Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге

Встал отец новобрачной, крепко сбитый мужчина, занимавшийся крестьянской работой с того момента, как начал ходить. Уверенным тоном зажиточного крестьянина он начал

говорить:

— Я очень горжусь своей дочерью, дело не в том, что она теперь принцесса, дело в том, что, став ею, она не забудет о своей земле, о своих мечтах, о крепкой семье. Она

станет хорошей матерью не только своим детям, но и всему народу Лиранийскому. Земля будет кормить нас, пока нами правят достойные монархи, такие как Павлес и Фелия.

Выпьем же за плодородие и благородство!

Тост пронесся над залом.

После горячих закусок подали поросят в остром соусе.

Аланка, у которой во рту не было еще и маковой росинки, скрипела зубами. Все блюда проплывали мимо нее. Она почти не пила, чтобы не захмелеть и не потерять контроль. Перед рыбой она начала кусать губы, у нее подводило живот, а вот день у нее предстоял куда более длинный, чем у всех остальных.

— Мда, перчатки во многом стесняют, — задумчиво проговорила Занка елейным голосом, будто раздумывала вслух.

— Лучше уж носить перчатки и быть стесненной один день, чем всю жизнь обходиться вовсе без рук, — буркнула Аланка.

Микаэлос и Сорокамос, у которого вилка в воздухе застыла, удивленно смотрели на сдержанную Аланку. Занка поджала губы.

— Вам, герцогиня, надо будет постараться, чтобы стать настоящей великосветской дамой, — тихо заметила Аланка.

— Знай, свое место, — зашипела Занка.

— Мое место подле моего хозяина, — с невинным видом заметила Аланка, — и не говорите, что не знаете в чем причина моих перчаток.

— Мадемуазель, вам не нужна моя помощь? — спросил Микаэлос у Аланки.

— Нет, спасибо, сир, вы очень любезны, — мило улыбнувшись, прожурчала она.

Занка побледнела.

— Я тебе это припомню, — сказала она.

— Шипи, змея, шипи. Посмотрим, долго ли вы продержитесь при дворе. Вполне возможно бездомные жители болотного города ждут вашей помощи.

Занка побледнела еще сильнее.

— Это не я. А ты будешь гнить на болотах! Вместе с бездомными щенками! Следи за тем, что говоришь!

— Мой хозяин разрешает мне говорить все, что я думаю.

— Это плохая традиция, — пробормотал Сорокамос, глядя исподлобья на Аланку. Она с интересом посмотрела на него, в глазах ее заплясали черти.

— Я бы не позволил своим слугам говорить все, что они думают, это сильно расхолаживает их, — открыто глядя на нее, сказал Сорокамос и улыбнулся.

Знаком он подозвал официанта, что-то шепнул ему. Официант ушел, и вернулся уже к Аланке, с тарелкой салата и свиной котлетой. Аланка покраснела и благодарной улыбкой ответила Сорокамосу. Он сделал вид, что ничего не произошло, но тайком подмигнул ей.

Подошла четвертая смена блюд.

Аланка притупила голод и снова куда-то исчезла. Она появилась лишь к тосту корн-принца, подняв тост, она тотчас же пропала.

— Как это нехорошо. Она только и знает, что шастать туда-сюда, — проворчала Занка.

Мужчины на этот выпад не отреагировали.

Занка решила сменить тактику.

— Ваше сиятельство, — обратилась она к корн-принцу, — в такой день вы не можете не задумываться о своей женитьбе, тем белее, что от этого зависит ваша дальнейшая жизнь

при дворе.

— А вы что же, милая герцогиня, в невесты набиваетесь? — не глядя на Занку, спросил Сорокамос, усмехаясь.

Девица побледнела, но скромно улыбнулась, и продолжила, потупив взор:

— Я об этом даже и думать не смею, это слишком большая честь для меня.

— Я рассмотрю ваше предложение, — сказал Сорокамос.

Занка была удивлена.

Принесли и унесли десерт.

Вскоре двери из обеденного зала открылись в бальный.

Зал был убран легко, в спокойной манере, не лишенной, впрочем, изящества.

Дамы и кавалеры разошлись к стенам, как всегда бывало на балах.

Король-отец и королева-мать заняли места на троне.

С балкона грянул оркестр. Торжественный туш сменился тихой мелодией традиционного вальса молодых. Павлес и Фелия не раз репетировали этот вальс, и теперь они кружились в танце. Музыка лилась как будто с небес. Они кружились вовсе не так, как репетировали, сама музыка, само их счастье подсказывало им, что надо делать. А мелодия все журчала весенним ручейком сквозь тонкий лед, и вдруг она замерла и застыла. Такой тонкой и

воздушной тишины еще никогда никто не слышал, она подержалась несколько мгновений, а затем музыка обрушилась на присутствующих бешеным потоком. Павлес и Фелия, оглушенные музыкой и счастьем взмыли в воздух под потолок, там они продолжили свой танец. Окончив свой вальс, они сложили крылья и камнем рухнули вниз.

Раздавались крики ужаса, но они над самым полом расправили крылья, и мягко приземлились.

Наступило сладкое время получения подарков. Король встал со своего места, он взял из рук Сериохуса меч и преподнес его Павлесу.

— Этот меч, мой отец передал мне, и я должен теперь передать его тебе, сын мой. Сим мечом ты будешь воевать в дни смуты, в мирные же дни он будет напоминать тебе и

твоим подданным о величии и мощи твоей власти.

Преклонив колено, Павлес принял от отца простой солдатский меч, история которого восходила к предку Павлеса — Бендосу I Солдату, основателю династии Теорга.

Королева-мать преподнесла Фелии прялку. По традиции первую рубашку и пеленку для первенца королева ткала самостоятельно. Отец и мать невесты преподнесли молодым

колыбель, из ствола ясеня, чтобы младенцу было уютно, и он рос здоровым и крепким.

По церемониалу следующий танец был танцем с родины невесты. Возникла заминка. И оркестр грянул, что-то для себя не характерное. Заслышав народную мелодию в исполнении королевского оркестра, деревенская родня Фелии расхохоталась. Легкая мелодия кадрили звучала неуклюже, даже как-то неуютно. Оркестр замолк, на балконе появился Темрас, Аланка и еще пара музыкантов. Кадриль зазвучала, как ей и положено, легко и игриво в исполнении дудочки, гитары, пары ложек и трещотки.

Все, кто умел танцевать кадриль про козлика и козочку выстроились в две шеренги, парни с одной стороны, девушки в другой. Жених и невеста тоже присоединились к сложному деревенскому танцу.

Сорокамосу танец нравился, но он не умел танцевать его, в руках он крутил, шарики из кости, руки его невыносимо тряслись. Танец окончился через несколько минут, а дрожь никак не унималась, а даже росла, такое с Сорокамосом было впервые.

Пришел через Сорокамоса преподносить подарок.

— Я решил подарить вам то, что умею лучше всего, — он подмигнул молодоженам.

Темрас на балконе стал перебирать струны, в зал полились любимый корн-принцем южные мотивы. Сорокамос стал "играть" шестеркой шаров. Он жонглировал, шарики летали в его руках, гостям он казался, чуть ли не многоруким южным божеством, то, что юный герцог делал сейчас, было всего лишь легкой разминкой. Он добавил к шести еще два шара, это тоже было не сложно. Достаточно размявшийся Сорокамос приступил к самому номеру, на подготовку которого потратил целый год. Он выкатил на середину зала