Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

— С моими спутниками все в порядке?

— Насколько мне известно. Шекинестер, конечно, судит каждого по отдельности, и, может, кто-то из вашей компании уже получил приговор.

— Это все ерунда, — сказал я. — Богиня должна понимать, что мы ни в чем не виновны.

Он печально улыбнулся.

— Шекинестер не просто богиня, Бритлин. Она богиня наг. Ты можешь не совершать преступления, в котором тебя обвиняют, но это не значит, что она отпустит тебя просто так. Она взвешивает твою душу всю, без остатка; и взвешивает на своих весах. Несколько лет назад Шекинестер судила двоих, кто попал сюда после дезертирства из армии какого-то мира Прайма. Одного она убила за трусость, а другого поздравила с тем, что он отказался участвовать в бесчестной войне. Теперь понимаешь? Наверное, только бог может предугадать решения старой доброй Матери Змей, но простым смертным, как мы, они кажутся простой прихотью.

Я оглядел его с любопытством.

— Не по ее ли прихоти ты сидишь здесь и рассказываешь мне все это?

— Возможно. Ведь я еще жив, как видишь.

— Значит, ты работаешь на Шекинестер… поэтому ты и не вернулся домой?

Он быстро отвернулся и сделал вид, как будто ничего необычного в этой реакции не было, обратив взор в унылое, пасмурное небо.

— Я не работаю на богиню — я здесь на испытании, как и ты.

— Все двенадцать лет?

— Наверное… Я давно потерял счет времени. Испытания Шекинестер длятся столько, сколько ей нужно. Полагаю, сейчас она испытывает мое терпение; а может и нет, может, она перешла к новой стадии и следит за тем, как я отреагирую на твое появление. Может, ты вовсе не настоящий, а просто иллюзия, посланная надо мной посмеяться.

Я мрачно усмехнулся.

— А может, это ты иллюзия, посланная надо мной посмеяться.

Он кивнул.

— Вот как оно бывает, когда оказываешься на задворках у бога. Трудно становится во что-либо верить.

Я кое-как встал и оценил обстановку. Помещение, в котором я находился, являлось залом, что тянулся в обе стороны так далеко, насколько хватало взгляда. Похоже, это было место для прогулок вокруг более крупного здания, неизвестно насколько большого; в качестве дома богини, оно могло занимать многие мили.

За окном тихо падали хлопья снега. Удивительно, что Шекинестер допускала такую погоду — не лучший выбор для ее холоднокровных последователей. С другой стороны, несмотря на открытые окна, холода в зале не ощущалось; очевидно, богиня поддерживала во дворце нужный температурный баланс, позволяя природе самой заботиться о себе.

— Нам положено оставаться на месте? — спросил я у отца. — Или можно осмотреться?

— Делай, что хочешь, — ответил он. — Когда Шекинестер решит тебя испытать, она найдет тебя, где бы ты ни был. Но я бы отсюда далеко не уходил. — Он указал за окно. Теперь, когда я встал на ноги, стало видно, что здание окружено зимними, безжизненными садами, а за ними — густым лесом. — Там, среди деревьев, бывает всякое, — произнес отец. — Повезло, что наги дотащили тебя до самого зала. Если бы они бросили тебя в лесу, ты превратился бы в чей-нибудь ужин.

— Я останусь внутри, — заверил его я. — Просто захотелось немного размяться.

— Другими словами, ты хочешь от меня отделаться?

— Можешь пойти со мной, если хочешь.

Отец должен был понимать, что я предлагаю это лишь из вежливости, однако, он встал со скамьи и смахнул с плеча несколько случайно залетевших снежинок.

— Только после тебя, сын, — сказал он и неопределенно махнул рукой, предлагая мне выбрать дорогу.

Несколько минут мы шли в полной тишине. Учитывая, как мало менялась обстановка, с таким же успехом можно было шагать на месте. Стены и пол оставались мраморными, плиты были похожи друг на друга, как две капли воды. Пейзаж за окнами представлял собой все те же сады и деревья, на которых медленно собирался снежный покров. Они не приближались, но и не удалялись.

Наконец отец промолвил:

— Они называют это место Залом Испытаний. Сегодня, видимо, испытывается предел нашей скуки.

— Ты же сказал, что Шекинестер испытывает твое терпение?

— Все может быть.

Отец усмехнулся и продолжил прогулку. В детстве, я помню, он всегда шагал с грацией тигра: мастер меча, герой отчаянных предприятий, легенда Сигила и многих других уголков мультивселенной. Теперь он еле переставлял ноги по мраморному полу, и я был вынужден замедлить шаг, чтобы отец за мной поспевал.

Через несколько минут я прочистил горло.

— Ты так и не спросил меня о матери.

— Нет. Не спросил.

— Мучает совесть?

— Бритлин, — вздохнул он, — я был похищен. Я сделал что-то, что привлекло внимание Шекинестер, но что именно, я так и не знаю. Однажды ночью прямо из ниоткуда появились пять наг. Они сковали меня парализующими заклинаниями и притащили сюда. Понимаю, что вы пережили, когда я не вернулся домой, но я не мог ничего сделать.

Несколько секунд я не отвечал. Затем произнес:

— С мамой все хорошо, но она не выходит из дома.

— Так было еще до того, как я ушел.

— Если бы ее муж был рядом, чтобы помочь…

— У Анны есть взрослый сын, — прервал меня он. — Что я могу такого, чего не в состоянии сделать ты?

— Я старался, как мог, — отрезал я. — Я знаю, что это все из-за ее отца, но ты тоже хорош: только и делал, что забивал ей голову всякими ужасами, что тебе приходилось встречать…

Отец посмотрел на меня с непонятным выражением лица. И, наконец, промолвил:

— Она и так знала, что мир полон ужасов, Бритлин; а я рассказывал ей о том, что эти ужасы можно преодолеть.

— Ты мог быть с ней рядом вместо того, чтобы ввязываться в эти бесчисленные авантюры…

— Но она сама этого хотела! — вскричал он. — Бритлин, Анне хотелось, чтобы я уходил из дома, — добавил он тихо. — Она старалась быть хорошей женой, но в глубине души боялась меня, как боялась всех, кроме тебя одного. Когда я заходил в ее комнату, она… она вся напрягалась, как испуганный кролик. Она изо всех сил пыталась это скрывать. Порой я слышал, как она повторяет: "Он меня спас, он меня спас, он не такой как все". Но ей всегда становилось легче, когда меня не было дома.

— А когда ты спал с другими женщинами, ей тоже становилось легче?

— Да, Бритлин, тоже, — он с грустью провел пальцами по волосам. — Эта сторона супружества была свыше ее сил. Но ей невыносима была мысль, что из-за нее мне придется жить, как монаху. Для нее было большим облегчением, когда я проводил время с другими женщинами; она была рада, что я не лишен… хоть этого.

— Уверен, такой расклад тебя вполне устраивал. — Я не оставлял ему времени на сомнения.

— Анна потакала мне снова и снова, — ответил он, — и, казалось, что она искренне рада, когда я… Бритлин, я человек не распутный, но в жизни бывает так, что страсть побеждает. Когда твое сердце полно торжества или одиночества, и ты видишь перед собой жаждущую любви женщину… скажи, сможешь ли ты устоять?