Бекка Фитцпатрик - Крещендо

Парадная дверь Марси была открыта, а коридор заполнен людьми, двигающимися под ритмы Jay-Z. Холл вел в огромную гостиную с высокими потолками и мебелью викторианской эпохи. Но вся она, включая журнальный столик, использовалась в качестве стульев. Ви задержалась в дверях.

— Дай мне минутку, чтобы подготовиться, — попросила она. — Ну, я к тому, что это место заражено Марси. Фото Марси, мебель Марси, аромат Марси. Горя о фото, мы должны найти несколько старых семейных портретов. Я хотела бы посмотреть, как выглядел ее папа лет десять назад. Когда его показывают в рекламе, я не могу понять, то ли это пластика, то ли он так молод на самом деле, то ли использует тонны косметики.

Я схватила ее за локоть и поставила напротив себя: — Ты не бросишь меня сейчас.

Ви заглянул внутрь и нахмурилась. — Хорошо. Но я предупреждаю, что если увижу хоть одни трусики, сразу же свалю отсюда. То же самое касается использованных презервативов.

Я уже открыла было рот, но вовремя опомнилась. Возможность увидеть и то, и другое была слишком высока, но в моих интересах принять ее условия.

От дальнейшей дискуссии меня спасла Марси, которая выплыла из темноты. Она критически оглядела нас. — Я пригласила тебя, — сказала она, — но я не приглашала ее.

— Я тоже рада тебя видеть, — ответила Ви.

Марси медленно и скрупулезно оглядела Ви с ног до головы. — Ты сидишь на очередной глупой диете? Как по мне, так ты проиграла, еще даже не начав, — Затем она обратилась ко мне: — Теперь ты. Симпатичный фингальчик.

— Ты слышала что-нибудь, Нора? — спросила Ви. — Мне показалось, я что-то слышала.

— Ты определенно что-то слышала, — согласилась я.

— Похоже, будто… собачка пукнула? — снова спросила Ви.

Я кивнула. — Вроде того.

Глаза Марси сузились. — Ха-ха.

— Ну вот опять, — молвила Ви. — Кажется, у собачонки плохо с обменом веществ. Может, надеть на нее намордник?

Марси толкнула нас. — Плата за вход. Без нее я не пущу вас внутрь.

— Что? — в унисон спросили мы с Ви.

— Пла-та. Или ты, правда, решила что я пригласила тебя по доброте душевной? Мне нужны твои наличные. Все просто.

Мы обе уставились на стеклянный шар, набитый долларами.

— Для чего деньги? — спросила я.

— Новая униформа для чирлидеров. Команда хочет обнажить пупки, но школа не готова выложить денежки, поэтому сбор средств провожу я.

— Как интересно, — сказала Ви. — И термин "Команда распутниц" приобретет новое значение.

— Вот именно! — ответила Марси, а ее лицо потемнело от злости. — Хотите войти? С вас двадцатка. И если услышу еще хоть один комментарий, повышу плату до сорока.

Ви дотронулась до меня. — Я на это не подписывалась. Плати ты.

— А с каждой по десятке? — предложила я.

— Ни за что. Это была твоя идея. Поэтому ты и плати.

Я повернулась к Марси и нацепила на лицо свою лучшую улыбку. — Двадцатка — это многовато, — рассудила я.

— Да, но подумай о том, как бесподобно я буду смотреться в новой форме, — сказала она. — Я делаю по пятьсот приседаний каждый вечер, чтобы моя талия с двадцати пяти дюймов уменьшилась до двадцати четырех. У меня не может быть и дюйма жира, если я решусь обнажить животик.

Я не желала представлять Марси в новой форме с голым животом, и вместо этого сказала: — Как насчет пятнадцати баксов?

Марси уперла руки в бока и выглядела так, будто готова закрыть дверь у меня перед носом.

— Хорошо, хорошо, мы заплатим, — сказала Ви и, сунув руку в задний карман, она положила наличные в стеклянный шар, но было темно, так что я не успела увидеть, сколько именно. — Будешь должна, — шепнула она мне.

— Ты должна была отдать деньги мне, чтобы я их пересчитала, — сказала Марси, роясь в шаре, пытаясь достать банкноты Ви.

— Я просто решила, что считать до двадцати — для тебя слишком сложная задача, — сказала Ви. — Ну прости.

Глаза Марси сверкнули, но она отступила вместе с шаром назад в дом.

— Сколько ты положила? — спросила я у Ви.

— Я не заплатила ни цента. Это был презерватив.

Я вскинула брови. — С каких пор ты носишь с собой презервативы?

— Я подняла один с газона, пока мы шли по двору. Кто знает, быть может, Марси он пригодится. Так что я внесла вклад в развитие нашего национального генофонда, точнее, уберегла его, пусть и ненадолго.

Мы с Ви вошли внутрь и прижались спинами к стене. В гостиной на бархатном диванчике расположились несколько пар, сплетенных в нечто непонятное. В центре ритмично дергалось бесчисленное множество человеческих тел. Через арку из гостиной можно было попасть на кухню, где ребята выпивали и веселились. Никто не обращал на нас внимания, и я сосредоточилась на том, как незаметно пробраться в комнату Марси, и я надеялась, что это не так сложно, как я себе представляла. Проблема была в том, что меня сюда привело желание найти доказательства связи Марси и Патча. Я практически была близка к мысли, что здесь я лишь потому, что он тоже придет. И я хотела его видеть.

И все указывало на то, что мне представится такой шанс. Патч появился у входа на кухню Марси, в черной рубашке поло и темных джинсах. Я не привыкла изучать его на расстоянии. Его глаза были цвета ночи, а волосы — убраны за уши, и выглядели они так, словно нуждались в стрижке еще недель шесть недель. Его тело немедленно притягивало противоположный пол, но поза говорила о том, что он не собирается вступать в разговоры. Он по-прежнему был без бейсболки, и, скорее всего, она все еще находилась у Марси. Ничего особенного, напомнила я себе. Это уже не мое дело. Патч мог подкатывать к кому хотел. И меня нисколько не должно задевать то, что он никогда не делал этого со мной.

Дженн Мартин, девочка, с которой я сидела на математике с первого класса, о чем-то с ним говорила, но, казалось, он совсем ее не слушал. Его глаза осторожно осматривали гостиную, словно он никому здесь не доверял. Он выглядел расслабленным, но внимательным, будто ожидал, что в любое время может что-то случиться.

Я отвернулась прежде, чем его взгляд мог наткнуться на меня. Лучше, если он не поймает меня на том, что я пялюсь на него с тоской и сожалением.

Энтони Эмовитц улыбнулся мне через комнату. Я автоматически улыбнулась в ответ. В этом году мы вместе ходили на физкультуру, но даже притом, что я едва ли сказала ему больше десяти слов, приятно было думать, что кто-то был рад нам с Ви.

— Почему Энтони Эмовитц смотрит на тебя с улыбочкой сутенера? — спросила подруга.

Я закатила глаза. — Ты называешь его так только потому, что он здесь. У Марси.

— Да, и что?

— Он милый, — я толкнула ее локтем. — Улыбнись ему в ответ.

— Милый? Да он — придурок.

Энтони поднял свой красный стаканчик, и что-то крикнул, но музыка была слишком громкой.

— Что? — переспросила я.