Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

Обхватив пальцами навершие эфеса, я слегка потянул его, чтобы проверить, как крепко сидит клинок. Он свободно выскользнул из земли, как будто оружие само выталкивало себя, а я лишь держал его. Осмотрев острие, я не заметил на металле ни единого пятнышка грязи, никаких щербин и зазубрин, которые могут появиться, если воткнуть отточенную сталь в промерзшую почву. Поистине, меч выглядел более острым, чем раньше. Должно быть, рапира была со мной, когда я прыгнул в огонь. Точно так же, как пламя выжгло мои недуги и боли, оно устранило все малейшие дефекты этого оружия, сделав его острее, смертельнее и волшебнее, чем когда-либо.

Я тихо рассмеялся, затем обратил лицо к небу.

— Отец, ты считал, что у тебя крутой меч… ты еще не видел мой.

Спустя пять минут я уже наносил последние штрихи на набросок, нацарапанный на трухлявом куске дубовой коры. Рисуя змею, я мог обойтись просто волнистой линией, — порталы не привередливы — но, в конце концов, у меня же есть гордость! На рисунке изображалась кобра, приготовившаяся к броску: тело приподнято, капюшон расправлен, с клыков капает яд… проще сказать, чем сделать, когда из средств к рисованию есть лишь кусочек известняка.

В полумраке, я смотрел на набросок, думая, нужно ли добавить что-то еще или отказаться от лишних деталей — вечная проблема любого художника, — когда услышал в лесу треск. Я сразу метнулся в часовню, за порогом которой можно было укрыться во тьме… и где, в крайнем случае, я мог использовать свой рисунок, чтобы сбежать через портал в Сигил.

Последовала тишина, и я уже думал, что испугался какого-нибудь дикобраза, опоздавшего к зимней спячке, как вдруг на поляне неслышно, словно совы в полете, появились две наги. Первая из них, крупная женская особь, с клыками такими белыми, что сверкали во тьме, выглядела настороженной; ее язык то и дело высовывался и сновал влево и вправо, словно она ожидала какой-то опасности. За ней была нага поменьше, на вид как будто из недавнего выводка, с лицом мальчика не старше Зирит. Он был не так осторожен, на самом деле, он прямо светился улыбкой, говорившей о том, что он наслаждается каждой секундой этого путешествия за пределы родного дома.

Цепляясь за его шею, как ребенок верхом на пони, сидел Уизл. На гноме была длинная мантия привычного для Упокоенных покроя, но уже не мрачного серого цвета. Его одеяния белели, как лик луны. Даже в этой беззвездной ночи ткань светилась и мерцала так, словно ее сняли с необычно щедрого привидения.

Первая нага ожесточенно зашипела и уставилась в мою сторону. Только сейчас я понял, что тоже одет во все белое — не лучшее цветовое решение для того, кто хочет укрыться в тени.

— Все в порядке, — быстро отозвался я. Выходя из темноты, я произнес: — Я — друг.

— Уважаемый Кэвендиш! — радостно воскликнул Уизл. Он соскочил со своего молодого наги и побежал, широко раскинув руки. Я так удивился, увидев его вновь на ногах, что остолбенел; подбежав ко мне, он обхватил мои колени руками и горячо их обнял.

— Ты снова можешь ходить! — сказал я с изумлением.

— Он прошел пламя, — промолвила взрослая нага. — Ты сомневаешься в том, что оно его излечило? По-твоему, священный огонь бессилен?

— Нет-нет, — поспешно ответил я. — Я ведь, знаете, тоже в нем побывал.

Нага моргнула, затем неохотно кивнула.

— Прими поздравления, ты прошел испытание нашей Матери. — Значит, и ты его прошел, Уизл, — я присел на корточки и обнял маленького гнома ответным жестом. — С твоими ногами и правда все хорошо?

— Более того, уважаемый Кэвендиш. Ко мне вернулась память.

Мальчик-нага издал смешок.

— А ты как думал? Шекинестер сильнее этого дурацкого старого Стикса.

— И поглядите, — сказал Уизл, — Поглядите на это.

Он вскинул свою старую морщинистую руку и сделал круг большим пальцем. Голубое кольцо вспыхнуло в воздухе вслед за движением его ногтя, затем выросло на несколько дюймов и, упав, словно, обруч на его указательный палец, растаяло без следа.

— Что это? — спросил я.

— Это волшебство, уважаемый, но туго соображающий Кэвендиш. Пламя Шекинестер выжгло из меня всю пыль Риви. Ко мне вернулась магия!

— А что с остальными? Ты что-нибудь слышал о них?

Уизл помотал головой и обернулся к нагам, которые принесли его сюда. Взрослая нага пожала плечами… вернее совершила движение, которое могло быть истолковано как пожимание плечами, если бы они у нее были.

— Никто не знает, как Святая Мать проводит свои испытания, — сказала она. — Это может занять час, а может и год. Лучше ответить я не могу.

— Нам некогда ждать целый год, — пробормотал я. — У нас и часа-то, наверное, нет. У Риви большая фора, а она своего не упустит. Хотя, — похлопал я по спине Уизла, — у тебя есть магия, а у меня один чертовски замечательный меч. Так отчего бы нам не надрать кое-кому…

Неожиданно воздух передо мной разверзся, исторгнув сернистый смрад, более сильный, чем в самых отвратительных глубинах Баатора. Наги зашипели, в руках Уизла вспыхнул жутковатый разряд, а я вскинул рапиру, встав в атакующую позицию.

Из зловонного проема с потерянным видом вышел Иезекия.

— Эй, Бритлин, — сказал он, — видал, как далеко я теперь могу телепортироваться?

Я хотел дождаться Ясмин, Иезекия — Мириам, а Уизл неожиданно изъявил желание подождать нашу приятельницу алу; но медлить было нельзя. На другом куске коры я нацарапал записку о том, что мы отправились дальше втроем… в надежде, что Шекинестер отпустит наших товарищей к тому времени, чтобы ее можно было прочесть.

Молодой и взрослая наги молча посмотрели, как я прислонил кусок коры рядом с дверью часовни. Я хотел предложить им объединиться против наших врагов — небо свидетель, нам бы сгодилась любая помощь, — но чем я мог их заинтересовать? Шансом, что их растерзают умертвия Риви? Или возможностью, что их разум будет порабощен? Взрослая нага, скорее всего, приходится матерью молодому, и ни за что не подвергнет его подобной опасности.

Вместо этого я просто сделал матери знак подойти ближе. Она осторожно заскользила по снегу.

— Если мы проиграем, — сказал я ей тихо, — здесь может стать небезопасно. По ту сторону портала находится Сигил, а в Сигиле могут произойти скверные вещи. Поговори со своими, пусть поставят здесь охрану.

Она на мгновение посмотрела на меня и кивнула.

— Постарайтесь не проиграть, — промолвила нага.

И вместе со своим сыном неслышно скользнула в лес.

Внутренняя обстановка часовни лежала в густом мраке теней, хотя небольшой толике света все же удавалось прорваться сквозь покрытые коркой грязи окна. В воздухе витал запах тлена и сырости, который шел от зарослей плесени, что покрывала давно заброшенные скамьи. На стенах виднелись белые пятна, там, где в трещины между камнями задувало снег, а мерный стук капель близ святилища говорил о протекающей крыше.