Мария Хлодвиг - Хелена

Глубоко вздохнув, я, собрав силу, погрузилась в поисках ответов внутрь себя.

Я сидела у постели брата, смотрела на его бледное лицо и вслушивалась в тяжёлое дыхание. Рядом стояла мать и отец, постаревшие сразу на несколько лет. Они растеряно спрашивали о чём-то целителя, но только качал головой. Я уже просила помощи в храме. Мне отказали.

"Госпожа, спаси Андриана. Всем сердцем молю…"

Жиюнна могла исцелить брата в два счёта — я хорошо это знала, ведь однажды она вошла в моё тело, чтобы излечить принца Коргена.

"Умоляю, спаси Андрэ…"

Разве я не достаточно послужила ей? Разве я много прошу? Всего лишь одно крошечное чудо…

Глухая тишина была мне ответом.

Мой брат медленно угасал, а я, жрица могущественной богини, не могла ему ничем помочь.

Дойдя до крайней степени отчаяния, я приняла помощь у первого, кто её предложил. Моя жизнь в одночасье рухнула, но это того стоило.

У постели Андрэ я пережила долгие часы боли и бессилия. Никто не заслуживает подобного.

Никто.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Лионель. Он выглядел усталым.

— Теперь всё будет хорошо. Обещаю.

Страх ушёл, уступив место спокойной уверенности.

Внутри меня зародилось и быстро росло что-то тёплое, что-то приятное.

— Скоро щит падёт. Но не бойся, я защищу…

— Не волнуйся, я обо всём позабочусь.

— И что же… ты сделаешь? — растеряно проговорил паладин. Я не смогла сдержать улыбки: было так странно видеть непривычное выражение на лице любимого, делавшее его почти мальчишеским.

— Я обниму тебя.

— Объятия? Сейчас?

— Просто доверься мне.

Лионель не подвёл. Он не стал тратить время на вопросы, хотя мои слова и звучали нелепо.

Касаясь тела любимого и ощущая в себе нечто невероятно ласковое, в тот миг, когда щит рухнул, и на нас набросились женщины-призраки, я прокричала:

— Прими сострадание, измученная душа!

Золотой свет вышел из моего тела и заполнил собой всю гробницу Гвиневеры Альбианы. Он смыл всё: боль, одиночество, отчаяние…

"Хорошая работа, девочка-волшебница", — раздался в голове властный женский голос. Кто бы сомневался: Белая следила за каждым мои шагом.

"Я горжусь тобой", — произнёс более тихий, мужской.

Печальный бог. Все ли мои молитвы он слышал?

Тело наливалось тяжестью. Зная, что скоро потеряю сознание, я прошептала:

— Лионель… любовь моя… свет и радость моей жизни…

А потом…

Потом меня поглотила тьма.

…поцелуй её, рыцарь.

— Когда мне понадобится твой совет, я скажу.

— Зря сердишься. Всякий знает — нет ничего лучше поцелуя, чтобы пробудить принцессу.

Я медленно открыла глаза. Моя голова лежала на коленях Лионеля, рядом, на корточках, сидел Миарк — уже вполне нормальный. Гнетущая атмосфера, царящая прежде в гробнице, сменилась тишиной и умиротворением.

Ти-ши-ной. Голоса стихли, и теперь казалось, что их никогда и не было. Что случилось с осколками души Гвиневеры? Неужели я уничтожила их? И куда исчез свет?

Я чувствовала себя настоящей развалиной. Даже шевелиться, и то могла с трудом.

— Что… произошло?

— Уж и не знаю как, но тебе удалось очистить её. Так держать, Хелена, — сказал друг.

— Гвиневеру? — мысли путались, но Миарк мог говорить только о смертной женщине, чья душа стала основой для сотворённой богини.

"Выходит, я всё-таки принесла ей избавление".

— Помнишь, я говорил, что ты особенная? Нас спас твой свет. Ты, принцесса, исцелила покалеченные части души возлюбленной моего отца.

"Я — иная". Пора привыкнуть к этому знанию.

— Куда они ушли?

— К хозяйке, разумеется, — хмыкнул эйанец. — Надеюсь, обретя утерянное, она станет хоть капельку человечнее.

Мне показалось, что Миарк что-то утаивал. Конечно, он имел право на секреты… но только на те, от которых не зависели моя или Лионеля жизни.

— Не объяснишь ли, что с тобой творилось?

— Мне тоже хотелось бы знать, — присоединился к моему требованию паладин.

Эйанец вздохнул и закатил к потолку глаза.

— Ребята, вам действительно это нужно? Может, я отойду, вы немного помилуетесь, а потом мы просто забудем о произошедшем?

— Нет! — хором воскликнули я и Лионель.

— Ладно, — с деланным "жертвенным" выражением проговорил юноша. — Уговорили. Всё расскажу без утайки. С чего бы начать?..

— Начни с начала, а потом разберёмся, — зло буркнула я. Мне надоели его бесконечные спектакли.

Эйанец как-то сразу ссутулился и словно бы постарел.

— С начала, говоришь? Хорошо. Я помню свет. Он был прекрасен, но пугающ, а всё из-за червоточины, скрытой в сиянии. Она отравляла, оскверняла свет… который притянул меня к себе. Я стал его частью и заразился сам. Было очень больно… Вы — даже ты, воитель — не представляете, как может страдать лишённая тела душа. Это длилось дни, часы, мгновения… Не знаю. Может, там и времени не было, только вечность. А потом нас разделили.

— Миарк… — горечь его слов резанула меня по живому. Но чем я могла помочь? Подобные воспоминания невозможно стереть или облегчить магией.

— Как вы уже догадались, однажды я умер.

Юноша продолжил рассказ не сразу. Мы не подгоняли его — Ларандин ещё находился в беспамятстве, а других причин торопиться, кроме страстного желания принца скорее найти город из Книги и вернуться к невесте, у нас не было.

— Я рос чахлым и болезненным ребёнком. Моя бедная мать, упокойся её душа с миром, наградила меня скрытым дефектом, настолько редким, что не всякий целить Эйана знал его название. Отцу посоветовали забрать меня из Ортано Косом в столицу, и он послушался, хотя из-за переезда ему и пришлось прервать исследования. С каждым годом мне становилось всё хуже и хуже, и в один чудесный весенний день моё сердце остановилось. Как сейчас помню: сквозь раскрытое окно из сада доносился аромат цветущих слив, я лежав на постели в полудрёме… Вдруг что-то внутри меня оборвалось и всё земное потеряло значение.

Миарк умолк, будучи не был в силах совладать с нахлынувшими воспоминаниями.

"Если не можешь, не говори. Я пойму…"

— Через три дня меня вернул к жизни отец. Ему пришлось пойти на риск, но удача всегда улыбалась Ларану. От обладал знаниями, как изменять человеческую плоть, и воспользовался ими на мне. Я очнулся в здоровом сильном теле, лишённым и намёка на неполноценность. Всем оставалось только дивиться моему преображению. Они говорили, меня благословил Бог… В их словах была доля правды. Заражённый свет, поглотивший меня, и был нашим Творцом. Отец исцелил моё тело, но моя душа вернулась осквернённой. Белая ненавидит "сломанные вещи", и я понимаю её. Очень сложно мириться с изъяном, если знаешь, насколько был хорош замысел.

— Что тебе грозит? — тихо спросила я.