Джон Толкиен - Две твердыни

Чем ниже он сползал, тем лучше было слышно.

— Куда девалас-сь наш-ша Прелес-сть, Прелес-сть моя? Это наш-ше С-сокровищ-ще, наш-ше с-собственное, надо вернуть. Воры, воры, раз-збойники, вориш-шки. Куда они с-спрятались с-с нашей Прелес-стью? Пус-сть провалятся. Ненавиж-жу…

— Ага, он не знает, где мы, — шепнул Сэм еле слышно. — Что это он называет своей «Прелестью»? Неужели…

— Молчи! — тоже шепотом ответил Фродо. — Он очень близко, как бы не услышал.

Голлум, действительно, остановился и поворачивал голову на тонкой шее в разные стороны, полуоткрыв глаза-плошки и прислушиваясь. Сэм сдержался и затаился, хотя у него уже руки чесались. Он только сердито смотрел на неприятную тварь, которая снова поползла вниз, не переставая бормотать и шипеть.

Когда Голлум был уже в нескольких локтях от земли, он повернул вбок и оказался как раз над головами хоббитов, а тут скала была совершенно гладкой, такой, что даже его лапы не смогли найти на ней точки опоры. Голлум попытался поднять голову и повернуть назад или вверх, но не удержался и с громким визгом шлепнулся вниз, сложив все четыре лапы в воздухе, как паук, над которым оборвалась паутина.

Сэм двумя прыжками подскочил к нему и, прежде чем Голлум успел подняться, сел ему на шею. Но даже ушибленный и пойманный врасплох, Голлум оказался сильным противником. Сэм не успел его придавить, как Голлум обвил его ногами и руками, схватил мягко, но зажал мертвой хваткой, не давая шевельнуться и медленно сдавливая, как петлей. Липкие пальцы лезли к горлу, острые зубы впились в плечо. Не в состоянии обороняться как следует, Сэм пытался круглой головой ударить Голлума в морду. Голлум сипел и плевался, но лап не разжимал. Для Сэма это бы, наверное, плохо кончилось, если бы не Фродо, который выскочил вперед и, правой рукой выхватив из ножен Жало, левой вцепился Голлуму в редкие волосы, потом повернул его лицом вверх, так что свет луны ударил прямо в белесые, злые глаза.

— Пусти моего друга, Голлум, — потребовал хоббит. — Это Жало. Ты уже один раз его видел. Пусти, иначе тебе придется ближе с ним познакомиться. Горло тебе перережу.

Голлум сразу ослаб, обмяк, как мокрая веревка, сполз с Сэма. Сэм встал, ощупывая плечо. Его глаза горели гневом, но хнычущий у ног противник был так омерзительно жалок, что ударить его рука не поднималась.

— Не обиж-жай нас-сс! Не допус-сти, чтобы нас-с обидели, моя Прелес-сть! Хоббиты х-хорош-шие, ма-аленькие, они не з-зах-хотят нас-с-с обидеть! У нас-с не было з-злых-х намерений, они с-сами на нас-с брос-силис-сь, как коты на бедную мыш-ш-шку. Такие мы нещ-ща-ас-стные, одинокие, голм-голм. Мы будем приз-знательны, будем оч-чч-чень приз-зна-ательны, если х-хоббиты с-сжа-алятс-ся.

— Что делать с такой пакостью? — спросил Сэм. — Связать ему ноги покрепче, чтобы больше за нами не плелся!

— Но тогда нам с-с-смерть, с-с-смерть! — заныл Голлум. — Прот-тивные хоббиты, х-хотят нас-с-с с-связ-зать и брос-сить на холодных камнях, голм-голм!.. — Он рыдал, и слюна булькала у него в горле.

— Ну его! — сказал Фродо. — Если убивать, так сразу. А за что? У нас нет права на убийство. Сейчас нет. Злосчастная тварь! Он все-таки нам ничего плохого не сделал.

— Как это ничего? — возразил Сэм, растирая плечо. — Наверняка хотел сделать гадость, и если оставить его в живых, то еще сделает. Мы заснем, а он нас и придушит, только об этом и думает.

