Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

— Что дальше? — спросила она у Йоркширского терьера, присевшего рядом с ней на ступеньках торгового центра.

Собака не ответила, склонив набок морду с умными глазами.

Зазвонил телефон.

— Алло.

— Ара, дорогая, как у тебя дела? — бодро поприветствовал Прад, не дождался ответа, — судя по всему — превосходно! Умница, я знал, что ты справишься! Мы тут тоже более-менее разгребли, приезжай. Я разморозил запасную базу — встретимся на Крымском мосту…

— А… — но ей не дали задать вопроса, в трубке раздались короткие гудки.

— Вот урод! Ладно, хрен с ним. Мирон поехали — нас ждут.

Арина поймала такси.

Таксист — яркий армянин, признал в ней свою, начал быстро что-то тараторить, на родном языке, который она помнила слабо. Ей совсем не хотелось разговаривать, поэтому она сложила из пальцев несколько замысловатых жестов, давая ему понять, что глухонемая. Таксист расстроился, но сделал погромче магнитолу, в которой надрывался неизвестный армянский певец. Арине потребовались все силы, чтобы не уснуть в тёплом салоне. Равномерный шелест колёс, действовал лучше любой колыбельной. Ехать пришлось около часа. Домовой счастливо похрапывал на коленях. Подсвеченный иллюминацией город равнодушно поглядывал на неё сквозь окна. Жилые дома чернели — их обитатели давно спали. Наконец показались высоченные пилоны моста.

— Остановите, пожалуйста, посередине, — попросила Арина.

Она так вымоталась, что нелепость ситуации до неё дошла лишь после второго гневного взгляда, брошенного водителем. За поездку таксист содрал с неё втридорога.

Затхлый запах Москва-реки немного отогнал сон. Арина подошла к ограждению, устало посмотрела на чёрную воду — как же она далеко внизу. Домовой снова принял свою настоящую форму, как-то странно на неё посмотрел.

— Что? — спросила она.

— Ничего, ответил он и отвернулся.

Зазвонил мобильник, на экране высветился номер Капитана:

— Ара, ты быстро! Значит так, — не давая ей вставить не слово, говорил он, — слушай меня очень внимательно. Это — проверка на доверие. Наша вторая база очень секретная, попасть в неё можно при одном условии — нужно верить. Посмотри вниз, что ты видишь?

— Ничего, — ответила она, — сто пятьдесят метров пустоты и вода.

— Ха! На самом деле это не так! Ты смотришь на нашу базу! Я тебя кстати, прекрасно вижу, у тебя по-моему грудь выпала из выреза…

Арина дёрнулась, проверила грудь, а Прад залился истерическим хохотом:

— Так вот, наша база не видна обычным людям, тебе пока что тоже, поэтому ты должна поверить и просто шагнуть с моста в пустоту. Не бойся — ничего с тобой не случится! Ты стоишь всего в нескольких сантиметрах от портала. Шагни и всё на сегодня закончится. Вадик, Гита — все тебя заждались!

— Прад, я многого, безусловно, не знаю, но невидимая база под мостом — вам не кажется, что это перебор?

— Не кажется! Тем более, что больше безопасных мест для нас в городе не осталось! Я всё тебе позже объясню — давай, перелезь через перила и шагни, мы ждём.

— Прад, со мной Мирон…

— Это была плохая новость, хотя сегодня у нас день плохих новостей… Одной больше, одной меньше! Оставь его наверху — пусть ждёт…

— Капитан, я не могу его бросить, — Арина посмотрела на Домового. Он выглядел таким одиноким, жалким — сгорбился, отвернулся, — он хороший. Вы знаете, я за сегодня многое поняла — мы слишком плохо с ним обошлись, вот он и отплатил той же монетой… Такие уж у него правила… Мирон пойдёт с нами. — Она чуть-чуть помолчала и добавила от всей души, — Мирон теперь мой друг…

В трубке была тишина — связь давно прервалась.

Арина тяжело вздохнула, никого не стесняясь, задрала юбку, перелезла через перила, замерла на краю пропасти:

— Мирон, сначала я, а потом сразу ты прыгай! Покушаем на базе конфет, я что-то так сладкого захотела! Уф, страшно!

Домовой обернулся к ней, ей почудились в его глазах слёзы. Арина ещё раз глянула на реку:

— Будь, что будет! В конце концов, как ты говоришь — единожды живём! — она замерла в последний раз, — спасибо тебе Мирон за всё, ты меня сегодня многому научил, я тебе искренне благодарна!

Арина зажмурилась, поглубже вдохнула, подняла ногу, чтобы сделать шаг в пустоту…

— НЕЕЕТ!!! — закричал Домовой, — НЕЕЕТ!!! Не делай этого!!! Быстро, слышишь, быстро перелезай обратно!!! Скорее, поспеши, давай-давай!!! Ну же! Я здесь, иди ко мне!!! Вот так…

Она, ничего не понимая, вернулась на безопасное место — за опорами. Домовой плакал — теперь в этом не было сомнений. Горючие слёзы потоком бежали по его заросшему лицу, путались в богатой, но растрепавшейся бороде. Он не останавливаясь всхлипывал, во все глаза посмотрел на неё, а потом прыгнул в руки, прижался крепко-крепко, как маленький ребёнок, потерявшийся в магазине, и вдруг нашедший маму. Арина прониклась к нему необычаемым теплом, погладила. Теперь она поняла природу связи Домового и его Хозяина, как бы глупо это не звучало — но они привязывались к людям, с которыми живут, как собаки. Влюблялись навсегда, до самого конца.

Мирон рыдал, повторяя сквозь слёзы:

— Это я, это я во всём виноват! Это я, понимаешь? Я… Я… Я… Больше никто! Я виноват! Ты такая хорошая! А я очень плохой, очень! Виноват! Виноват! Плохой Домовой! Недостойный дома, недостойный тебя! Я виноват! Прости. Прости! Нельзя меня прощать, никак нельзя! Нет мне прошения!!!

Слёзы текли всё сильнее, Домовой весь трясся, пытался стукнуть себя по голове. Арина решила, что у него начинается истерика. Она подняла его перед собой — он оказался, гораздо тяжелее, чем могло показаться, встряхнула:

— Мирон, успокойся, я тебя не понимаю, объясни, что ты произошло?

— Я виноват, очень-очень! — он немного успокоился, но продолжал плакать, обмяк, — Я — это всё я! Не было никаких звонков, никто тебе не звонил… Не было нападения на базу, никого ты не убивала… Я сам всё придумал, чтобы Костик, чтобы ты пошла и помогла — я то один никак… Обманул! А Костик — хороший малец, запутался он… Увидел, что ты без амулета — вот и решил и обманул, навёл морок… А потом решил — концы в воду… А сейчас не могу… Я жеж не знал, что ты такая… Такая славная, такая добрая! Сердечная… Всё придумано… Всё-всё… Ложь! Ложь и обман! Я виноват! Нет мне прощения!

Домовой вырвался из её рук, ловко взобрался по перилам, а перед тем как прыгнуть, обернулся, совсем беззащитный — одинокий, неуклюже вытер слёзы:

— Прости, если сможешь, а не простишь — правильно сделаешь… Прощай.

— Приказываю тебе: замри! — с силой крикнула Арина.

Мирон окаменел.

Арина медленно подошла, снова взяла его на руки, прижала к груди, улыбнулась по-доброму, вытерла слёзы со щёк Домового, села вместе с ним прямо на асфальт:

— Пообщей мне, что не будешь вырываться…