Алексей Игнатушин - Железная скорлупа

Слуга-невидимка поставил перед рыцарем серебряное блюдо, из-под снятой крышки пыхнуло густыми клубами пара. На золотистой кожице жареного гуся блестели янтарные капельки сока, зелень радовала глаз. Гингалин нетерпеливо разрезал птицу, положил кусок в рот, почти застонал от нестерпимого удовольствия. Ломти мяса таяли на языке, заливая рот сладкой слюной.

Убрав скелет гуся, невидимка заботливо плеснул в золотой кубок багряного вина с тонким, дивным ароматом, затем раскрыл перед рыцарем блюдо телятины, рядом поставил серебряную соусницу, полную густой, красной жидкости. Рыцарь разрезал ломоть превосходного мяса на ровные кусочки, полив соусом, подарил пище вкус огня, а горение языка потушил холодным вином.

Затем он покромсал кабанью ногу, досадуя на нож и вилку, что задерживали насыщение желудка. Мясо растаяло во рту. Подхватив новый кусок, шумно зачавкал, через губу потек сок, слизнул языком, испытывая незнакомое удовольствие.

Вино наполнило тело мощью, чувства обострились, четче стали запахи, вкус мяса и приправ.

— За моего доблестного рыцаря, — донесся с противоположного конца стола звонкий голос.

Гингалин, проглотив кусок, заляпанными пальцами ухватил кубок:

— Во славу прекрасной дамы Элейны!

В ответ прозвучал серебристый смех, вызвавший щекотку.

Гингалин, отбросив приборы, распотрошил пальцами осетра, запихивал в рот куски белого мяса, сладко причмокивая, закатывал глаза.

Перепелов он прожевал вместе с косточками, прислушиваясь к смеси вкуса нежного мяса и сладкого костного мозга, а от голубей в сладкой подливе сознание поплыло, блаженно качаясь на незримых волнах. Гингалин откинулся на спинку кресла, сыто рыгая, с глупой улыбкой уставился на синее небо, яркий яичный желток. Звуки сада — шелест листвы, скрип ветвей и трели соловьев — сливались в баюкающую какофонию.

Ноздри затрепетали от запаха дивных фруктов, поставленных на стол слугой-невидимкой. В животе стало легко, словно пища давно переварилась. Он сжал пальцами плод, настолько сочный, что потек сок. Солнечная плоть растаяла во рту, рыцарь облизал пальцы, затем стал жадно хватать руками фрукты. Ягодами перемазал рот, как шут.

Гингалин сыто отвалился на спинку кресла, блаженно отдуваясь, вслушивался в послевкусие. По воздуху прилетел золотой таз — прохладной волной рыцарь ополоснул руки, рот, а влагу с кожи выпило мягкое полотенце, поразительной чистоты и свежести.

В кубок ударила янтарная струя. Гингалин мелко отпил, причмокнул. От сладкой сытости щурился, мышцы стали мягкими.

«Как хорошо! Спокойно, уютно!»

— Леди Элейна, надеюсь, подобные пиры будут повторяться хоть раз в неделю, — сказал он с усталой хрипотцой, не сомневаясь, что волшебница услышит.

— Пиры? О чем вы, мой спаситель? — удивилась колдунья. Бриллиант в венце сверкал звездочкой. — Обычная трапеза, кою будете вкушать ежедневно.

— Замечательно! — рассмеялся рыцарь.

Послеобеденное томление кончилось, рыцарь встал. Элейна с улыбкой оперлась на его руку, и пара направилась в глубь изумрудного сада. Стол неспешно растворился в воздухе.

Глаза колдуньи загадочно, влажно блестели, жар ее стройного тела сводил рыцаря с ума.

Гингалин сорвал алый цветок с напитанными солнечным светом лепестками, по краю мерцали золотистые крапинки.

— Примите скромный дар… из вашего сада.

Элейна засмеялась, отчего сердце рыцаря, расправив крылья, упорхнуло в поднебесье.

— Нашего, мой спаситель, — сказала волшебница, — нашего сада.

Она прильнула губами к его щеке, он сладко содрогнулся. Аромат черных волос вновь закружил голову, в груди запылал пожар жарче адского пламени, но в сто тысяч раз приятней.

Элейна задохнулась в жадных объятьях, рыцарь терзал поцелуями стройную шею, губы, щеки и волосы, затем грубо рванул платье, и красная ткань, треснув, слетела ненужной шелухой. Ослепительная белизна девичьего тела привела его в ступор.

Мелькнула пугливая мысль, что зашел далеко, с дамами так не поступают, но волшебница понимающе рассмеялась, в ее взгляде читался призыв.

«К черту! Женщина есть женщина, и делать с ней надо одно, не надо ничего придумывать!»

Рыцарь отбросил чепуху этикета, ладонями сжал упругие ягодицы.

Ночь перемигивалась звездами, крупными, с кулак размером, очень яркими. Сад заливало серебряным светом луны, в листве деревьев горели холодные голубоватые огоньки, а траву усыпали золотые угольки. Зеркало пруда, дыша прохладой, отражая ночное небо.

Элейна погрузила пальчики в воду, брызнула на шутливо скривившегося рыцаря, затем чарующе рассмеялась.

— Благодарю за прекрасные стихи, мой герой, — сказала Элейна. — Никто не одарял меня столь изысканным подарком.

— Полноте, леди, — пробормотал рыцарь, краснея. — У меня не очень хорошо получилось, даже стыдно дарить такую недоделку, но я старался.

— Я знаю, — сказала волшебница снисходительно, — тем и прекрасен ваш дар.

Гингалин смущенно отвернулся.

В ночи звенели насекомые, воздух был свеж и чист, как помыслы ангелов. Элейна зябко поежилась, и рыцарь обнял ее за хрупкие плечи. Колдунья улыбнулась.

— Леди Элейна, вы много знаете о рыцарстве? — спросил Гингалин.

Волшебница насторожилась:

— Да, очень много, но зачем вам?

— Может, знаете о подвигах Гевейна? Я больше знаю о доблестном сэре Ланселоте, лучшем из рыцарей Артура.

Элейна обворожительно рассмеялась:

— Разумеется, мой герой. Есть история, послушайте.

Однажды Гевейн в странствиях въехал в лес: густой и темный, полный древней, волшебной силы. Так случилось, что он не заметил женщину, стоящую среди зарослей, она будто слилась с листвой. Потому очень удивился, когда незнакомка преградила ему путь и сердитым тоном упрекнула в невежливости.

Гевейн смущенно объяснил, что не заметил хозяйку леса, но та холодно сказала, что научит его обходительности, обрекая на жизнь существа, которого увидит первым.

С этими словами незнакомка исчезла, а Гевейн продолжил путь. Так случилось, что на его пути появился карлик, и тотчас рыцарь потерял сознание. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что превратился в карлика, а конь в пони.

Гингалин сдавленно вскрикнул, сжал кулаки, проникнувшись ненавистью к упомянутой незнакомке. Элейна с понимающей улыбкой продолжила:

— Приняв судьбу, Гевейн просил встречных рыцарей не говорить королю о постигшей его беде, чтобы тот не стал ему помогать. Довольно долго скитался по лесу, пока на одной поляне не увидел бедную девушку и двух рослых мужчин, посягающих на женскую честь. Рыцарь вступился за бедняжку, а грубияны ответили ему насмешками, выбили из седла, жестоко пинали. Гевейн нашел силы выхватить меч и навязать сражение, из которого вышел победителем.