Вадим Климовской - Марш Обреченных. Эстафета

— Ты тут старший? — Матеус решил принять дело в свои руки.

Плешивый, что начал с ними весь военный раздор, подобрался, ответил:

— Ну, я, а что?

— Знаешь, кто мы?

— А чего не знать — мастера…

— Значит, знаете, мужики, на что идете?

Повисла тяжелая гнетущая тишина.

Утро на Лисьем лугу вступало в полную силу и солнце уже принялось нещадно припекать. Погром, что учинили эльфы на пару с мастером Войчеком, никто так и не подумал разгребать, — корчма стояла с проваленной крышей, особо пострадал вход, его вынесло вместе с глиняной стеной, окна зияли пустыми провалами; одно только успокаивало, что потушили пожар, учиненный карательницей Ирэной.

Слова Матеуса остудили жар гнева.

Вокруг храмовников образовался узкий круг, который неспешно продвигался к конюшням.

— Мужики, мы догоним остроухих и они ответят за… — Войчек запнулся.

Лица мужиков потемнели сильней. Селяне не решались вступить с опытными и подготовленными к военным стычкам мастеровым в бой. Да и магии храмовников боялись и чурались.

Так кружась юлой в кольце хоровода вооруженных сельчан, мастера подошли к конюшням в упор. В дверях завозился Войчек, носком сапога отворил дощатую ставню, и сначала он, а за ним брат Матеус, юркнули в полумрак стойл. Кони нервно заржали, учуяв жгучее напряжение, исходящее от людей.

— Войчек, седлай коней, вяжи веревками скарб, и уходим!

— Прям щас! — Злобно прошипел плешивый. — А ну-ка, братцы, вперед!

Мужичье заорало в голос и пустило в ход подручное оружие.

Матеус ударил несильным заклинанием. В-первую очередь, решив не убивать, а показательно наказывать воспаленную и жаждущую крови толпу. И, во-вторых, глушить особо опасных, парализующим заклятьем.

Круговерть вил, кос, секир, граблей, лопат, сапок, ножей, вперемешку с — саблями, клинками, бердышами и короткими мечами, перекрутилась и перевертелась; смешавшись с криками и воплями, мельтешащих туловищей, которые отлетали, падали и кувыркались, — прям, словно кожаные мячики, отбивающиеся от живой и неприступной преграды, имя которой — Матеус, мастер клинка и магии.

Меч Матеуса отражал неумелые, но яростные атаки, а заклинания отправляли в долгий и беспробудный сон, на время, чтобы дать возможность храмовникам уйти из деревни целыми и невредимыми.

— Готово мастер!

— Отлично Войчек! Преграду организуй, а я пока в седло!

— Есть мастер!

— Теперь во двор!

Они выскочили из конюшни под гвалт и брань уцелевших селян.

— Уходят бесы! Держите их, мужики!

Матеус развернулся уже во дворе, угостил напоследок ярого бородача "глушаком". Тот, задрав ноги, перелетел через корыто с просом и плюхнулся в песок. Остальные разбежались и лишь дико, хищно зыркали из укромных уголков. Ну что ж, каждый из них сегодня получил по заслугам!

— Бывайте мужики! Остроухие ответят за Гвидона! И за… — Матеус махнул рукой. Два храмовника вылетели вихрями на конях из Лисьего луга. Злосчастная деревушка осталась за спиной. Им вслед летели проклятья и пустые угрозы.

2. Василисковы холмы. Встречный лес

Со всех сторон наступали…

Оливия прикусив губу, огляделась. О, Аллон! Неужели их загнали в тупик? Надо взобраться на тот холм… Немедленно!

— Ирвин… Шост… за мной!

Ей было с Ирвин по тринадцать лет, Шосту — пятнадцать. Соломенные волосы ученика, всклокоченные и пропаленные, развевались на ветру. Шост затравленно кивнул, развернулся и тяжелой поступью стал взбираться на холм. Ирвин шмыгая носом, сжала кулачки, на глаза накатились слезы.

Оливия заметила их.

— Перестань ныть! Держись! Матеус и Войчек — спасут нас.

— Они оставили нас…

Шост оступился на полушаге, когда звон пощечины долетел до его ушей. Резко обернулся.

Ирвин валялась на голой земле, широко распахнув глазища и кусая губы, левая ручонка потирала щеку, красный отпечаток ладони Оливии уже румянился.

— Ты чего?

— Молчи дура!

Девчонка стала наступать на другую.

— Не реви, дуреха!

Ирвин боролась с душевной болью. Сколько можно бежать? Сколько?.. Резкий свист за спиной Оливии оборвал Шоста, он готовился обругать напарниц.

— На холм — живо!

Развернулся и помчался на высоту. Услышал, как Оливия подскочила к Ирвин, вцепилась в неё, поставила на ноги, и потянула за Шостом.

Фи-и-у! Фи-и-у!

Отчётливый свист. Мелодичный. Звонкий.

Эльфы настигли-таки их. Первыми добрались. Где ж тогда Глот с Лайком? Подмастерье? Матеус с Войчеком? Неужели они заблудились? Неужели… Василисковы холмы? Эльфы отогнали их от Южного тракта, заставили углубиться в страшные земли — Василисковых холмов!

Ничего! Справимся! Не зря Матеус их учил. Не зря Войчек — дрессировал как зверей, отбиваться и наступать.

Сви-и-у!

Первая стрела вонзилась в полушаге от правой ноги.

Сви-и-у!

Возле левой…

О Аллон!

Они обходят их с флангов.

— Ирвин! Оливия! Ко мне!

Уже на вершине холма он обернулся, устремляя взгляд на запад, на своих преследователей.

Ублюдки! Скоты! Нелюди!

— Скорее!

Оливия подталкивала Ирвин то в спину, то в мягкое место. Их платьица, некогда бежевые, боевых учениц, за всю дорогу бегства от Лисьего луга, превратились в серо-грязные лохмотья. Он не стал приглядываться к себе, за полночи и раннее утро — грязно-прорванная в нескольких местах куртка и штаны. За полтора дня — устойчиво-грязная мантия. Он дико устремил глаза на врагов: день наступал на край Василисковых холмов, они так и не добрались до Встречного леса, до помощи, — эльфы обступили их, взяли в кольцо, сволочи! Лучники показали, что не стоит уже бежать, командиры отрядов ментально отдавали приказы солдатам, а эльфары — маги эльфийского народа, готовились читать боевые заклятья. Единым взглядом Шост понял немощность их положения, их пагубную судьбу — рабство. Не бывать этому! Он грустно встретился со взглядом Оливии — молодчинка, держится. Да и чопорная Ирвин — уже успокоилась, угомонилась. Нельзя в плен к изуверам. Нельзя!

— Готовcь! Будет бой!

Оливия мрачно кивнула. Каштановые волосы развеялись по ветру. Ирвин опять запаниковала, от страха заскрежетала зубами. Воевать? Как же так, а Матеус? Войчек? Где они?

Она уже собралась возразить…

Тишина. Внезапная тишина.

Ирвин готова была разразиться истерикой. Оливия схватила ее за плечи, стала шептать успокаивающие слова. Один Шост стоял столбом, перепугано.

Тишина…

Ветер. Легкий ветер со стороны эльфийской облавы — запах папоротника, ночного растения новолунья.

Папоротника?!

Его как поленом шибануло.

— Ложись дуры! Ложись!

Девчонки обомлели — во дает!

Сухой треск грома, так низко над землей — молния, устремленная в их троицу.

Шост прыгнул на девчонок. Кубарем покатились вниз.