Ярослава Кузнецова - День цветения
- Название:День цветения
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ярослава Кузнецова - День цветения краткое содержание
День цветения - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Отец! Что такое? Что?
Я не стал ей ничего обьяснять. Найдутся рассказчики. Я спешил обратно к дому.
Может быть, это ты, Аманден, ошибся? Не Мельхиор? И выстреженный клок волос не имеет к происходящему никакого отношения?
Хочещь убедиться? Иди на ледник. Твои братья ждут тебя.
Ледник не запирался. Дверь придерживала щеколда — защита от вечноголодных кухонных кошек. Старший кальсаберит, успевший раздобыть факелы, вошел следом.
Я сдернул полотно. Кузен мой Невел, отмытый от крови, уже обряженный в саван. Красный мечущийся отсвет обманывал зрение. Иллюзия сна. От близости огня иней на ресницах его потек живыми слезами. Голову ему передвинуть не удалось — застыла. Тысячи хрупких ледяных иголочек смялись под моей ладонью.
— Помогите мне. Надо перевернуть тело.
— Вы ищите что-то определенное, господин Аманден?
— Вот это.
Проплешина. Внизу, у самой шеи, где волосы подлиннее. Бритвой срезал, что ли?
— Хм, — глубокомысленно изрек Арамел, — господина Ладалена посмотрим?
— Да.
То же самое, на том же месте.
— Хм… Срезанные волосы, ногти, клочки одежды, э-э… слюну и кровь, если не ошибаюсь, используют для своих богомерзких ритуалов ведьмы. Лепят из воска такие маленькие фигурки со всем этим мусором внутри… кажется, они называются "вольты".
Ведьмы? Это поганые языческие ведьмы, а я… Нет. Ведьмы не сбрасывают своих жертв со стены. Не вешают их на поясах от халата. И уж точно не вспарывают им животов.
— Нет, отец Арамел. Это в самом деле языческий ритуал, но связан он не с колдовством. Это месть.
— Кому?
— Треверрам. Кровная месть.
— Хм-м… — кальсаберит погрузился в транс
Мы вернулись наверх, в спальню Майберта. Труп уже сняли, уложили на постель и прикрыли простыней. Я подозвал Улендира.
— Срезанные волосы видел?
— Сие загадочное явление, весьма способствующее порождению фантастических домыслов и всяческих двусмысленностей не укрылось от моего внимания, но…
— Без двусмысленностей, Улендир. Это работа человека из семьи Эдоваргонов.
— …?
— Кровная месть, кузен. Они до нас добрались. Моя фантазия не способна породить более приемлемую теорию.
Желеобразная маска зануды-словоблуда испарилась. Лицо Улендира вдруг подтянулось, собралось и отвердело. Он коротко взглянул на мертвеца:
— Я — к отцу?
— К Мельхиору поеду я. Ты — здесь. Я возьму с собой Имори. Сардера оставлю.
— Да.
— Это только начало, Улендир. Гирот не остановится.
— Остановим. Пригодятся кальсабериты.
Да. Все-таки двенадцать человек. Хорошо обученных, хоть и молодых. И сам отец Арамел. И — Сардер.
Сардер ждал меня в коридоре. Очень кстати.
— Пойдем со мной. Возьми факел.
Мы вернулись к башне Ладараве. Дверь в Альсаренину комнату была приоткрыта, изнутри доносился взволнованный голосок Иморева мальчишки. Я знаком велел Сардеру двигаться потише. Мы спустились на первый этаж. Потом еще ниже, на второй подвальный уровень.
— Запоминай, как идти. Считай повороты. Второй, третий… здесь направо. Камеры по правую руку — три, четыре… Вот здесь. Пятая камера. Посвети. Видишь, вот тут… хм, короче, здесь имеется тайный ход в стене. Вот тонкая щель, даже ножа не просунешь. Отлично спрятано, не правда ли?
