Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

Вдох, выдох.

Лёгкие с хрипом принимали воздух. Кровь из рассечённой брови попала в глаз. Арина заморгала, отвлеклась. Новый порыв чудовищного визга. Она пошатнулась, чуть не потеряв равновесия. Ещё немного и силы кончатся, они и так уже на исходе — слишком долгой была погоня по подземному лабиринту, слишком часто она подставлялась под удары. Демон сделал обманный выпад, но тут же метнулся в сторону — хотел сбежать. "Приказываю — стой!" — крикнула Арина, выбросив скипетр вперёд. Тысячи иголочек пробежали по телу, концентрируясь в руке. Чистый залп света сорвался с кончика скипетра — остановил беглеца. Он снова истошно заорал и замер. Методом проб и ошибок, она выяснила, что это ненадолго — в запасе секунд пятнадцать — целая вечность!

— Давай! — поддержал сзади Мирон.

Арина сосредоточилась, постаралась выбросить из головы усталость, страх и боль.

Вдох и на выдохе:

— Как тварь дворовАя,

как темнота погребная,

Как солнца луч,

Как грохот туч.

Откройся мне,

Как земля на заре! — она взмахнула скипетром — ничего не произошло, но заклинание сработало, об этом говорило внутреннее опустошение, которое она испытала.

Глубокий медленный вдох и осторожный выдох.

Парализованный Демон заверещал, но его вопль лишился силы — это была мольба о пощаде. Невидимая, но неприступная стена, разделявшая их, развеялась. Демон счастья сжался в углу огромной бойлерной, скукожился, в одночасье, растеряв всю мощь, всю силу. От его недавнего величия ни осталось ровным счётом ничего — тень, не больше. Ей стало искренне жаль Демона, которому на роду было написано делать людей счастливее, он, наверняка так и хотел, но людям в наше время счастье не нужно и вот итог. Он напомнил ей одичавшую собаку, отобравшую у прохожего пакет с едой. Такую собаку изловят и убьют, хотя, по большому счёту, она ни в чём не виновата — её бросили люди, вынудили одичать.

— Сестрёнка, действуй! — вывел её из ступора Домовой.

Вдох.

Арина с размаху кинула в угол с демоном вторую склянку. Что ж, теперь она собаколов.

Выдох.

Звон стекла ещё долго блуждал по никому не нужному, заброшенному бомбоубежищу. Звон был слышен, когда жидкий свет прыснул во все стороны, заставил её зажмуриться, осветил всё вокруг, попал на тело Демона, как кислота разъел его. Звон стекла ещё слышался в гигантских ржавых трубах под потолком, когда на пол упал мёртвый полуметровый клюв и когда свет уже погас, и когда Арина присела на корточки у стены и отчего-то горько зарыдала.

Тишина.

— Ну-ну, будет тебе, — несколько минут спустя погладил её по волосам Мирон, — всё позади. Ты справилась! Всё кончилось. Пойдём отсюда.

— Мирон, почему жизнь так несправедлива? — утирая слёзы, спросила она.

— Почём я знаю… Живешь — не оглянешься, помрешь — не спохватишься.

Она от бессилия сильно стукнула по стене:

— Не хочу так!

Вдруг за шиворот посыпалась штукатурка. Арина еле-еле успела отползти, перед тем, как стена за её спиной ещё раз хрустнула и развалилась. В заброшенное бомбоубежище проник свет и пыль. Пыль осела. За дырой в стене они разглядели ровные ряды унитазов, несколько раковин, светлый кафель и зеркала. Туалет был хорошо ухожен, о чём говорила кристальная чистота. Слёзы тут же высохли:

— Мирон, ты что-нибудь понимаешь? Я думала, бомбоубежище должно защищать от ядерного взрыва, а у него оказывается стены картонные!

— А я не удивляюсь — у нас в СССР всё так строили, — улыбнулся Йоркширский терьер с человеческим ртом, — поскорее умойся, нужно снять заклинание с твоих глаз, если слишком долго пользоваться призрачным зрением, ты ослепнешь и сможешь видеть только духов… Ванга, кстати, так и ослепла.

