Ярослава Кузнецова - День цветения

Я прошла в полутемное помещение залы. Оно казалось чуть более обжитым — уютный костерок, чурбачки вокруг, знакомые мне баулы. И — Маукабра. Конечно же, Маукабра, как же без нее! Свернулась как кошка, положив голову на лапы, я даже сперва приняла ее за третий баул. Атмосфера вполне дружелюбная, никакого давления на мозги. Словно большое домашнее животное.

— Не бойся, — сказал колдун, — Ты гостья, она знает. Садись к огню.

Я пристроилась на чурбачке, признаться, подальше от некромантского ручного зверька. Псы прилегли рядом, не теряя бдительности. Сам колдун уселся прямо на пол, откинулся на Маукабрин крутой бок, как на спинку трона. Гладкая черная голова сейчас же переместилась ему на колени.

— Понимаешь ли, любезный Тот, Кто Вернется, — начала я доверительно, — подумав немного, я поняла, что пошла в поводу ленивого и косного мышления, простительного лишь темным крестьянам. Ибо человек, так культурно и грамотно разговаривающий, одетый и держащий себя так, как ты, никак не может быть ни бродягой, ни больным лепрой. Поэтому я еще раз прошу прощения за недостойные речи. Наверное, у тебя есть серьезная причина поселиться в этих развалинах.

Колдун царственно кивнул:

— Ты права.

Я решила, что с официальной частью можно закругляться. Пора выгребать на интересующую меня тему.

— В деревнях говорят… это место неуспокоенных душ. Это верно?

— Верно.

— Ты… ты приехал… вызывать их? Разговаривать с ними?

Пауза. Колдун поглаживал голову Маукабры, похожую на плоский, отшлифованный морем валун. Маукабра жмурилась.

— Можно сказать и так, — пробормотал он задумчиво. Потом опять кивнул, — Да. Я приехал за этим.

— А это, — я указала на баулы, — Приспособления для… ритуала? Духам положено возжигать благовония, приносить жертвы, и… Прости, я не очень сведуща в этих делах. На самом деле, я пришла за помощью.

Колдун вскинул замотанную голову. В прорезях блеснули глаза, вероятно, расширенные от удивления.

— За помощью? Ты? Ко мне?

— Странно, да? — я развела руками, — Я последовательница Единого, но я и марантина. Вернее, я получила образование в марантинском монастыре. Я знаю, что языческие ритуалы имеют под собой вполне реальные обоснования. Я не суеверна. Поэтому… позволь в общих чертах…

— Я слушаю.

— К нам в Треверргар на праздник Дня Цветения съехались гости и родственники. Во время вчерашней охоты погиб один из них — Невел Треверр, мой дядя. Все говорят — его задрал кабан, но я… меня мучают сомнения. Я бы хотела просить тебя вызвать его дух и узнать… правда ли это?

Долгая пауза. Маукабра широко раскрыла свои светло-золотые глаза и глядела на меня с колен некроманта. Сам некромант застыл, забыв ладонь на ее темени.

— Я не стану делать этого, Альсарена Треверра, — проговорил он, наконец.

Голос его, и без того черезвычайно глухой и низкий, стал совсем замогильным.

— Почему? Потому, что я последовательница Единого?

— Нет, — ладонь снова заскользила по Маукабриной голове. Золотые глаза закрылись, — Не только поэтому, и даже не столько. Невел Треверр не ответит мне.

— Понимаю. Слишком сложно. Ты, наверное, долго готовился?

— Да. Долго.

Невольно я ощутила что-то вроде уважения. Пусть колдун, пусть язычник — но не шарлатан. Нет, не шарлатан. Он верит в свое волшебство, а это серьезно.

— Ты не похож на площадных фокусников, предлагающих вызвать кого угодно, от духа короля Лавена до любимой бабушки. Мне нравится твое отношение к работе. Профессию нельзя унижать.

— Я тоже так считаю, — моим воодушевлением он не заразился. По крайней мере, не подал виду.

Однако, похвалы всегда приятны, особенно, если не льстивы, а я не льстила.

— У марантин я пыталась приобщиться к некоторым магическим практикам. Но так как я не собиралась становиться монахиней, мое знакомство не пошло дальше теории. Но интерес остался. Мое любопытство не досужее, и я была бы тебе очень благодарна за небольшую беседу…

— О чем?

Тон его был резким, и я поспешила обьясниться:

— Нет, нет, я вовсе не пытаюсь вызнать какие-то твои тайны. Но ведь может найтись что-то такое, о чем можно рассказать безболезненно. Вот, про Маукабру, например. Как тебе удалось ее приручить?

Маукабра приоткрыла один глаз. Наверное, поняла, что разговор ведется о ней. Мне даже показалось, она усмехается.

— Я не приручал ее, — сказал колдун, — это совершенно другое.

Я оживилась:

— Эмпатия?

— Хм… есть что-то общее.

— Телепатия?

Я слыхала о таком явлении, и, если честно, не верила. Но, как поговаривал один мой знакомый, личное неверие еще не доказывает отсутствия факта, как такового.

— Может быть, — колдун пожал плечами под черным плащом, — не знаю. Слов таких не существует, чтобы толково рассказать.

— А ты попробуй. Я постараюсь понять. Я благодарная слушательница.

Ожидая продолжения, я поудобнее устроилась на чурбачке. Интересно, где сейчас Стуро? Слышит ли меня? Надеюсь, догонит нас с собаками в лесу, когда пойдем обратно. Колдун некоторое время молчал, потом поинтересовался:

— Ты умеешь читать, Альсарена Треверра?

Я даже обиделась немного. Что за странный вопрос?

— Конечно. На обоих современных, на мертвом и на старом.

— Тогда объясни, почему, несмотря на надпись, ты рылась в чужих вещах?

Такого удара я не ожидала. Отшатнулась, чуть не грохнулась с чурбачка.

— Прости… ох, мне очень стыдно, — я съежилась, прикрыла ладонями налившиеся жаром щеки. Мне на самом деле хотелось провалиться под землю, — я разозлилась на Маукабру… Мы ведь… Я ведь целое лето хотела ее приручить…

Теперь я услышала, как колдун усмехается под своей повязкой.

— Это невозможно, маленькая марантина. Рахр — не животное. Рахра нельзя приручить.

Я недоверчиво взглянула сквозь растопыренные пальцы.

— Как? Ты знаешь настоящее название этого… ее? На каком это языке?

— Так они называют себя сами.

Маукабра подняла голову, щурясь и растягивая черные узкие губы. Но не скалясь, а… улыбаясь?

— Р-р-х-х-р-р! — пророкотало что-то в гибком ее горле.

Я вытаращила глаза.

— Что… простите?

— Р-ра-х-х-р! — представилась Маукабра.

Я сглотнула и снова разинула рот. Это что? Язык? Маукабрский? Рахр… рахровский? Рахриный? Рахрячий? Стуро же не раз повторял — она разумна. А я не придавала значения, у Стуро все разумны, даже козы. Выходит — так и есть? Разумна? Эмпатка? Телепатка? Или вроде того? Высокое небо!

Маукабра, вернее, рахр, и колдун переглянулись. Колдун повернулся в сторону, задрал голову. Он смотрел куда-то наверх, в темноту, где на уровне второго этажа нависали остатки галереи.

— Ага, — сказал он, — еще один любопытный нос.

Я вздрогнула. Стуро? Не может быть!