Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге

корабле в земли предков.

— Кто будет править страной в ваше отсутствие? — спросил Сорокамос.

— Ты слишком молод, сын мой, — ласково улыбнулся Король Лирании, — чтобы править не обязательно сидеть на троне. Твой брат будет заниматься делами в путешествии, но как

наместник.

Король задумался, и отслеживал по полу маршрут традиционного путешествия.

— Берегитесь лесов северной стороны. Мятеж там давно подавлен, но отдельные группы разбойников все еще выходят на большую дорогу.

Павлес кивнул.

— Одним из последних указов, я велел сделать Эолис вспомогательным центром, второй столицей Лирании, где один Владыка, гарант наших отношений с Восточными кланами, уже не справится. Вам, корн-принц, я повелеваю отправляться представителем, наместником королевской власти в Эолисе.

Сорокамос вытаращил на отца глаза.

— Да сын мой, и вам придется жениться и, желательно, сразу после прибытия из путешествия вашего брата.

— А я тоже еду? — совсем растерялся Сорокамос.

— А разве Павлес не сказал тебе? — удивился Король.

— Нет, ваше величество, я еще не говорил брату, приглашения будут во время обеда, — неловко отозвался Павлес.

Король кивнул.

— Вы свободны.

Павлес и Сорокамос поклонились и собрались уходить.

Король встал, но приступ кашля бросил его обратно на трон. Король — Бендос Славный державший большую страну в узде, жестоко подавлявший мятежи, предстал перед

сыновьями стариком, которого съедала тяжелая болезнь. На лбу старого короля выступал пот.

— Позовите слугу, — выдохнул король.

Но Павлес уже давно позвал Сериохуса.

— Может, мы сами отведем тебя в твои покои? — спросил Сорокамос.

— Нет, сын мой, — властно повел рукой король, — вам еще необходимо готовиться к свадьбе.

Где-то пробили часы. Братья покинули тронный зал.

— Всего десять часов, — сказал Павлес, — время тянется так медленно.

— Может, пойдем к ратуше, посмотрим, как там все красиво, — предложил Сорокамос.

— Нет, — поморщился Павлес, — там сплошные женщины, они начнут галдеть, а я не хочу крика и гвалта. Идем в парк.

— Идем, в башню тоже лучше не ходить, там сплошные безумные бабы. Боюсь, бунт еще очень долго не уляжется.

Братья спустились по парадной лестнице на первый этаж, где располагались в основном кухня и помещение прислуги. Они отправились в парк, чтобы убить время до начала

церемонии. Шли, молча до пруда, который находился недалеко от ратуши.

— Кто еще едет с вами? — спросил Сорокамос.

— С моей стороны ты, из слуг Аланка. Мы с Фелией решили брать только близких людей. Со стороны Фелии поедет Занка, ее сестра. Ну и слуги, лакеи и Сериохус, наверное.

Без него такие мероприятия не обходятся. Возможно, нам навяжут владыку, но я думаю, он не станет нам обузой, на самом деле он не такой уж и плохой человек.

— Маловато гостей, — проговорил Сорокамос.

— Ты не доволен решением отца?

— Ну да, — мрачно согласился Сорокамос, — только женитьбы мне и не хватало.

— А что такое?

— Нет ни одной подходящей невесты.

— Так-то уж и ни одной?

Сорокамос задумался.

— Ну, есть, одна. Но она не княжеских кровей, и потом…

— Фелия — дочь крестьянина, — заметил Павлес.

— И потом, она вряд ли согласится стать моей. Но есть другой вариант, — просиял Сорокамос, — Занка. Хоть она и близнец твоей невесты, но я смогу жениться на ней и внакладе точно не останусь.

— Но Занка же не княжеских кровей.

— Но с момента свадьбы она получает титул герцогини, как сестра королевы. И я — корн-принц, герцог Эолисский. По-моему хорошая партия. И потом она близнец Фелии, а,

значит, не менее прекрасна.

— Ты выбираешь себе жену, как кусок мяса выбирают на рынке, — беззлобно отозвался Павлес.

Сорокамос промолчал, чтобы не портить брату настроение перед церемонией.

— Пора бы повернуть к ратуше, — через несколько минут сказал он

Ровно в половине двенадцатого Павлес и Сорокамос были у ратуши, и, как неприкаянные, слонялись неподалеку.

Без двадцати пяти двенадцать, они встретили возле ратуши Аланку, которая уже переоделась к церемонии в жемчужно-серое платье.

— Барин, — всплеснула она руками, — негоже вам тут, идите на конюшню, вас там обыскались, — она заметила Сорокамоса, осеклась, покраснела и, сделав реверанс, сказала,

— Прошу прощения. Ваша светлость, я приветствую вас, и поздравляю со свадьбой вашего августейшего брата.

Это было официальное приветствие, текст которого выучили все слуги.

Сорокамос дергано поздоровался с Аланкой и в бешенстве ушел в направлении конюшни.

Скромно сложив руки, Аланка смотрела на хозяина. Павлес недовольно покачал головой и сделал Аланке знак молчать. Горничная же, изображая саму невинность, кажется, и

понятия не имела о том, что стало причиной недовольства корн-принца. Павлес погрозил Аланке пальцем и посмешил за братом. Тот шел, быстро, нервно размахивая руками.

— Ты видел? Слышал? — задыхался от ярости Сорокамос.

— Да. Но что тебя так взбесило? Ты поступил неучтиво, — заметил Павлес, с интересом наблюдавший за братом.

— Не учтиво? — взорвался Сорокамос, — Не учтиво? Ты называешь это неучтивым поведением! Да она просто измывается надо мной!

Сорокамос от возмущения взмахнул крыльями и немного взлетел, но тут же вернулся на землю.

— Я не понимаю тебя, брат, она не могла поступить иначе. Она горничная. Ее статус…

— Статус, — ворчливо передразнил Сорокамос, — меня бесит этот официоз.

— Она всегда была в фаворе у нашей семьи, ее род чуть ли не древнее нашего и всегда служил нам, я позволяю ей говорить все, что вздумается и делать то, что она считает

нужным. Аланка верный и преданный друг нашей семьи, она обожает нашего отца и мать, она очень любит меня и… тебя.

Сорокамос тряхнул лохматой головой:

— Она просто прислуга, и с сегодняшнего дня я очень на нее обижен, так что передай ей, пусть стережется меня.

Павлес усмехнулся.

Братья достигли конюшен.

По традиции жених и его брат, либо близкий друг или прочий родственник мужского пола, прибывали к ратуше верхом на лошадях с запада. Невеста в сопровождении сестры,

либо подруги, либо другой родственницы приезжала с востока в карете. Сорокамос вскочил в седло гнедого жеребца и ласково похлопал его по шее, Он любил лошадей, и они любили его. Павлесу же досталась смирная белая кобыла, с лошадьми

принц не ладил. Павлес сделал круг, чтобы привыкнуть к седлу и лошади.

— Трубы возвестят нам, когда начнется церемония, — нервно поглядывая в сторону ратуши и косясь на солнце, сказал Павлес.

— Сорокамос в каких-то мрачных раздумьях сидел на своем жеребце, поигрывая белым костяным шариком.