любил немногих, однако сильно.
Я сижу у окна, обхватив колени,
В обществе своей грустной тени.
Я сижу у окна…
(И. Бродский)
Наутро в субботу Яна долго валялась в постели, отходя от всех событий прошедшей недели и наслаждаясь полным ничегонеделаньем. Впереди намечались целых два заслуженных выходных: не надо никуда бежать, не надо грузиться в резиновые автобусы и нестись на бешеной скорости в лицей, как скаковая лошадь. Сползла с кровати уже в начале двенадцатого и словила себя на приглушенном внутреннем неудобстве: казалось, вот-вот с минуты на минуту кто-то вломится в спальню и начнет кричать, что она бездельничает до полудня… Но никто не врывался, в доме было на удивление тихо. Неужели все еще спят?
"Вот до чего стала зажаханная! Последняя стадия. Все-таки вовремя мы из города уехали", — всё с той же необъяснимой тревогой Яна заглянула на кухню, затем в гостиную, потом в бабушкину с дедушкой спальню с опущенными шторами, но и там никого не обнаружилось. В одном тонком свитерке и домашних тренировочных брюках она вылетела во двор и узрела колоритную картину: все семейство моржей в полном составе вкушало второй (по всей видимости) завтрак на летней террасе. На обеденном столе, покрытом яркой зеленой клеенкой, дымились аппетитно подрумяненные блинчики, рядом с ними красовалась литровая банка с бабушкиным знаменитым клубничным вареньем собственного производства. Завершала натюрморт глубокая миска с белоснежной сметаной.
— С добрым утром! — поприветствовал еще с порога папа. — Прошу прощения, с добрым вечером.
— У нас уже второй заход, — поставил в известность дедушка.
— Кто рано встает, тому Бог дает! — насмешливо отозвался брателло и ловко прикрыл голову тарелкой, разыгрывая гладиатора со щитом.
— Иди в дом оденься! — командирским голосом распорядилась бабушка. — Хоть куртку накинь.
— Жить, что называется, хорошо! — сообщила сразу для всех Янка и зажмурилась, подставляя лицо яркому холодному солнцу. Смутно знакомым движением раскинула в стороны руки, как крылья, и лихо спрыгнула с крыльца. (Достаточно неловко спрыгнула, только ногу зашибла. Олимпийская звезда еще та…)
После завтрака, плавно перешедшего в обед, бабушка с сияющим праздничным лицом достала из комода в гостиной старинный семейный альбом, наполненный до краев пожелтевшими черно-белыми фотографиями, и водрузила его на стол. Не возникало никаких сомнений, что сегодня им, "детям", предстоял очередной экскурс в историю, перемежаемый бабушкиными вздохами и сдержанным сморканием в носовой платок, и время от времени дедушкиными грубоватыми остротами. Еле сдерживая досаду, Яна краем глаза покосилась на часы: ну какой смысл, спрашивается, в тридцатый раз излагать одно и то же, с небольшими вариациями! (Они-то с Яриком знают эту историю назубок — бабушка еще с самого детства все уши прожужжала! Элементарная трата времени.) Но бабушка заводить свой излюбленный рассказ не спешила, присела рядом с ней и молча принялась перебирать изжелта-коричневые от древности фотографии. С каждым снимком, знакомым до мельчайшей черточки, в памяти у Янки волей-неволей стало разворачиваться их легендарное семейное предание (которое бабушка до того стремилась передать им с брателло, что рисковала набить оскомину).
Итак, конец девятнадцатого века, Варшава. Польша в то время входила в состав Российской империи, из-за чего то и дело вспыхивали беспорядки — народ, как всегда, мечтал о свободе и независимости. После одного неудачного восстания, задушенного в самом зародыше, Яниного прапрадеда Станислава Вишневского арестовали и царским указом сослали в Сибирь. (Хоть был он не просто мятежник, а самый настоящий граф, единственный наследник старинного польского рода. Но на это обстоятельство никто не посмотрел, скрутили в бараний рог и засадили в кутузку. Так утверждала бабушка, основываясь на оставшихся после прапрадеда дневниках, которые она несколько лет скрупулезно разбирала.)
Дальше начинаются какие-то неясности, история темнит и петляет: неофициальная версия гласит, что был у семьи Вишневских влиятельный знакомый среди царских чиновников, что вовремя замолвил слово. До Сибири прадеда не довезли, без объяснений сгрузили с арестантского состава и разрешили поселиться недалеко от Одессы. (Что, в общем-то, нельзя было назвать особой милостью, потому как таврийские степи сто с лишним лет назад не отличались гостеприимством. Летом — иссушающий зной и горячие ветра-буревеи, от которых пересыхали реки, зимой — обжигающие морозы с буранами… Город только начинал расстаиваться, обрастать насаженными вручную лесами, что в сороковых годах двадцатого века преградили путь буревеям. Да уж, место жительства достаточно экстремальное, особенно для молодого аристократа, любимца судьбы, непривычного к грубому физическому труду.)
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: