Александр Абердин - Хроники объявленного Апокалипсиса

— Белый, блин, ты так говоришь, словно я рядом не стоял, когда Батя с Пашкой и американцем с него люк сорвали! — Со смехом воскликнул Борька — А девчушка-то молодец, боевая. Выскочила из него и сразу же — а где моя мама? Не, ну если эта Валентина такой батискаф построила, то она точно не погибнет в своей гондоле, которую парусом унесло, а всё болты виноваты. Их как бритвой срезало. Видать поплавок на что-то напоролся. Слушай, а где сейчас Батя и Алёнка, Белый? Ты же ей вещи относил.

Белый ответил:

— А они все втроём, наш Батя, Алёнка и Чак, самолётную стоянку чистили от мусора, да, наверное, давно уже закончили, самолёты ведь уже часа полтора как на посадку сплошным потоком идут. Ты прикинь, Борька, наш президент свой самолёт молодым учёным отдал, простился с ними во Внуково, а сам в убежище поехал. Вот это мужик, так мужик, почти как наш Батя.

Прижав руки к щекам я не выдержала и громко разревелась. То, о чём я так мечтала, хотя и наполовину, но всё же осуществилось, волна принесла мою Алёнушку прямо в Серёжины руки и теперь мне нужно было во что бы то ни стало добраться до них. Я утёрла слёзы и выключила все три радиостанции. Нечего разряжать зря аккумуляторы. Хотя они и мощные, мне теперь нужно быть экономной и очень осмотрительной. Интересно, куда же это меня занесло? Взглянув на часы, я так и ахнула. Времени было половина первого и это означало, что я провела в пути более четырёх часов. Куда же это занесла меня волна за это время? Думаю, что далеко, но вот насколько далеко, это вопрос вопросов и ответ на него я могла найти только снаружи. Потерев свой курносый нос кулачком, я шумно и коротко выдохнула воздух, словно собиралась выпить грамм сто водки. Притихший было Аргон тут же тихонько и жалобно заскулил. Бедная собачка, у тебя, наверное, уже всё тело свело. Ну, ничего, сейчас я тебя выпущу размяться из этой стальной бочки. Только сейчас я обратила внимание на то, что воздух в гондоле уже был довольно спёртым и, вообще, у меня не только ломило виски, но сильно клонило в сон. Моя рука автоматически потянулась было к гайке с большими барашками, но я вспомнила, как дожимала их молотком и потянулась за ним. После этого я расстегнула ремни, сделала глубокий вздох и поняла, что рёбра у меня не сломаны.

Через несколько минут я расконтрила люк и мой палец было нажал на кнопку, но я мысленно сказала себе: — "Стоп, подруга, лучше покачай масло ручным насосом. Ещё через пару минут крышка люка с замызганным иллюминатором была распахнута на полную длину штанг. В гондолу ворвался свежий, чистый воздух, сильно пахнущий морем. Погладив Аргона по голове, я расстегнула его чепрак и мой верный пёс чуть ли не с воем вылетел из гондолы через открытый люк и с утробным звуком приземлился на траву, покрытую грязью. Сразу после этого послышался звук сильной струи, это Аргон смывал грязь с гондолы. Последние несколько секунд моя гондола плыла в сплошном потоке грязи и я подумала: — "Боже, ведь эта чёртова волна всю степь залила солёной водой, а ведь её у меня всего пятьдесят литров. Надо будет экономить и на всякий случай подготовить ёмкости, вдруг дождь пойдёт. Только вот чем её собирать, хотя это тоже мелочи жизни, ведь у меня припрятано полрулона толстой полиэтиленовой плёнки. Из неё и мешок для воды можно сделать." Рассуждая таким образом, я достала из дюралевого шкафчика мощные импортный бинокль с лазерным дальномером, Мишкин подарок, потянулась и стала с кряхтением выбираться из гондолы.