Подземный ход случайно обнаружили при строительстве Треверргара. Я долго бился, перекопал уйму литературы, но все-таки понял, как он работает. Продемонстрировал это Сардеру. Толстенная гранитная плита бесшумно отъехала в сторону. Последний раз я открывал ход более десяти лет назад. Механизм хорошо сохранился, если учесть, что его ремонтировали нанятые мною рабочие из Ронгтана. Хм, или же здесь приложил руку наш, так сказать, друг семьи. Ну, ну. Я так и знал. Ты, приятель, хитер, но и я не лыком шит.
— Я уезжаю, Сардер. Ты остаешься сторожить. Тот, кто придет через этот ход — враг. Убей его, Сардер.
Сардер кивнул и усмехнулся.
Тот, Кто Вернется
Серая пленочка третьего века почти закрыла помутневший золотой глаз. Дыхание свистящее, хриплое…
Что ты, зверь? Не из-за лап же перебитых, я видел, как быстро зарастают ваши раны. Из вашей крови ребята Трилистника мазь делают, чтобы у людей быстрей заживало…
Что ты, златоглазка? Или это — потому, что бросили тебя, даже не перевязав, не пожалев, не покормив… Может, ты есть хочешь?
Поднялся, и испугался уходить от нее. Сам не знаю, почему. Сел на место. Осторожно тронул черный в коричневых разводах лоб. Горячий. Это хорошо или плохо? Не трогал ведь я вас раньше, зверь, не знаю…
Присутствие за спиной. Обернулся. Ястреб.
— Мяса нам принеси, — само сказалось, — Авось ноги не отвалятся.
Остальные — ладно, но он-то! Ведь это — рахр Легкого Ветерка, все, что от нее осталось…
— Вам? — брови Ястреба вздернулись, — Сейчас.
И ушел. И принес мяса. Чуть обжаренной, с кровью, печенки. И еще довольно долго торчал рядом, наблюдая, как я засовывал в зубастую пасть по малюсенькому кусочку и растирал о жесткое роговичное небо.
Ешь, златоглазка. Ешь. Надо есть. Вяло сглотнула. Умница. Давай еще… Глаза мутные. Мертвые. Смертью веет от тебя, зверь. Не уходи, спаситель мой. Не все тебя бросили. Я вот тут, видишь? Чуешь меня, златоглазка? Ну, чужак, ну, глупый, но вот он я, здесь. Слышишь, зверь? И прилег около. Чтобы чувствовала рядом — живое. Само получилось, что голова рахра оказалась возле плеча моего. А потом мощный лоб уперся в ключицу мне, и…
Перерубленная шея…
Легкий Ветерок.
Ангала, сестра…
Кровь, кровь хлещет, вино красное, весь пол, алое, алое, не свернувшееся, это — моя кровь, моя, моя жизнь выплескивается мощными толчками, умираю — я…
Я падал, падал, падал, в пропасть без дна и названия, летел, кувыркаясь, рвал легкие хрипом, потому что на крик дыхания не было, не было, не было, я умирал, я валился во Тьму, но умирать было нельзя, нельзя, нельзя, нельзя нам умирать сейчас, кровь зовет, кровь требует крови, мы должны жить, жить, должны. Мы.
Рассветная туманная муть. Лицо. Абсолютно незнакомое смуглое женское лицо с черными глазами.
— Ренхе ассаэро! — кричит женщина, и я — понимаю.
"Они вернулись". "Они" — это мы.
И — узнаю женщину. Это — Трилистник. Просто вместо обычной непрошибаемой невозмутимости она совершенно ошарашена.
— Жрать, — выталкиваю с третьей попытки — пересохло все… — Жрать хотим.
— Агр-р, — вторит Йерр.
Йерр?
Йерр. Ее зовут Йерр. Моего рахра.
И нас кормят, кормят, кормят, а мы все жрем и жрем… А потом засыпаем. А к вечеру просыпаемся.
Народу вокруг — тьма тьмущая. Все хотят смотреть на "Инассара".
А Трилистник говорит, что съест свои сапоги, но не понимает, как такое могло случиться, и пристает:
— Что ты чувствовал? Что было? Как было? Говори, вес… Говори. Пожалуйста.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: