Айя Субботина - Время зимы

Жрец, как ей показалось, ничего не понял, но переспрашивать не стал. Вместо этого снова полез в ящик со склянками. Миэ даже стало жаль бронзовокожего спутника, но она не отдала бы настойку и за сотню дмейров.

— Чудное, — рядом оказался Ярос. Северянин плохо говорил на общем и, скорее всего, не разобрал ни слова из речи Миэ. — Эрель, что оно?

Таремка не хотела объяснять. Но с другой стороны, северяне смотрели на нее с видимым недоверием. Те, кто нашел "скарб" в пещере с таронами, могли по праву считать его своим, а волшебница прибрала к рукам и книги, и ящик.

— Это черный артефакт Шараяны, — брякнула Миэ первое, что пришло на ум, и всех любопытных отбросило назад, точно волной. — Я не уверена, что он безопасен, нужно время, чтоб как следует посмотреть. Пока будет лучше, если спрятать черный артефакт обратно.

Банру неодобрительно посмотрел на нее: жрецу не нравилась ложь и упоминание при нем темной богини.

Таремка поспехом сунула ониксовый "глаз" обратно в бархат, надавила на крышку коробки и та, послушная, поддалась, закрылась с тихим щелчком. Миэ надеялась, что тот фокус, что проделал Банру, не был разовым и теперь, зная секрет, она в любой момент достанет шар. Интересно, откуда мог взяться "глаз" да еще и такой маленький? Пусть и небольшой, но все же ониксовый шар стоит дорого, что объясняет хитрость шкатулки, в которой его хранил прежний хозяин. Небольшой размер наверняка выбран для удобства — "глаз" привычного размера будет слишком тяжел, чтобы носить его в вещевом мешке за плечами. И в пути с ним может приключится всякое: трещина, царапина, сильное магическое действо поблизости. Все из этого способно навсегда испортить дорогую вещь.

Но откуда он взялся в Хеттских горах? Таремка вернулась мыслями к книгам, пальцы принялись зудеть от нестерпимого желания сию минуту достать один из фолиантов и перелистнуть страницу. Откуда-то взялась уверенность, что стоит лишь взглянуть на них — и все станет ясно. Ее останавливали северяне — мужчины неодобрительно косились на них с Банру и о чем-то шептались. Несколько раз Миэ слышала поминание добаша и черной гадости Шараяны. Так что, как не сильно было желание, женщина сдержалась.

Когда снаружи послышались шаги, Ярос велел всем помалкивать.

— Я это, — раздалось сверху, и в пещеру сунулся Дорф, целый и невредимый.

— Ну, не томи, — раздраженно уставился на соплеменника Ярос.

— К озеру мы вышли, аккурат пешим тут недалеко. Только тама того… — Лоб северянина то бороздился морщинами, то снова делался гладким. — Шараши тут прошли, везде нагадили, животину убили в лесу, костей и шкур полно.

Северяне переглянулись, а Миэ тем временем выбралась из-за широких спин.

— Какое озеро? — Спросила она, где-то в глубине души понимая, о чем идет речь. В этих краях упоминали только одно озеро, то, мимо которого лежал их путь в Яркию.

— Сиграл, возле Высокого леса. — И будто поняв зачем чужестранка переспрашивает, добавил: — Отсюда до Яркии часа два пешими.

— Ты видел их, людоедов, хоть одного живого? — Снова задала вопрос таремка.

Дорф отрицательно махнул головой.

— Значит, нам нужно выбраться и спешить, — стремительно решила Миэ. — Если все так, то где-то впереди будут те, кто не погиб под камнепадом.

— С чего бы им там быть… — забубонели мужчины на все голоса, но Ярос снова прикрикнул на них, приказывая дать слово эрель, как того требуют обычаи. Не сразу, но северян успокоились.

— К морю они пошли, если не совсем спятили, — буркнул Урт. — В холмы не сунутся, на тракт тоже только за смертью идти в шарашовых брюхах. А к Острому морю самое оно. Да и бояться эти твари воды, чтоб им пусто было.

Мужчина сплюнул, кривясь так, словно мог подхватить порчу от одного упоминания людоедов. Миэ тоже поежилась, вспоминая бойню в Яркии и поганые зловонные глотки, которые норовили ухватить ее то за руку, то за ногу. Таремке меньше всего хотелось напороться на людоедов. Она не сомневалась, что северянам станет храбрости не испугаться и биться до последнего, вот только вернее всего, никому не суждено будет выжить. Но и вечно прятаться в горах, как крысы в норах, она не собиралась.

Убедив себя в правильности решения, таремка кое-как расправила волосы, стараясь не думать о грязи под куцыми ногтями и потрескавшихся губах. Улыбнулась — светло и сладко, пока все до последнего не уставились на нее, внимая каждому слову.

— Непристало славным воинам прятаться от кучки глодателей костей, — сказала Миэ и голоса поддержали ее, все до последнего. — Пойдем к Острому морю. Что-то мне подсказывает, что нас уже давно дожидаются.

Дорога спорилась не так хорошо, как думала таремка. Потеплело, снег растаял, и даже ночная изморозь лишь слегка взяла грязь коркой. Ноги вязли в жиже, шаг замедлился, но решено было идти всю ночь, без остановок. Вскоре добрались до озера. Даже в черноте ночи было видна мутная корка на поверхности воды. Немного поразмыслив, поглядев следы, решено было идти дальше, на север. Кто-то предложил пойти через лес, на запад, чтоб не делать крюк и скорее добраться побережья.

— Ловушки в лесу. В такой-то темноте нам их не разглядеть, а обождать до рассвета — только время зазря потеряем.

— Да и здесь могут быть, глядите куда претесь, — предупредил Ярос.

— Знать бы еще, как они выглядят, ловушки эти, — сетовал кто-то позади.

— Так и шел бы первым, — предложил другой голос, обращаясь к Яросу.

Миэ чувствовала недоверие, что зародилось между северянами. Когда опасность миновала и прошла первая радость от встречи, все встало на свои места. То, что Ярос и двое с ним выжили, принимали с благодарностью, но во взглядах Миэ все чаще видела немой укор.

— Будем держаться леса, а перед Яркией повернем к берегу. — Наконец, решил Дорф. — Заодно и поглядим, куда шараши пошли. А то куда ни глянь — всюду наследили, твари поганые.

Кругом на пути появлялись зловонные лужи и куски обглоданных костей. Северяне начали перешептываться, уж не идут ли они прямиком в пасть людоедам, но Дорф, который взял на себя роль вожака, упрямо вел людей дальше. Когда он остановился, разглядывая что-то в грязи, мужчины мигом схватили кто чем вооружился и настороженно обступили Дорфа со всех боков. Между тем северянин вытянул то, что таремка сперва приняла за кусок оборванной ткани. И только присмотревшись, разглядела чешую. Крупную, хоть и не плотно сбитую, и порядком потрепанную.

— Тролль у них, — сказала волшебница и на всякий случай потрогала кусок шкуры пальцами. Чешуи оставались довольно тугими, но все же не такими крепкими, как должно быть. Судя по их размеру, чудище подошло к зрелому возрасту. — Линяет видимо.

Она нахмурилась.

— Плохо это, эрель? — Виля ее озадаченность, переспросил Урт. Банру шел своими ногами и в его помощи не нуждался, но северянин все время крутился возле волшебницы и после каждого случайного шороха, норовил прикрыть собой, словно взялся добровольным охранником.