В отличие от Аргона я не стала спускаться вниз, а наоборот, поднялась на гондолу, хотя и мне тоже хотелось того же, из-за чего так скулил мой пёс. Сначала нужно было оглядеться, а уже потом заниматься всем остальным. Выбравшись на цилиндрическую крышу гондолы, я встала посередине, свалиться с высоты в добрых три метра с гаком на грязную, мокрую траву мне совершенно не хотелось, я принялась оглядывать окрестности сначала без бинокля. Гондола прочно и уверенно стояла, опираясь плоским днищем на ровную, словно стол, вершину высокого и очень большого холма, до края которого она не докатилась всего каких-то сорок метров. Впереди, точнее на юге, куда ушла волна, что меня удивляло всё сильнее и сильнее, холм был крутым и под ним внизу блестело то ли небольшое озерцо, то ли огромная лужа, вода в которой, скорее всего, была солёная. Очень жалко. Судя по всему там было довольно глубоко, так как муть уже стала оседать и вода набирала даже не голубизну, а синеву, что явно больше трёх метров. Что на юге, что на востоке, севере и западе я видела одно и то же, бесконечную череду холмов. Довольно высоких, метров эдак под двести, двести пятьдесят. Выглядели они весьма невзрачно, так как были покрыты быстро высыхающей под палящими лучами солнца, а потому сереющей грязью.

Судя по положению солнца на небосклоне, было уже где-то половина четвёртого, но всё же скорее всего три часа пятьдесят две минуты. Если так, то меня занесло хрен знает куда и раз волна умчалась на юг, значит мне очень сильно повезло, что моя гондола не врезалась в горные склоны Южного Урала, по всей видимости она находилась уже ближе к "хвосту" волны, а потому когда встречный поток завернул воду, поплыла на юг и меня запросто могло занести в Казахстан, чего мне очень не хотелось бы попадать никогда. Извините, но я вовсе не желаю становиться наложницей какого-нибудь бая или того хуже, хана. Ну, а женой тем более. Пускай эти бронзоволикие любители кумыса с невозмутимыми, как у Будды, физиономиями и раскосыми глазами, как-нибудь перебиваются собственными красотками и гоняются за ними по своим бескрайним прериям на быстроногих скакунах, а я домой, в Россию хочу, к своей Алёнке и Серёже. С горестным вздохом я сказала себе вслух: — "Да, не повезло тебе, Ярославна, если ты и в самом деле оказалась в Казахстане. Впрочем, не горюй, как знать, может быть это ещё только оренбургские степи. Тогда купишь себе здесь на память оренбургский пуховый платок и отправишься с первой же оказией в Москву". Аргон, услышав мой голос, в два прыжка забрался на крышу гондолы, лёг у моих ног и вывалил язык. Псу явно хотелось пить, а мне не терпелось поскорее оглядеться.

В этой горбатой степи помимо двух длинных борозд, пропаханных в пологом склоне холма, я не увидела ничего интересного, кроме грязно-серых холмов и никаких, даже самых малейших, в виде хотя бы просёлочной дороги, признаков жилья. Одни только мрачные, совершенно безлесые холмы и изредка какие-то кучи, которые в некоторых местах даже образовывали гряды. У меня тут же радостно забилось в груди сердце, так как я сразу поняла, что это может быть и немедленно схватила в руки бинокль. Я стала разглядывать ближайшую ко мне кучу, находившуюся километрах в трёх к северо-западу и чуть было не завопила от восторга, так как увидела под быстро высыхающей грязью очертания сразу нескольких автомобилей, а также ещё какие-то громоздкие штуковины, за которыми сгрудился целый склад особо ценного имущества. Всё правильно, волна поднимала и несла с собой много чего ценного и нужно быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться такими подарками. Вот потому-то я и затолкала в багажный отсек своей гондолы добрых шестьсот килограммов инструмента, не говоря уже о маленьком дизельгенераторе со встроенным в него сварочным трансформатором и двадцатью пачками электродов. Прежде чем соскочить вниз и броситься к багажному отсеку, чтобы побыстрее собрать мотоцикл, зачем мучить ноги, когда у меня есть мощный мотик-вездеход, я всё же осмотрела другие кучи, ближние и дальние, коих насчитала всего девять штук, причём в общем-то не хилых.