Ярослава Кузнецова - День цветения

— Не твое дело! — запоздало крикнула я.

Совсем очумела. Это уже болезнь какая-то. Нимфомания.

Герен все еще подпирал угол. Он соочувственно поглядел на меня с высоты своего роста.

— Поссорились?

— Ты слышал?

Он не отрицал.

— Это неправда. Я не ханжа.

— Конечно. Какая же ты ханжа.

Ощутила прикосновение его ладони и отшатнулась. Он пожал плечами.

— Ну что ты шарахаешься? Не трогаю я тебя.

Я смутилась.

— Нет… ты, это, трогай… Если нравится.

Он фыркнул, потом насупил брови.

— Ну уж нет. Я не навязываюсь. Терпеть не могу.

— Герен, — заныла я, — не обижайся…

— На маленьких девочек грех обижаться.

— Я не маленькая.

— Ну, конечно.

Помолчали. Он стоял рядом, большой, стабильный, правильный. И пахло от него правильно, по-мужски — немного потом, немного вином, немного лошадью, немного железом. Выдержанный, уравновешенный букет. Я, как всегда в его присутствии, отупела и начала подозревать в себе психические отклонения.

— Пойдем спать, Альсарена.

— Ну правильно, — скривилась я, — какого еще предложения от тебя ждать?

И прошла в комнату. И только тогда поняла, что, кажется, сказала бестактность.

На выходе из капеллы я придержал за плечо Варсела.

— Ты ничего не хотел бы сказать мне, сын мой?

Мальчик густо покраснел, внимательнейшим образом изучил свои сапоги и промямлил что-то в том смысле, что сказать мне ему особенно нечего, большую петлю он, вроде бы, уже освоил…

Я ждал. "Подопечный дожимает себя сам". Варсел совершенно не умеет врать, на лице его написана была мучительная борьба. Жалко мальчика. Я — ждал.

— Вы знаете, да? — посмотрел с отчаянием в синих глазах, — Я сам не понимаю, как это вышло, святой отец, я не хотел, оно как-то само собой получилось, сразу после дежурстава, смена моя — первая, я обещал…

— Сын мой, — скзал я мягко, — Не годится монаху-кальсабериту, принявшему обет безбрачия, навещать ночью, даже после дежурства в патруле, сын мой, замужнюю даму. Не годится.

— Виноват, отец мой, — прошептал мальчик совсем жалобно, — Прошу епитимьи…

А вазочка сама разбилась, я ее даже не трогал, ну, неужели я такой плохой, ну, поставьте меня в угол…

— Всю ночь без смены на стенах, сын мой.

— Да, святой отец! — он просиял, потом вдруг смутился, потрогал пальцем родинку на щеке, — А… мне ведь, наверное, надо сказать… ну, что я… что вы… что…

— Не надо, сын мой. Я сам поговорю с госпожой Ивереной.

Мальчик выдохнул с облегчением, поцеловал мне руку.

— Ступай.

— Да, отец мой.

И убежал, радостный, что с госпожой Ивереной объясняться не придется. Да уж, нрав сей госпожи нам неплохо известен. Упреки, сердитые взгляды, злой язычок…

Все складывается как нельзя более удачно. С милейшим Адваном госпожа Иверена поссорилась, ждет Варсела. Телохранители нейтрализованы, не будь я иерарх четвертой ступени, что эквивалентно сотнику, а в Сети Каор Энена — "среднему звену". Госпожа Иверена — дама основательная. Никто не поднимет шума. Некому будет поднять шум, да, государи мои, некому. А тебе, Арамел, надо будет ночью заглянуть к супругам Нурранам, чтобы срезать у них по пряди волос. И, на всякий случай — к нашей юной марантине в Ладараву. Произвести необходимые перемещения в ее скляночках.

А что — прекрасный ряд вырисовывается. Сперва — опоение сонным зельем поста и прогулка по подземному ходу, потом… А? Ведь получить снадобье чета Нурранов могла и в качестве снотворного на ночь. Не так ли? Главное — подготовить все так, чтобы Альсарена осознала, что попытки сопротивления только ухудшат и без того серьезное ее положение. Чтобы она бросилась бежать. А скромный сторожевой пес… Что ж, скромный сторожевой пес поможет бедняжке либо бежать, либо — не дожить до суда.

Как раз здесь я не вижу особых проблем. Куда больше меня сейчас беспокоит таинственный летающий посетитель Треверргара, пишущий на снегу корявые надписи. Или надпись оставлена не им? Кем тогда? Зачем летающий приходил в замок? Что и кому он хотел сказать? Что "калдун пашол в тривиргар"? Какой вообще колдун, кровь Пресвятого Альберена! При чем тут какой-то колдун?

А, может, он просто хотел поднять панику, этот наделенный крыльями господин? Может, он рассчитывал, что мы выйдем на облаву, оставив в замке минимум людей, и он сможет беспрепятственно проникнуть… Погоди, Арамел. Приди в себя. Если это — сообщник убийцы, то, скорее всего — Каорен. Тварь из Каорена, поддержка сетевому "ножу"… Идиотизм, Господи! Каорену начхать на Амандена Треверра и его семью. Уж на семью-то — точно. Каоренцы бы просто убрали одного господина Амандена. Ну, вместе с господином Улендиром. Остальные трупы — зачем? Сеть так не работает. Сети нет нужды камуфлировать политическое убийство под передел наследства. Сеть делает что хочет, где хочет и как хочет…

Рейгред днем вел себя странно. Вообще он немножко беспокоит меня. Потеря близких… насколько я знаю, малыш был сильно привязан к отцу… Да и не только к нему. Рейгред — добрый мальчик, тихий, чуткий, ранимый… Ничего. Я смогу тебя поддержать, малыш. Орден святого Кальсабера примет тебя, Орден заменит тебе семью. Ты обретешь родственников не по крови, но по духу, по устремлениям — это ли не высшее благо, даруемое Единым?

"…дом свой оставь, и родителей своих оставь, и братьев и сестер своих оставь во имя Служения", — как сказано в "Псе-Пастыре" святого Кальсабера.

Здесь нехорошо. Нехорошо в этом доме. Нас с Реддой и Золотко Альсу забрали из нашего дома в доме и поселили в другом доме в доме. Еще двое живут здесь. Чужие. Мы их немножко знаем, но они все равно — чужие. Неуютно, когда рядом много чужих, если вы понимаете, о чем я. Все время быть наготове…

И Козява Стуро не приходит. Давно не приходит. И Здоровенный Имори пропал. И Недопесок Летери больше не бегает играть.

Страх кругом, страх. Страх давит на загривок. Двоешкурые боятся. Сильно боятся, очень сильно. Боятся Того, Что Странно Пахнет. Его след делает больно носу. Очень больно, хочется плакать.

Он — везде. Везде в этом большом доме. Запах его, когда сильнее, когда слабее — везде. Рвет другие запахи, или вылезает из-под них вдруг, неожиданно…

И двоешкурые боятся. Неужели они тоже чуют запах? Редда говорила — у двоешкурых нет чутья. Поэтому за них чуем мы. Редда знает, что говорит. Она — вожак.

Они думают, что не оставили убийце не единой лазейки. Они в этом уверены. Они изолировали весь этаж, забили окна, заложили каминные трубы в нежилых комнатах, а в жилых всю ночь будут поддерживать огонь, чтобы убийца не смог проникнуть через камин. Это кроме засовов, запоров и патрулей на обеих лестницах.