Лана Тихомирова - Тау

— Ты очень красиво все делаешь, что тот фонтан, что вот теперь мост, — похвалил Гая Михас.

— То есть мои кувшины тебе не нравятся? — взъелся Гай.

— Я уже говорил, что предпочитаю пить из посуды на поверхности которой чуть меньше чем одно обнаженное девичье тело, на твоих их как минимум три и ручку я не считаю.

— А по-моему ручки у этих кувшинов что надо, — отозвался Тамареск.

— Вот, Тама-друг, а ты… То же мне ценитель женской красоты.

— Просто я не люблю костлявых женщин.

— Прости, Михас, специально для тебя я не могу делать кувшины с одетыми толстушками! Это же творчество, красота… наверное она когда-нибудь спасет мир, — впадая в лирический катарсис, промурлыкал Гай.

— Ты, похоже, и сам к толстушкам неравнодушен, — рассмеялся Михас.

— Я ко всем женщинам неравнодушен, — улыбнулся Гай.

Перед тем, как лечь спать, Гай удостоверился у Гуугля, можно ли купаться в Тара-тара. Птица ответила, что можно, но небезопасно. Гай полез купаться и пропал. Михас пошел искать друга и тоже не вернулся. Если быть до конца честными, первым пропал Гуугль, который улетел ужинать, а потом Эток, на которого Михас сильно обиделся. Тамареск сидел в одиночестве, рассудив, что пропавшие захотят есть и сами придут. Не может же быть так, чтобы они совсем потерялись?! Он так и лег спать в одиночестве и тревоге. Но поспать не удалось. Тама проснулся от того, что его несли два дюжих силлиериха. Тамареск попытался закричать и вырваться, но его оглушили и понесли дальше.

Если вы очнулись связанным и у вас болит голова, то скорее всего вы были очень пьяны и сильно буянили, но если речь идет об опасных приключениях, то скорее всего вы в плену и вас били по голове.

Тамареск огляделся. Так оно и есть. Все на месте, кроме Гуугля, сязанные, зато ходить никуда не пришлось. В сарайчик, где сидели пленники, тихо вошел очень высокий силлиерих.

Истинные жители долин, чистокровые силлиерихи, были очень красивыми и гордыми. Ростом мужчины и женщины были гораздо выше людей, ноги и руки были длинными, стан тонкий и гибкий. Полных среди силлиерихов не было никогда, кожа их была серо-зеленой, поэтому на фоне леса их не было заметно и только круглые желтые глаза могли выдать их присутствие, но силлиерихи умели видеть сквозь веки. Мужчины зачастую носили косы до колен, а женщины — локи по количеству лет. Каждый год они сбривали волосы отращивали их и снова плели локи. К слову, волосы у них росли очень быстро, где-то по сантиметру-полтора в день.

Мужчина-силлиерих растолкал Гая и Михаса и высокомерно сказал:

— Недостойные нарушители границ падите ниц и приветствуйте величайшую младшую из всех младших принцесс клана Рыжехвостых Пум — Гайне.

— Уважаемый, — хрипло сказал Тамареск, — мы бы пали ниц, но мы сидим связанные и лишены возможности двигаться.

Силлиерих скорчил самую высокомерную из всех возможных рож и изрек:

— Это не мои проблемы, низкорослый ардог, падите ниц!

— Не зли его, — шепнул Гай, и кое-как повалился на пол.

Тамареск и Михас последовали его примеру.

— Мы не сможем говорить с ней, — сопротивлялся Тамареск.

— Тебе даже слышать имя ее слишком большая честь, ардог.

— Я ардог наполовину.

— Лишь поэтому мы тебя не убили, благодари свою людскую мать.

Тамареск тихо зарычал.

Силлиерих ушел. Через мгновение в сарай вошла девушка-силлиерих, тридцатилетняя младшая из младших принцесс клана (самая младшая претендентка на трон).

— Кто вы? И зачем пришли? — мелодично спросила она.

— Мадмуазель, нам неудобно говорить с вами, мы наглотаемся песка, — ответил Михас.

— Лучше песка, Михас, чем яду их стрел, — заметил Гай, — нас и так не покормят, а ты без рук… как без рук. Так что кушайте песок — селен крайне питателен.

Вошли войны и перевернули пленников.

Мужчины увидели несказанной красоты женщину, даже по силлирийским стандартам красоты. Нежно-серая кожа, круглые глаза цвета жженого сахара, удивительной лепки черты лица, тридцать локов цвета листьев осеннего клена на улицах Пратки.

— Итак, кто вы? И зачем пришли?

— Мы — студенты Гуманитарного Университета, библиотечного факультета города Пратки. Мы несем наше слово о Богах по землям Тау.

— Носил один такой слово о Богах, сам Тифаб-громовержец его проклял, мы изгнали его! И изгоним вас, если вы несете нам хулу!

— Мы не несем хулы, — возразил Михас. Нам было видение, что есть тот, кто создал этот мир, и мы хотим поступить так, как нам велели Боги.

— Боги сами сказали вам, что есть кто-то, кто выше их, кто создал это мир? — надменно спросила она.

— Великолепнейшая Гайне, — сладко запел Гай, — Сама богиня Ясве собрала нас в путь возле ворот нашего родного города. При нас, кстати, был наш волшебный кот, где он?

— Я где-то тут его видел, — отозвался Тамареск, озираясь.

— Ваш кот еще спит, связанный, — Гайне махнула изящной ручкой в сторону.

— Этот кот волшебный, ей богу, ваша светлость, — сказал Тамареск.

— Это не важно, — отмахнулась младшая из младших, — объясните, что вам здесь надо?

Молодые люди молчали. Легенда с проповедью не прокатила, а говорить правду было боязно.

— Видите ли в чем дело, милая Гайне.

— Я тебе не милая, грязный полукровка, — вспыхнула Гайне, бросив уничижающий взгляд на Гая.

— Мои друзья сказали вам чистую правду, мы идем по стопам откровения, которое снизошло на нашего друга Михаса и вот того кота. Мы двигались к дельте Хикона, чтобы разыскать место, где появился в ваших землях презренный Йодрик.

— Не произноси его грязного имени! — вскричала Гайне.

— Прошу прощения.

— Зачем вам это место?

— Наш волшебный кот должен пометить его.

— Как пометить?

Друзья переглянулись.

— Вы знаете чем коты помечают территорию? — осведомился Михас.

— Этот кот, первый живой кот, которого я вижу, — надменно призналась Гайне. Судя по всему, тот факт, что она никогда не видела кошек и котов раньше был предметом ее особой гордости.

— Так вот, — как можно деликатнее проговорил Гай, — наш кот должен… ну… излить себя на место появления этого Йодрика.

— Пописать?! — радостно вскричала Гайне.

— Да, — коротко ответил смущенный до крайности Гай.

— Развяжите их, это святые люди, они пришли отомстить за то, что когда-то совершил их земляк!

Друзей быстро развязали, кота развязали, разбудили и усадили на подушку на голове самого статного носильщика. Судя по напряженности лап Этока, он был очень напуган. Судя по напряженной задумчивости и закушенной губе носильщика дюжий силлиерих старался не заорать от боли.

В честь путешественников закатили пир, особого почитания был удостоен кот.

— Почему, объясните мне, други мои любезные, каждый раз нас признают святыми, а чтут кота? — сокрушался Гай, — Вот и теперь, эта принцесса смотрит на Этока, но я же… я же даже наполовину силлиерих, и красивее, и умнее, и… и…