Олег Бубела - Убийца

Определившись со стратегией поведения, я обратился к вождю, все еще стоящему передо мной на коленях:

— Встаньте, пожалуйста!

Тот поднялся, все еще не стирая счастливую улыбку с лица, и начал торжественную речь:

— Повелитель, мы уже и не верили, что этот день когда-нибудь настанет!…

Люди, стоявшие на коленях по краю круга тоже стали подниматься, смотря на меня с восторгом. Я понял, что надо прекращать этот балаган, пока не стало слишком поздно, и взял ситуацию в свои руки, прервав вождя.

— Так! Притормозите немного и давайте сначала разберемся, отчего вы думаете, что я являюсь вашим повелителем?

Детская улыбка наконец исчезла с лица вождя, сменившись выражением непонимания. Уже без торжественности в голосе он ответил:

— Но ведь вы же Великий Темный маг, Посланник Тьмы, нареченный Алкисом Всемогущим! Наши предки поклялись служить вам и завещали своим потомкам ждать вашего возвращения… Вы что, ничего не помните о своей прошлой жизни?

Я почесал затылок, и пробормотал:

— Так получилось, что о своих прошлых жизнях я помню все. Но ни в одной из них ничьим повелителем я точно не являлся, могу в этом поклясться.

Вождь, услышав такое заявление, не отчаялся и сказал мне:

— Пророчества предупреждали нас об этом, Повелитель. Я буду счастлив напомнить вам все, что вы забыли.

Я в этот момент ощутил неприятный холодок между лопаток. Опять какие-то пророчества, так и тянет дернуть отсюда подальше и не оборачиваться. В моей жизни уже было одно такое пророчество, которое оставило очень неприятные воспоминания, и повторения пройденного мне очень не хотелось.

— Уважаемый… — начал я, вопросительно взглянув на старика.

— Вакарин, — подсказал вождь.

Я благодарно кивнул и продолжил:

— Уважаемый Вакарин, давайте пройдем куда-нибудь, где мы сможем спокойно побеседовать. У меня к вам появилась масса вопросов, а в такой обстановке, — я оглядел восторженных людей, ловивших каждое слово, — мне как-то неловко разговаривать.

— Как пожелаете, Повелитель, — с поклоном ответил вождь.

— Да, и не стоит меня так называть, — поморщился я. — Меня зовут Алекс.

— Алекс? — переспросил вождь.

— Да, — ответил я, глядя ему в глаза.

— Что ж, похоже, нам с вами нужно будет о многом поговорить, — задумчиво ответил Вакарин и пригласил меня следовать за ним.

Выходя из круга, я старался сохранять невозмутимое выражение лица, играя на публику, но мне было не по себе видеть все эти лица с выражением счастья, ощущать радость окружающих людей. Нет, в другой ситуации я бы наслаждался этими эмоциями, так как слишком уж сильными они были, но сейчас они меня только нервировали и настораживали. Я вспомнил, как подобным образом на меня смотрели в Городе после стычки со степняками и уже тогда я ощущал дискомфорт, а сейчас… Сейчас это ощущение было в десять раз сильнее.

Слыша радостные шепотки «Он вернулся! Он с нами!» я подумал было, что угодил в гости к фанатикам, и это не придало мне бодрости. С фанатиками, религиозными или не очень, шутки плохи. Одно неверное движение, один неправильный шаг и из объекта поклонения ты превращаешься в причину ненависти, сам не понимая своей ошибки. Поэтому я приказал себе быть предельно внимательным и собранным, шагая за вождем. Так мы миновали толпу, которая последовала за нами, держась сзади на почтительном расстоянии, и дошли до первого попавшегося домика, хозяева которого предупредительно распахнули перед нами дверь. Зайдя внутрь, я хмыкнул. А некисло живут горцы! Просторная комната, плетеные занавески на окнах, пушистые шкуры на полу, стол с расписной глиняной посудой, стулья, украшенные затейливой резьбой, большая кровать с пышной периной… При взгляде на неё, я едва смог сдержать вздох. Сколько же я не отдыхал в нормальных условиях? Похоже, что всю жизнь. А так уже достало спать на жесткой лавке, на голой земле под открытым небом! Очень хочется комфорта и домашнего уюта… хоть на часок!

Дождавшись, пока я усядусь, Вакарин осторожно присел на соседний стул и поглядел на меня. Оставив мысли о мягкой постели, я заговорил:

— Итак, вопрос первый: почему вы считаете, что я являюсь вашим повелителем?

— Потому что так и есть, — ответил вождь.

— Ваша логика железна и неоспорима, — снова хмыкнул я. — Но все же, можно ли объяснить подробнее, как вы это определили?

Вакарин вздохнул и начал объяснения. Первые подозрения зародились у него после того, как сама Тьма подтвердила мои слова на суде, а ведь такого не случалось уже более сотни лет. В ответ на мой естественный вопрос, как же выглядело это подтверждение, вождь рассказал, что в момент, когда я воззвал Тьму в свидетели, по моим волосам заструилось темное пламя. Но тогда Вакарин просто подумал, что Тьма лишь подтвердила таким образом мои слова, и согласился на замену моего противника. По его словам, он просто не мог понять, почему я вместо неопытной девушки хотел сразиться с одним из лучших стражей, но подчинился воле Тьмы. Подозрения вождя укрепились, когда после объявления о начале суда мое тело вдруг окуталось темной призрачной дымкой. Как гласили легенды, Тьма таким способом показывала того, кто на суде чести являлся победителем. Вообще, если бы я не поднял руки, вызывая стража на бой, суд можно было считать оконченным, но вождь с одобрением сообщил мне, что я поступил милосердно, спасая хорошего воина от позора бесчестья.

Меня очень это заинтересовало, так как я никак не мог понять, почему же вождь одобрил убийство Керна. В ответ Вакарин поведал мне, что суд чести практикуется уже пять сотен лет. Моментом зарождения этой традиции стал спор двух старейшин маленького племени о судьбе народа. Как гласили легенды, один заявлял, что лучше остаться в безлюдных горах, а второй хотел увести всех поближе к цивилизации. Миром дело решить не удалось, так как и авторитет, и упертость вождей были примерно равные, поэтому решили, что лучше всего будет сойтись в поединке, поставив на кон свою честь. Тьма решила, что предкам горцев лучше остаться здесь и отдала победу одному из вождей. Так и повелось — если миром проблему решить не удавалось, выходили в круг и бились насмерть, таким способом выясняя, кто прав. К чести горцев, нужно отметить, что эти случаи не были частыми. Но уж если происходило подобное, то милосерднее было убить своего противника, поскольку из суда победителем выходил только один, а проигравший лишался чести навсегда и, как правило, кончал жизнь самоубийством, так как для горцев не было ничего хуже, чем жить в бесчестье.

Я едва удержался от хмыканья. Нет, горцы — точно дикий народ! Если в спорах у них победитель определяется клинком, то мне их жаль. Как правило, сила с умом не дружит, за редкими исключениями (это я о себе любимом!), так что не трудно догадаться, что на суде победу одерживал не тот, кто прав, а тот, кто являлся более умелым воином. Глупая практика, но не мне лезть в их монастырь. Но это лирика, важнее другое — почему же я не увидел всех этих знаков покровительства Тьмы. Ну, пламя-то ладно, глаз на затылке не имею, а вот дымка… Ладно, чего тут гадать — спрошу у Темноты при первой же возможности. Гадом буду, но уверен на все сто, что это её рук дело. Больше просто некому.