Вадим Климовской - Марш Обреченных. Эстафета

— Мой король, я всегда выполнял то, что мне велели! Всегда беспрекословно делал свою работу, какой бы она не была! Четко помню каждое слово, отданное вами в тот день!..

— Что?! — Заверещал Урф Сульян тонко и мелодично. Весь зал готов был взорваться истерическим гвалтом, такое неслыханное, и невиданное действо — полукровка Себастьян Харуш осмелился оправдываться и перечить. Желин Харуш прирос к стулу, потеряв дар речи, не только он один был поражен, — все собравшиеся в зале конференций не находили себе места.

Король Эльрих Эльсдин медленно приподнялся над троном, седина в волосах и морщины на скулах лишь говорили, что он очень стар. Эльрих Эльсдин прожил не одну сотню лет и помнил те времена, когда эльфы правили землями Зоргана, не питая любви к затворничеству. Но чего больше всего король эльфов помнил, так это то, что ни единый живущий в Эль-Фароне эльф, а тем более полукровка, — не должен и помыслить, и что страшнее всего, в голос перечить своему королю! Так, как только что поступил Себастьян Харуш, не поступал за две тысячи лет существования эльфийской династии Эльсдинов никто!.. Никто!

Зал конференций бушевал. Желина Харуша обвиняли во всем, что только могли придумать. Бушевали, пока король не подал голос. Властный и громогласный:

— Тебя пригрели, полукровка, и ты должен быть благодарен за это, но в твоих жилах течет слишком много людской крови, слишком много достоинства и высокомерия. Тебе все равно на наши законы, на наши традиции, священство. Тебе плевать на нас! Ты лишь игрался нашими убеждениями, и вот когда заигрался, и правда открыла твое истинное лицо, ты еще осмеливаешься перечить? Я всегда знал, что однажды такое случиться, Себастьян! — король поддался вперед, светлые пронзительные глаза приковали все внимание Себастьяна. — Дайкинская кровь забурлила в тебе Себастьян! Забурлила и сказала тебе — народ эльфов не для тебя Себастьян, ты чужд им, ты сердцем принадлежишь… людям!

Полукровка ужаснулся, и весь зал ахнул, многие понимали это давно, но таили в себе, берегли чувства Желина Харуша, видели в Себастьяне тепло, считали последнего безобидной пешкой, которой можно понукать и вертеть в свое удовольствие. Себастьян безразлично относился к напастям эльфов и поэтому завоевал статус механического конька, выполняющего чужие пожелания и приказы.

— Ты не осмелился убить дайкинскую выволочь, но зато преспокойно разрешил угробить моих поданных! Ты изменил Себастьян законам эльфов! Ты изменил священным клятвам! Ты… — Светлые глаза короля эльфов пылали, рот скривился и изрыгал страшные обвинения. — Ты… отречен! Ты ответишь за измену своей жизнью! Но прежде, я утолю твою любовь Себастьян к этим выродкам! Ты увидишь своими глазами их казнь! Мы получим сперва ответы, а затем, их тела будут гореть в пламени мести, — и все это Себастьен, ты увидишь своими глазами! Ты готов, Себастьен?!

ВСЕ, ДЛЯ НИХ ОН УМЕР! ДЛЯ НИХ ОН ПРОСТО — МЕРТВ!

— Готов, ваше…

— Взять выродка под стражу!

Совет по команде, ментально, обрушил на него град холодных, подсознательных ударов, он успел почувствовать горький, отчаянный крик в своих раскаленных от ужаса мозгах — ЕГО приемный отец рыдал. Рыдал в безудержном горе, взывая простить, и… мраморный пол встретил бесцеремонно, Себастьян еще успел ощутить боль — от удара прикусил язык и разбил губы, зубы только хрустнули… и лишь потом бессознательный сон.

По телу разливалось приятное тепло, но руки и ноги налились тяжестью, Матеус попытался пошевелить конечностями — боль! Яркая и сумасшедшая боль! Граки здорово их отделали.

Мастер-чародей разлепил веки. Свет от костра пробивал пелену тумана перед глазами.

— О, хоть кто-то очухался! Я уже подумал, свернетесь оба! Так нет, ты хоть соизволил прийти в себя, и на том, хвала Дьену!

Дьену? Мне не послышалось Дьену?

Матеус приподнял голову и постарался рассмотреть нечеткий силуэт незнакомца у костра.

В ответ издевательский скрежет-хохот.

— Не старайся чародей, я не дурак, чтобы открывать свою личность первому встречному и особенно тебе! Отдыхай! У нас еще будет время для знакомства!..

— Где… где-е мо-ой дру-уг?

Неизвестный перестал смеяться и чуть, повернув в его сторону голову, закутанную в капюшон, ответил:

— В надежных руках…

— Он мертв? — Матеус теперь пытался облокотиться на ствол толстобрюхого ялина.

— Пока нет.

— Что значит пока?.. Где он?

— Он в коме. Яд граков поразил его мозг. Я приостановил действие отравы, но на время, затем — смерть! Конечно…

— Что тебе надо?

Короткий смешок.

— Многого я не потребую, чародей. Помощь взамен помощи.

— Что же?

— Смерть. Ты отправишь моего врага в ад, а я верну твоему другу жизнь. Удобно и четко. Ты мне поможешь, я — тебе!

Матеус зло сверкнул глазами.

— Я могу убить тебя, незнакомец! И наш уговор будет расторгнут.

— Конечно, можешь, ты ведь этому обучался всю свою жизнь.

— Так ты знаешь кто я и…

— Вот именно знаю!

— Тогда пойми, я с Ла… с другом преследовал эльфов, они схватили наше подмастерье…

— Ребятня в темнице. В Эль-Фароне.

— Откуда ты знаешь? Говори!

Все тело храмовника сжалось в пружину. Мышцы заныли.

Неизвестный, наконец, решившись, обернулся и скинул капюшон, Матеус в изумлении потерял дар речи.

— О Аллон, ты эльф?

— Ха, а кого ты хотел встретить человек в эльфийских лесах, тролля?

Мастер клинка и магии решил для себя подождать удобного случая и мгновенно действовать.

— И что хочет эльф от человека?

Изящным жестом руки остроухий накинул на голову капюшон и ответил:

— Ты убьешь для меня одного… эльфа, и мы расстанемся мирно и полюбовно.

— Эльфа? Вот так новость — эльф убивает эльфа?

— Что поделаешь, человек, трудные времена.

— И кто этот эльф?

— Узнаешь. Потом. Сначала слушай, что я тебе скажу.

Эльф взял в руки выломанную заранее ивовую палку, разгреб угли, закинул с десяток картофелин и уровнял сверху жар, чтобы корнеплоды равномерно спеклись. Потянулся чуть влево, достал с сумки флягу и, взболтав, отпил с горла.

— Будешь? — Предложил он дайкину.

— Нет!

— Зря, хорошее вино. У меня дома прекрасные виноградники. И вино из него получается молодое — чудесное.

Матеус угрюмо хранил молчание.

— Где Лайк?

— Лайк? — Не понял эльф. — Ах, твой дружок!..

Чародей начинал злиться.

— Я ж тебе говорил — в коме.

Храмовник больше не стал ждать. Ударил заклятьем молниеносно. Широкая раскаленная молния раскрутилась в воздухе и… наткнулась на хорошо расставленную впереди преграду. Щит эльфа отбил плетение. Сила, разметавшись — ушла в землю.

Матеус постарался подвестись на ноги, горло внезапно сжали холодные, бесплодные пальцы, сдавили несильно, но по телу прошла судорога. Мастер захрипел от боли.