— Кое в чем ты прав, — сказал Фродо, — но думает он не об этом. — Хоббит сам надолго задумался. Голлум лежал тихо, даже хныкать перестал. Сэм не спускал с него глаз.

А у Фродо в ушах ясно зазвучали далекие голоса из прошлого: «Жаль, что Бильбо не проткнул кинжалом подлую тварь, когда подвернулся случай!»

«Жаль? Но ведь именно жалость удержала его руку. Он пощадил, ибо у него не было необходимости убивать…»

«Но мне Голлума совсем не жалко. Он заслуживает смерти».

«Вне всякого сомнения, заслуживает! Смерти заслуживают многие из живущих. А разве не умирают те, кто должен был жить? Ты можешь подарить им жизнь? Тогда не спеши никого осуждать на смерть. Во имя справедливости. Ибо даже мудрейшие не могут всего предвидеть».

— Хорошо, — громко сказал хоббит и опустил меч. — Я боюсь, но, как видишь, я его не тронул. Я его увидел и почувствовал сострадание.

Сэм удивленно смотрел на своего хозяина, который будто разговаривал с кем-то невидимым. Голлум поднял голову.

— Да-да, нещ-щас-стные мы, — заскулил он опять. — С-ссос-страдание! Хоббиты насс-с не убьют, хоббиты добрые.

— Не убьем, — сказал Фродо, — но и не отпустим. От тебя можно ждать только коварства и подлости, Голлум. Пойдешь с нами, мы с тебя глаз не спустим. Ничего плохого мы тебе не сделаем, но ты должен будешь нам помогать, чем сможешь. Добром отплатишь за добро.

— Отплатим, да, отплатим! — засвистел Голлум. — Хорош-шие хоббиты воз-зьмут нас-с. Мы пойдем с-с ними. Мы в темноте найдем без-зопас-сные тропки. Но куда они с-спеш-шат по холодным камням, хотели бы мы з-знать? Да, з-знать.

Он посмотрел на хоббитов, и в его белесых полузакрытых глазах вспыхнул хитрый живой блеск.

Сэм нахмурился и закусил губу. Он видел, что Фродо как-то особо оценивает положение, чувствовал, что никто сейчас не заставит его изменить решение, и это его очень удивило.

Фродо смотрит прямо в глаза Голлуму. Несчастная тварь ежилась и извивалась под его взглядом.

— Ты кое-что хорошо знаешь и о многом догадываешься, Смеагол, — спокойно и строго говорил Фродо. — Мы спешим в Мордор. А тебе, если я не ошибаюсь, дорога туда знакома.

— А! Ш-ш-ш-с-с, — зашипел Голлум, закрывая руками уши, будто громко произнесенные слова ранили его. — Мы догадывалис-с-сь… Пус-сть хоббиты туда не ходят, мы им этого не ж-желаем. Нет, Прелес-с-сть моя, добрым хоббитам туда нельз-зя. Пепел, пепел, там з-зола и с-суш-ш-шь, там копи и ш-шах-хты, там орки, тыс-сяч-чи орков. Добрым хоббитам, хорош-шим хоббитам там не мес-с-сто!

— Значит, ты там был? — настойчиво спросил Фродо. — И что, тебя туда снова тянет?

— Да-да… Нет! — вскрикнул Голлум. — Мы один раз-з-с з-зашли туда с-случайно, это был случай, правда, Прелес-сть моя? Мы туда больш-ше не х-хотим, нет! — тут у него изменился голос, и он с плачем закричал, обращаясь к кому-то невидимому: — Оставь меня в покое, голм! Мне больно!.. Ой, мои бедные руч-ч-чки! Голм-голм! Я… мы… я не хочу воз-звращатьс-ся. Я не найду его. Я ус-стал, очень устал. Я… Мы его не найдем, голм-голм, его нигде нет. Там вс-се начеку. Люди, гномы, эльфы, страшные эльфы со светлыми глазами. Я не могу. А!..

Он встал, перевил длинные руки в узел, тряс ими, вытягиваясь на восток.

— Нет! Не для тебя! — крикнул он и обмяк снова, и захныкал, припадая мордой к земле: — Не надо, голм-голм! Не смотри на нас! Уйди! Иди спать!