Наталия Некрасова - Повесть о последнем кранки

— Вы любите его?

Лайин на миг задумалась, пожала плечами.

— Вряд ли. Жалею, да. Он мне лучший друг, он все понимает. Но я никогда не думала о нем как о любовнике. Нет. Сударыня, попросите вашего брата за него!

— Так вы за этим ко мне пришли?

— И за этим тоже. Разве у вас не принято жалеть? У вас жалость греховна? Или вы прощать не умеете?

— Умеем, как и вы. Но не все. Впрочем, и вы тоже. Хорошо, я скажу брату. Но вы будете ему верной женой, что бы там у вас на сердце ни лежало. Вы поклянетесь в этом. Я слишком люблю брата.

Лайин усмехнулась.

— Вот и вы ставите условия. Отец сказал, что если я не подчинюсь ему, он казнит моего друга. Наверное, вы просто не верите в то, что дружба вообще есть. Особенно между мужчиной и женщиной. Как бы то ни было, он мой друг, а дружба обязывает сделать все для друга. Вот я и делаю… Расскажите мне о своем брате.

Честно говоря, мне не очень хотелось говорить с ней. Но я все же начала рассказывать об Эмрэге. Вспоминала всякие случаи из нашей жизни. Постепенно я увлеклась. Я рассказала и о том, как он любит Лайин, о нас с Кимом, о том, чего хотел для Дзайалана мой брат… Она задавала какие-то вопросы, я отвечала, потом спрашивала я… Мы говорили до самого обеда. Расстались почти добрыми приятельницами. Уходя, она остановилась и посмотрела на меня долгим взглядом.

— Вы знаете, что вы очень красивы?

— Эмрэг тоже красив.

— Я же видела его. Если вы чуть прикроете веки, чтобы не было видно ваших глаз, то будет совсем хорошо. Извините.

Лайин откланялась и ушла. А я осталась с каким-то хорошим и вместе неуютным чувством в душе…

Государь пожелал говорить со мною с глазу на глаз. Он был осведомлен о событиях в Саллане и хотел поподробнее меня расспросить. Мне не пришлось говорить о подоплеке событий — государь узнал о кранки довольно много еще от этела Эршау. Так что мне пришлось рассказывать только о внешней стороне дела.

Государь немного сутулился, поскольку был несколько близорук. Это был высокий плотный мужчина, русоволосый. Так же, как и Доран, он носил длинные усы и брил бороду. Я уж и отвык от усов. Кранки обычно чисто бреют лицо, разве что Анэрна был усат. А взгляд у государя был очень непростой. Внимательный, какой-то весомый, испытующий. Я почувствовал, что под этим взглядом мне было бы очень трудно врать.

— Ну, так какова обстановка?

Я постарался объяснить как можно четче и немногословнее.

— Мне кажется, что Саллан на грани междоусобицы. Этелы разделились. Четверо во главе с Арнахиаром и его старшим сыном Анэрной назвали себя Фэграйнами и призывают к войне за Заветы Фэгрэна.

— Да ну? — хмыкнул государь. — А как же завет не поднимать руку на братьев? Воюем за Имна-Шолль, чтобы под конец ее лишиться?

— Они считают, что этел Эмрэг-кранки отрекся от родства с инетани.

— Все как и тут… Ну?

— Этелы Зуалер, Ульэрех и Энет Светловолосый на стороне Эмрэга-кранки. Сейчас среди простых людей великое смятение. Многие уходят в Имна-Шолль.

— То есть, убивают себя. Сейчас ведь не тот лунн.

— Да. Другие, особо ярые, убивают тех, кто на стороне моего господина. Пока случаев таких немного, но кто знает, что будет дальше? Надо готовиться к худшему. Фэграйны обвиняют этела Эмрэга-кранки в том, что он пытается прибрать к рукам весь Саллан.

— А что еще они могут сказать? Закон Ильвейна может защищать только тех, кто готов ему следовать и подчиняться. Мне присягали только Эмрайны и Зуалер. Если они попросят, я введу в их земли войска. Я обязан защитить их, как сюзерен.

