Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге

счастливую улыбку. Фелия же отчетливо чувствовала, как мимо нее течет ход истории, от этого она внутри сжалась в комочек, и искала защиты у мужа.

Сорокамос следил за пером отца, он тоже чувствовал ход истории. Еще ребенком он любил смотреть на то, как отец работает, и теперь вид колышущегося пера в руках отца

успокаивал его. Отчего-то он разволновался так, что затряслись руки, а предстоял еще бал, на котором он должен был преподнести брату необыкновенный подарок, на

подготовку, которого ушел целый год — не вежливо это приподносить подарки дрожащими руками.

Микаэлос, преклонив колено, напряженно сверлил глазами старого монарха, пытаясь проникнуть в суть происходящего. Вскоре он отвлекся от созерцания работающего короля, и переключился на других членов королевской четы. Чем-то его привлек Сорокамос, если этот мальчик станет наместником в Эолисе, то можно надеяться на возвращение мира и спокойствия в лесные земли. Из Павлеса получится слишком серьезный правитель, серьезный, но слабый. Он влюблен и будет держаться за семью, любовь не лучший советник, тот, кто способен любить, так, как любит Павлес, не способен править мудро, так думал он.

Написание документа затягивалось. Знать начинала нервничать. Королева-мать напряженно следила, как строчка за строчкой пишется судьба ее сыновей. Как твердой рукой ее муж писал судьбу свой страны, как ставит число и подпись, как его мучит кашель, который он мужественно сдерживает: невозможно показать подданным даже такую очевидную слабость, он не простой, пусть и знатный, человек, он — король.

Сериохус материализовался из слуховой комнаты и забрал письменные принадлежности. Медленно король встал. Все встали. Правитель потупил глаза и наклонил голову, как это

всегда делали послы.

— Я составил свой последний указ, — сипло начал Король, чувствуя, что сейчас раскашляется, он торопливо передал документ сыну и сказал, — Читай.

Старик тяжело опустился на трон, а Павлес начал читать:

— Сим указом за номером 1929/6а, я, король всея Лирании Бендос III Теорга, повелеваю. Признать право на трон за своим сыном, Павлесом Теорга.

Назначить, корн-принца, герцога Эолисского, Сорокамоса Теорга, наместником Лебедь-града в Эолисе, с резиденцией при дворе Владыки Микаэлоса Эмбрадина. С условием, что

вышеуказанный Сорокамос Теорга вступит в брак с любой девицей на свой выбор не позднее полугода с момента вступления сего указа в силу. В противном случае наместник

будет назначен соответствующим указом короля Павлеса Теорга.

В случае, если по линии Павлеса Теорга, не будет наследников мужеского пола, наследником первой очереди назначается Сорокамос Теорга, либо любое другое лицо,

назначенное соответствующим указом короля Павлеса Теорга.

Указ считается вступившим в силу по возвращении Павлеса Теорга и его жены из путешествия по стране, либо в любой другой день по усмотрению и соответствующей приписке Короля Бендоса III Теорга.

Листок дрожал в руках Павлеса, он сам пугался своего голоса, но дочитал до конца и остановился.

— Прекрасно, — шепотом, но достаточно отчетливо, проговорил Король всея Лирании, — Теперь, дети мои, подойдите ко мне, я благословлю вас.

Павлес и Фелия встали на колени перед королем. Бендос положил руки им на головы и произнес слова благословения.

— Повелевайте, ваше высочество, — шепнул король.

— Что, батюшка? — растерялся Павлес.

— Обед, — тихо проговорил король.

Павлес задумался.

— Батюшка, а можно мне? — заговорила Фелия.

— Хорошо, дочка, — улыбнулся в бороду король.

Молодые встали и повернулись к знати.

— Мой муж и я приглашаем всех дорогих гостей пить, и есть за здоровье молодоженов, — звонко сказала она. Фелия обворожительно улыбнулась мужу, он благодарно посмотрел на нее и сжал ее руку. Они стали спускаться вниз. Придворные расступались, образуя живой коридор от трона и до самого обеденного зала.

У дверей трапезной все остановились. Сериохус лично открыл двери молодоженам. В них сразу же ударила волна разнообразных ощущений: света, запахов и музыки. Оркестр грянул туш. Когда все заняли свои места согласно протоколу, оркестр смолк.

Молодые сидели по центру, со стороны жениха сидели его родители, со стороны невесты — ее. Сорокамос, Микаэлос были усажены напротив Аланки и Занки. Аланку на правах

лучшей подруги Фелии пустили за стол ближе к господам, чем это полагалось. По знаку Сериохуса в зал хлынул поток официантов и официанток, поварят и даже, горничных, — слуг в доме катастрофически не хватало.

Все они несли холодные закуски.

Аланка пришла самой последней откуда-то из-за занавески. Она извинилась пред молодыми и родителями и заняла свое место. Затем снова встала и подошла к Сериохусу, что-то шепнула старику. Он внимательно выслушал ее, и ни единым мускулом лица не выдал своего удивления по поводу данных ему рекомендаций, и лишь кивнул. Наконец, Аланка заняла свое место рядом с Занкой, напротив Микаэлоса.

Официанты наполняли бокалы легким сливовым вином.

— Ты не желаешь снять за столом перчатки, это очень не учтиво, — манерно сказала Занка Аланке.

Аланка вспыхнула, она сидела на самом солнцепеке, но убрала руки под стол, чтобы их не было видно.

Микаэлос удивленно посмотрел на девушек.

— Прошу прощения, герцогиня, я не могу этого сделать, — тихо ответила Аланка.

— От чего же?

— При подготовке к прадзненству. Я порезала ладони ножницами для крыльев, и дабы не смущать его высочество надела перчатки, — быстро соврала Аланка, покорным голосом.

— Ты права, портить царственный праздник своей неловкостью, — фыркнула Занка.

Аланка и бровью не повела, хотя внутри у нее все клокотало.

Сорокамос удивленно смотрел на Аланку, он с интересом следил за пикировкой, отмечая, что Аланка умеет строить стены изо льда, а Занка вовсе ему не нравится при всей своей ангельской красоте.

Микаэлос ответом Аланки остался доволен.

Поднялся со своего места король-отец. Весь зал встал.

— За здоровье молодых, — звучно сказал он.

Придворные хором повторили тост. Бокалы звенели, вино полилось рекой, то и дело звучали крики: "Горько!". Гости ели и пили вдоволь, велись веселые беседы, только двое гостей были невеселы: Аланка и Занка сидели напряженно обе готовые к схватке. Первая дрожала за то, чтобы праздник прошел без сучка и задоринки, вторая искала повод для ссоры. Новоиспеченную герцогиню раздражало все, а тем более соседство с горничной.

Знаком Сериохус подозвал Аланку. Она, научившись быть невидимой, тут же испарилась и появилась лишь со второй переменой блюд. Она стала более спокойной и немного

расслабилась, даже пару раз она улыбнулась Микаэлосу.