Арина прошла в туалет. Кто это в зеркале? Это мог быть кто угодно — бомжиха с вокзала, солдат, проползший на животе несколько километров по болоту, но не она. Относительно чистым оставался плащ Капитана, всё остальное покрывала пыль разных оттенков, на руках, лице и груди пыль смешалась с кровью, превратившись в грязь. Синее платье покрыли грязные разводы, тёмные пятна — вероятно тоже кровь. Коленки и локти сбиты, шея исцарапана, что она скажет близким и коллегам? Но больше всего Арину поразили собственные глаза. Белки — чёрные, а зрачки, расширившись на всю радужку, горели красным, как у кроликов. Испугавшись, она судорожно начала умываться. Как же ей не хватало чистой, прохладной воды! Вместе с водой в раковину утекала усталость, истощение, страх. Всё что произошло — произошло и осталось в прошлом, она успеет всё обдумать позже. Арина вспомнила, о мальчишках, встрепенулась, хотела крикнуть Мирону, чтобы он сбегал их проведать, но вместо этого обомлела: сквозь дыру в стене на свет лезли зомби — пыльные, серые, с впадинами вместо глаз. Она не успела, как следует испугаться — узнала пареньков из бункера.

— Мальчики, как вам удалось выбраться? Вы же еле передвигались!

Первым зашёл Костик, увидев её, заулыбался:

— Голубая Леди — это вы! Мы знали, что вы нам поможете и прогоните Кровавый кошмар! Машка не обманула! Пацаны — это она — Голубая Леди!

Остальные мальчишки щурились от яркого света, тёрли глаза, пытались отшоркать засохший клей.

— Голубая Леди, — продолжал тараторить Костик, — когда вы ушли из нашего лагеря, я проснулся и решил, что вы нас бросили, но потом Кошмар заорал в коридорах, а потом проснулся Андрюха, а Андрюха не просыпался уже несколько дней, мы думали ему конец, а он проснулся и Мишка и Лёха и Димон! И тогда мы поняли, что вы победили, что вы Голубая Леди и мы спасены и побежали на звук! Нас стало лучше и мы пошли за вами.

Арина улыбнулась:

— Ясно, — но снова нахмурилась, увидев как кто-то из мальчишек, поспешно прятал в кармане штанов тюбик с клеем. Она собрала в кулак всю волю, с силой сказала, — Я — Голубая Леди спасла вас из лап Кошмара, но я в силах вернуть вас обратно, — покалывание тысяч иголочек пронеслось по позвоночнику, — с этого дня никто из вас, никогда в жизни больше не вдохнёт клея, а если вдохнёте — знайте — это ваш собственный выбор, больше вас никто не спасёт! Я — Голубая Леди, сама прослежу, чтобы, нарушивший обещание, умер самой жуткой из смертей! Клянитесь мне, что никогда не прикоснётесь ни к клею, ни к каким-либо другим наркотикам!

Мальчишки потупились, кто-то спросил:

— А сигареты считаются?

Она решила быть жестокой до конца:

— Считаются!

— Клянусь! — первым сказал Костик, скомкав в руке пачку Примы. За ним поклялись, правда, без особого энтузиазма все остальные, сдавая клей и пакетики с сухой травой.

— Что ж, хорошо. Вы всё ещё очень слабые, поэтому я вызову скорую помощь, чтобы вас немного подлечили… И без возражений!

Скорая приехала достаточно быстро. Выход из бомбоубежища, оказывается, находился в туалете крупного торгового центра, когда она вышла на улицу, то не узнала это место — здесь не было ни намёка на школу или старенький квартал, в котором они спустились под землю. Арина была готова прижаться к любому дереву и целовать его — так соскучилась по поверхности. В Москве давно наступила ночь. Небо сегодня скрывали облака, от чего её никак не покидало ощущение, что она всё ещё в бункере с очень высоким потолком. Мальчишек увезли в больницу. На прощание её обнял только Костик, все остальные смотрели как на диковинку, с опаской отступая на шаг, если она подходила слишком близко. Медики хотели забрать и её, но Арина успела сочинить нелепую историю, о том, что в туалете её врасплох застигло землетрясение и слегка завалило обрушившейся стеной, но в целом всё хорошо и вообще вот-вот её заберёт муж.