Павел Корнев - Ледяная Цитадель

Вот и получается, что вместо прорыва в мирных исследованиях начнется передел собственности, эскалация напряженности и рост финансирования военных исследований.

И за возможность прижать конкурентов Гимназии придется заплатить. Главное — палку не перегнуть: мы в безопасности лишь до тех пор, пока колдунам проще откупиться. А то прибьют между делом, и даже по лету не оттаем.

Нет, в нашей ситуации свой человек в руководстве Гимназии просто-напросто необходим. Как ни крути, откаты — это сила…

Я молча вернулся к костру и, ни на кого не глядя, уселся у огня. Холодно. И настроение ни к черту. Нервы как струны. Того и гляди, во все стороны искры посыплются. Еще и голова разболелась.

Магическая энергия опять-таки со всех сторон так и накатывает. Всем вроде по барабану, а я как-то слишком болезненно ее уколы воспринимаю.

Да что там энергия! Стоит расслабиться, и каждый стебелек ощущаю, каждую снежинку. И пирамиду над головой тоже. Так и давит на загривок ее основание. Будто надгробие. Ладно еще от лазурного солнца прикрывает. Иначе бы точно загнулся.

Неожиданно для себя самого я завалился на спину и уставился на зеленовато-голубой монолит Цитадели. Зеленовато-голубой с ярким пятном просвечивавшего через лед солнца.

Окружающая действительность стала вдруг простой и понятной, будто разложенный до конца пасьянс, и тут кто-то захлопал меня по щекам.

— Где чайник? — закричал Напалм. — Кто взял?

— Я! — отозвался Алекс Шумов.

— Головка от часов «Заря»! — разозлился пиромант. — Гони обратно! Не видишь, человеку плохо?

— Так-так-так, и что же с нами приключилось? — Виктор Петрович присел на корточки и, оттянув веко, посветил мне в глаз. — Повышенная чувствительность к перепадам магической энергии? Очень интересно…

— Ни фига интересного, — прохрипел я в ответ.

Губы онемели, вытолкнуть из себя эти слова оказалось совсем не просто, но уж лучше ерепениться, чем бесчувственным бревном валяться.

— Позволю себе не согласиться, — покачал головой Бородулин, забрал у подбежавшего Алекса какой-то прибор и приложил мне к вискам обжегшие холодом кругляши датчиков. — Случай нерядовой. Отклонений на физиологическом уровне не вижу, но пробой энергетики, несомненно, имеет место быть…

— Да чего там непонятного? — Напалм сунул мне в руку алюминиевую кружку; я приподнялся на локте, оттолкнул химика и начал осторожно пить горячий чай.

— Вы полагаете? — хмыкнул Бородулин.

— Он же уник! Дар развивается постепенно, а энергетическая восприимчивость скачками растет.

— А почему сопротивляемость организма аналогично не повышается? — засомневался Виктор Петрович. — Обычно одно другому соответствует.

— Так он на ваших таблетках плотно сидел. У организма с сопротивляемостью раньше все в порядке было, — усмехнулся пиромант. — А тут и таблетки пить бросил, и в перенасыщенном энергией пространстве оказался.

— Тогда надо подумать. — Бородулин огладил прокуренную бороду и вдруг спросил: — Много у вас таблеток осталось?

— А что такое? — насторожился я.

— Вы сильно на них не налегайте. У меня до них в ближайшее время точно руки не дойдут. Да и побочные эффекты, как видите…

Химик отцепил у меня с висков датчики и пошел советоваться с Василенко.

— Покурить оставь, — попросил пиромант Алекса. Шумов протянул ему наполовину скуренную сигарету и

тоже отправился по делам. Я вернул кружку Напалму, осторожно покрутил головой из стороны в сторону и вновь повалился на землю:

— Как-то незаметно в этот раз накрыло.

— Особенности местной энергетики. — Парень глубоко затянулся, какое-то время посидел так, а потом медленно выдохнул дым. — Меня тоже просто распирает.

— Тебе проще, сжег кого-нибудь, и порядок. — Я огляделся, но внимания на нас никто уже не обращал. И в самом деле, а что случилось-то? Ну грохнулся человек в обморок, делов-то. — А у меня мозги закипят скоро.

— Закипят, — кивнул Напалм. — Потому как подход у тебя неверный.

— В смысле?

— Говорил же, нельзя до бесконечности подавлять дар. Боком выйдет.

— Да ну? — Я вытащил из кармана коробочку с пилюлями Бородулина, высыпал парочку на ладонь, но глотать не стал. — Лучше сразу загнуться, полагаешь?

— У меня дар с четырнадцати лет, знаю, о чем говорю, — фыркнул пиромант. — Так вот, сколько бы ты ни отгораживался от него, толку не выйдет. Тупиковый путь.

— Какие варианты? — Пилюли отправились в коробочку, вместо них я вытащил из кармана подрезанный еще у Смирнова шоколадный батончик. — «Магистр» жрать начать?

— «Магистр» тебя точно в могилу сведет, — покачал головой Напалм и протянул руку: — Сорок восемь, половинку просим.

Я разломил батончик пополам, угостил пироманта и задумался.

А может, и в самом деле парень прав? И что тогда? Как быть?

Заметив мою задумчивость, Напалм поднялся с земли и отошел к Веронике. Я, не чувствуя вкуса, сжевал шоколад и вновь достал коробочку с пилюлями.

Сильно они мне помогли?

Сильно. Сколько раз чуть ли не с того света вытаскивали — и не сосчитать.

Только вот всякий раз потом еще хуже становилось. Почему становилось хуже — неизвестно. Из-за таблеток или просто организм протестовал?

Да кто теперь скажет!

Другое дело, что у меня появилась зависимость. Куда я без пилюль? Да просто никуда. Выходит, тот же Бородулин мной теперь по своему желанию как угодно вертеть может. И намекнуть ведь на это уже успел, сволочь такая.

А это совсем нездорово. И скажем прямо — нездорово. Посадит на голодный паек — волком взвою. Да и долго ли Виктору Петровичу таблетки делать еще? Закроют химика в какую-нибудь шарашку, а мне куда деваться? Так и так загнусь…

И, приняв нелегкое решение, я выкинул коробочку с пилюлями в огонь. Пластик загорелся, выпуская во все стороны языки голубоватого пламени, потом потянуло химической вонью, заслезились глаза и запершило в горле.

Вот и все.

Не стоило так горячиться, конечно. Да только зависимость штука такая — сегодня слабину дал, а завтра уже за человека никто не считает. Нет, Виктор Петрович, фиг тебе. Не получится мне на шею сесть и ножки свесить, не на того напал. Подавись своими таблетками.

Стоп, куда-то не туда меня понесло. Не время распалять себя сейчас, не время…

Я попытался осторожно проверить, в состоянии ли управлять даром ясновидения, но как только в голове начало разгораться знакомое жжение, меня передернула короткая судорога.

Кровь. Кровь на снегу. На снегу, и не только…

Я скрипнул зубами, зажмурился, несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя наваждение. Потом огляделся: кроме нас — никого. Лишь снежные барханы с торчащими из сугробов верхушками стеблей. Безмятежная пустыня…