Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

Он не мог даже моргнуть, но что-то изменилось в его лице, она поняла — пообещал.

— Отомри…

Никогда прежде ей не доводилось видеть ни в одних глазах столько искреннего раскаянья. Арина засмеялась сквозь собственные слёзы, прижала его, как в детстве прижимала любимого плюшевого медведя:

— Ох, Мирон, Мирон…

— Прости меня, если сможешь, я больше никогда в жизни, ни за что…

— Да, знаю я — можешь не говорить… Мирон, я ведь сразу всё поняла, ну почти сразу… Когда Прад меня разбудил, он сказал "пожалуйста приезжай" — настоящий Прад под дулом пистолета не сказал бы мне "пожалуйста". Потом череда совпадений со звонками — стоило мне попасть в тупик, как тут же звонил Капитан и направлял — кем бы он ни был, такое ему не по силам, а окончательно я догадалась уже в бункере, когда увидела тебя и Костика… Вот так. — Она ещё раз погладила его.

Домовой перестал даже всхлипывать, смотрел на неё, как смотрят люди, которые вдруг видят очень нужную им, давно разыскиваемую вещь в соседнем магазине, давно отчаявшись найти ее, где бы то ни было.

— И ты всё знала? И когда ехали сюда? И когда лезла через перила?

— Угу, конечно, знала…

— Не понимаю… Зачем рисковать собой?

— Понимаешь, мне ещё бабушка говорила: "Зря, Аринка, ты веришь людям — мало хороших людей, тяжкого тебе придётся", но я такой уж родилась — верю, что в каждом человеке есть добро. И я с первого взгляда, там — в старом доме, поняла, что ты добрый, просто одинокий, брошенный всеми… Я стояла на мосту и ждала — неужели ошиблась, неужели ты не остановишь меня и, как видишь — не ошиблась!

Мирон ничего не ответил, на его глазах опять навернулись слёзы, он всхлипнул и прижался к ней, тихо-тихо прошептал:

— У меня никогда не было такой хозяйки… Полностью вверяю тебя себе, распоряжайся как хочешь… Хватит с меня столетий мытарств и одиночества — пожил своё. Пусть же, когда тебя не станет и моя жизнь прервётся. На веки вечные связываю себя с тобой, да будет так.

Это почти невозможное счастье — провести весь день в постели. Год от года ритм жизни, особенно в крупном городе ускоряется. Нет времени как следует прогуляться по магазинам, не то, что выспаться, а посвятить целый день (о, ужас!) лени — это вообще, нечто из ряда вон выходящее… Второй выходной день Арина всецело посвятила себе, оставила на ручке спальни, привезённую подругой из Эмиратов табличку "don't disturb", чтобы не разбудил брат, отключила телефоны и будильник, плотно задёрнула шторы и проспала до обеда. Её даже слегка покачивало, когда она проснулась — словно не протрезвела от сладкого сна. Ещё два часа в ванной с экзотическими солями, нежной пеной и ласковыми гелями для душа, почти выветрили из головы кошмарные воспоминания минувшего дня. Ей начало казаться, что приключение в бункере ей приснилось, увы, но синяки на ногах, утверждали обратное. Ей было над чем подумать — о да, тем для размышлений хватало с лихвой, но Арина твёрдо решила — сегодня ни слова, ни мысли о работе. Завтракать в пять вечера — это ещё одно позабытое счастье. Никаких диет! Солёненькая сырокопченая колбаса таяла на губах, слегка подсохший хлеб, как ей нравилось, хрустел, сладкий кофе со сливками бодрил, на сковороде весело потрескивала яичница — разве бывает что-то лучше этих маленьких бытовых радостей?

Бывает!

Арина подмигнула самой себе в зеркале и облачилась в лучшее платье. Потратила не меньше часа на лёгкий макияж. Летящей походкой вышла из дома, в последний раз прокатилась в полном вагоне метро, где невзначай её постоянно пытались облапать потные мужики, зашла в переполненное солнцем светлое здание со стеклянной крышей и… Купила себе машину. Красный Audi TT, о котором мечтала, как только впервые увидела на страницах какого-то журнала. Вообще-то красный — это перебор, но менеджер с ослепительно белоснежной улыбкой, был настолько галантен, приоткрывая ей дверцу, помогая освоиться с рычагами и педалями, настраивая её любимую волну "Love Радио", что ему невозможно было сказать "нет". Выезжая из салона, Арина вдруг испугалась — что она делает? Ведь эта машина ей не по карману! Ведь она плохо водит и вообще, куда её ставить? Но это была минутная слабость. Скорость осторожно вдавила её в мягкое кожаное кресло, ветер-шалун растрепал волосы, солнце улыбнулось, говоря: "Забей, всё будет хорошо! Один раз живём!". И, правда, сколько можно жить, измываясь над собой постоянной экономией? И можно ли это называть жизнью? Да — Арина поступила правильно!

Хорошее настроение не испортили вечерние пробки — стоять в пробке, но при этом не висеть на грязном поручне в автобусе, давясь завистью к тем, кто успел застолбить местечко не с солнечной стороны — для неё вообще было в новинку!

Лишь два часа спустя она въехала в знакомый район, но тут выяснилось, что расстаться с машиной на ночь — отнюдь не просто. Машина умоляла позволить ей ещё немного покатать хозяйку, просила нажать на газ, чтобы почувствовать табун лошадей под капотом, мгновенно отзывавшихся приятным низким рокотом. Арина умышленно пропустила нужный поворот. Они катались до десяти вечера, заезжая в маленькие кафешки, где Арина красиво выплывала из авто, демонстрируя шикарные ноги, небрежно нажимала на кнопочку брелка, покупала какую-нибудь чепуху, капризно морща бровки, мол — фи! А потом снова жала кнопку и красиво вплывала обратно в светлый кожаный салон. Окружающие мужчины пускали слюни, а их спутницы завистливо шептали им: "Вот если бы я вышла не за тебя, а за Мишку, он бы мне тоже такую купил!". Она упивалась восторгом от столь наивной демонстрации своего превосходства, понимала, что это жутко глупо, но всё равно чувствовала себя невозможно счастливой.

Вконец пресытившись положительными эмоциями, Арина уснула ангельским сном, только прикоснувшись к подушке. Не слышала, когда пришёл брат, как он лёг. Ей снилась бабушка. Старушка хмурилась, глядя на неё — сердилась, что-то ворчала — не разберёшь, грозила пальцем. Часа в три ночи Арина встала в туалет, пока шла по тёмной квартире перепугалась похлеще, чем в бункере. В каждом углу мерещились неясные тени, тянущие к ней эфемерные узловатые пальцы, и хоть ничего конкретного о них она сказать не могла, не проснувшийся мозг будоражил страх. Ночные звуки дома добавляли свою лепту. В вентиляционных дырах заунывно пел ветер, у соседей сверху, что-то громко бухнуло на пол, заработал холодильник на кухне. Свет включать не хотелось, чтобы не вызвать резь в глазах. Побежали мурашки по коже. Закончив свои дела, Арина буквально летела к кровати, захлопнула за собой дверь, прыгнула на мягкий матрац, с головой укуталась в одеяло и как бы это ни было глупо — почувствовала себя полностью неуязвимой.