— Я боюсь, ваше величество, что это только усугубит разлад.

— Знаю. Потому и не хочу вмешиваться. Я не хочу войти в Саллан завоевателем. Мне нужны инетани. Я хочу, чтобы они поняли, что и я им нужен. Во имя Осеняющего, перед глазами же пример! Имра присягнула Ильвейну, но там по-прежнему свои законы и порядки, если дело не касается государственных интересов. Там свой князь. То же самое было бы и в Саллане. Неужели это тупые головы не понимают, что Саллан огромен и богат, а кранки малочисленны? Лакомый кусочек для кого угодно! И если так сложилось, что Саллан как бы сам по себе прирос к Ильвейну, так чего же рвать-то по живому? Мало той проклятой риннанской резни? Хотят таргаринских железных наемников повидать? Если Ильвейн не прикроет Саллан, вам конец.

— Государь, я не кранки.

— Ах, прости. Я уже думаю о тебе не как об ильветтене. Прости.

— Государь мой, дело не в том, что Саллан не хочет власти Ильвейна. Фэграйны не хотят власти этела Эмрэга-кранки. Он к ней и не рвется, но ведь так получается, что королевским наместником в Саллане быть ему либо его сыну.

— Да, я подумывал об этом.

— Ну, вот. А этелы испокон веку считались равными. И никогда не станут присягать даже старшему по роду этелу.

— А кто им мешает присягнуть мне? Тогда Саллан был бы не просто под покровительством Ильвейна, а под моим личным покровительством.

— Но тогда там должен быть ваш наместник, осуществляющий Закон. Чужака они не потерпят. Своего — тем более.

— Заколдованный круг… Ладно. Как ты думаешь, Эмрэг согласится уговорить своих сторонников присягнуть мне? Тогда у кранки был бы выбор — оставаться под властью Фэграйнов или уйти в земли Закона.

— Я не знаю, государь. Ведь даже Зуалер осторожничает. Может случиться так, что люди пойдут за своими этелами, а может, и наоборот.

— Хорошо… Все этелы приглашены на венчание. Тогда и поговорим.

Он встал, давая понять, что разговор окончен. Затем вдруг обернулся ко мне:

— Как думаешь, дозволят ли кранки жить в Саллане ильветтар?

— Да они уже там живут, государь. Очень много народу в землях Дорана, кстати вот кто вас поддержит. Между прочим, в его землях полукровок много. А полукровки тяготеют к Ильвейну.

— Ха! Еще одна сила! Славно!

Государь улыбнулся. Он был доволен.

— Саллан получит привилегии. Если только все удастся.

Мне понравилась эта женщина. Она не была похожа на наших ильветтин — держалась свободно, уверенно, не манерничала и не пыталась подчеркивать разницу между нами. И еще она была красива. Смела и красива. Мне всегда хотелось иметь подругу, смелую, умную и красивую. Наверное, потому, что сама я не была ни тем, ни другим. Но подруг у меня не было. Были только служанки. Даже состоявшие при мне знатные девушки были служанками по духу. Конечно, среди них были и умные, и красивые, может, даже смелые, но ни одна из них не попыталась увидеть во мне равную. Я была вне их круга. Меня не допускали. Я была изгнанницей во власть. Вот так. У меня был единственный друг. Он умел слушать и утешать. Говорил со мной как равный. Я могла рассказывать ему обо всем, и он слушал меня. Он тоже часто делился со мной своими бедами, которых, честно говоря, у него было куда больше. Но он не очень охотно говорил об этом, разве что его допекали уже донельзя. А желающих обидеть его было много. Отец не слишком следил за этим, у него своих великих дел хватало. Конечно, он поступил безумно, пытаясь убить кранки. Еще безумнее был наш побег. Прямо как заигравшиеся дети… А кранки я боялась. Даже не из-за их дурной славы. Просто он был слишком чужой. Наверное, если бы мне довелось пораньше познакомиться хотя бы с его сестрой, если бы отец больше посвящал меня в свои дела, а не говорил "так надо", все было бы куда проще…