Лана Тихомирова - Ноль

— Нам надо ехать, собирайся.

— Мне нечего собирать, — едва отозвалась она.

— Оденься хотя бы. Ты же не поедешь в аэропорт в ночнушке.

— Не поеду.

— Что воля, что не воля, — передразнил он.

Она встала и пошла одеваться.

Они вышли на улицу. Промозглый, холодный день, без солнца. Бываю такие дни, когда и солнце закрыто облаками, и облаков в общем и не так уж и много. Ветер гнал их вперед по изогнувшемуся дугой голубому небу. Облака сплошь были, как куски ваты, которой промокали рану: серые внизу, розово-бурые наверху. Она смотрела на них когда еще пила кофе в номере. А он никогда на небо не смотрит. Почему?

— Погода хорошая, летная, — щурясь, сказал он, — надеюсь рейс не задержат.

— Облака красивые, — попыталась поддержать разговор она.

Он снисходительно улыбнулся, подумаешь, девочка, еще совсем молоденькая, пусть пока об облаках мечтает, придет время — не до этого станет. Он поймал такси, быстро запихнул ее на хаднее сиденье, чемодан в багажник. По-хорошему, чемодан пустой, но нельзя же совсем без ручной клади. И потом деньги вшиты в стенки и в пллюшевого медведя дурацкого. Ну, уж какого нашел медведя. Чем дурашливее игрушка, тем лучше, и завернут он в фольгу, рентген не возьмет, не увидит, что там деньги.

Она сидела рядом с ним на заднем сидении и изредка кидала косые взгляды на его лицо. Оно совсем изменилось со вчерашнего вечера, он был неузнаваем. Даже, когда они встретились в борделе первый ра он был другим. Он постоянно менялся. Лицо тоже, а словно бы люди, за ним разные.

Твсе возможные препятствия к посадке и регистрации они прошли спокойно и быстро. С одним чемоданом-то, что может быть проще. Они не переловились и полсловом, как давно надоевшие друг другу муж и жена, они молча передавали чемадан из рук в руки, он знаком оставлял ее посидеть, пока он отойдет и проч.

Она сидела в зале ожидания, пока он ходит куда-то, то ли за напитками, то ли в туалет. Миловидная пожилая дама вдруг пристала к ней:

— Милая, вы такая хорошенькая.

— Спасибо, — тихо отозвалась она, помятуя, что не стоит разговаривать с кем бы то ни было.

— А это муж с вами?

— Простите, но это не ваше дело, — отрезала она.

— Он хорошенький, — не унималась дама, ни сколько не смущенная ее резким тоном.

Она не ответила, ее передернуло и вдруг затрясло, ощущение, что все вот-вот рухнет, накрыло ее с головой. И виной была даже не эта приставучая дама, а просто ощущение, что еще секунда и этого мира просто не станет.

— Вы побледнели, милочка? — ласково спросила дама, — Беременные часто так бледнеют, я сорок раз на дню бледнела, когда была беременна последним своим сыном.

Дама назвала имя, но Она уже отключилась, потому что странное чувство накатило новой волной.

— Не хорошо так обращаться с беременной женой. Это так не приятно. Он вообще вас любит, милая? — несла дама, когда она снова была способна слушать.

— Да, что же вам надо-то от меня! — вскричала она наконец, — Я не беременна и он не мой муж, отстаньте от меня.

— Вам вредно волноваться, моя дорогая, — дама участливо гнула свою дугу и даже попыталась погладить ее по руке. Она выравала руку и вскочила на ноги:

— Отстаньте вы, ради бога, — выпалила она, пытаясь сжечь обидчицу взглядом, затем подняла чемодан и пересела подальше.

— Такое бывает с беременными, — умиленно улыбнулась дама, одевая медленно очки.

— Ты чего пересела? — строго спросил он.

— Пристают разные.

Он издал неопределенный звук и огляделся. Объявили их рейс.

Уже в самолете, пристягнув ремень она вдруг испугалась, инстинктивно она схватила его ладнонь. Он спокойно едва сжал ее, пытаясь успокоить. Взлет все пережили нормально.

— Вот теперь мы в безопасности, — сказал он, минуте на пятнадцатой полета.

Она кивнула, но чувство, что мир трещит по швам накатывало третьей самой сильной волной, даже не тошнотворной, а ужасающей. Она начала тихо паниковать.

— С тобой все в порядке, — холодно спросил он.

Она не успела ответить, ощуение лишило ее дара речи, она только и смогла, что посмотреть на него умоляюще.

— Что такое? — забеспокоился он.

Взгляд ее скользнул выше, немой вопль едва слетел с губ. Над ним стоял стюарт. Сначала он показался ей деревянной куклой, типа Петрушки, Арлекина или Пьеро — марионетка. Даже одет он был соответственно, лицо, очень похожее на лцо ее спутника, было вырезано из дерева. Она сморгнула и увидела нормального стюарта, за исключением того, что это был будто бы брат близнец Его, к слову, добрый брат-близнец. Глаза так и лучились доброй иронией, пусть и имели выражение крайне напряженное. Стюарт с ненавистью смотрел на затылок ее спутника.

Тут я почувствовала, как тело ее начинает расползаться. Я вдруг смогла двигаться, обрела собственные мысли, чувства, вместо ахлестнувших меня ЕЕ чувств. Странно, в какой момент я вдруг забыла, что есть еще и я. Сколько вообще ужасного произошло из-за того, что я так увлеклась ЕЮ.

Как только жуткое жжение по всему телу кончилось, я сделала резкое движение, чтобы придушить этого подонка, который все еще тревожно смотрел на меня. Но заметила улыбочку Виктора, оглянулась и увидела, что вокруг все из фанеры и картона. В ее шкуре все выглядело натуральным, а сейчас… это просто плохо выполненные декорации. Это поразило меня и я удержалась, от ненужных действий.

— Да, что происходит? — он схватил меня за плечи. Он был реальный, но какой-то инородный, из другого материала. Меня передернуло, ощущения были не из лучших. Я не отвечала. Он рукой повернул мою голову, и заглянул в глаза. Прикоснулся губами ко лбу, чтобы измерить температуру.

— Будете пить? — вступил в игру Виктор.

Он резко обернулся.

— Да… То есть нет. У вас нет уксуса? Мой жене совсем плохо, у нее жар.

— Нет, уксуса нет, — отвечал Виктор.

— Тогда лед. Дайте льда!

— Хорошо.

Виктор замялся, видно было, что ему нужно что-то сделать, но он не может решиться.

— Что вы копаетесь? — вскричал он.

— Сейчас-сейчас.

— Подожди, милая, — он снова повернулся ко мне. Сзади Виктор с размаху всадил ему в череп нож для колки льда. Я зажмурилась и момент удара пропустила, я ожидала почувствовать на лице теплые капли крови и упасть в обморок. Я ждала хоть что-то услышать, хотя знала, что Он скорее всего умрет беззвучно. Но все мои ожидания имели общее с жизнью реальной, а в месте, где мы были действовали другие законы.

Меня обдало холодом. От удивления я раскрыла глаза, передо мной на грубо сбитом из фанеры стуле таяли осколки льда.

Виктор смотрел на это и сам, кажется, готов был упасть в обморок. Он отбросил нож в сторону.

— Виктор, — я бросилась у нему, он обнля меня и прижал к себе.

— Сегодня я точно начал седеть, — пытлся шутить он.