Лана Тихомирова - Тау

Эток забрался на плечо к хозяину, чтобы видеть это великолепие. Михас, как родную дочь прижал к груди "детку". Гайне, сама для себя неожиданно, оказалась в крепких объятиях Гая. Младшая из младших присела на что-то и ей даже удалось положить голову на его плечо.

Ногав накренился и с треском, хрустом и звоном полетел вниз. Криками и воплями наполнилась долина Хикона. Цепляясь за ветки, ногав разбивался, и наконец упал, окатив стеклянными брызгами джунгли. Тамареск в последнее мгновение успел смягчить землю, поэтому обошлось без переломов. Путешественники выглядели так, как будто на них напало дикое стадо бешенных кошек: все расцарапанные, с садинами и синяками, горе-студенты и принцесса поднимались с земли.

— Это тебе большое спасибо, что смягчил землю-матушку, но как нам теперь стираться?

— Ну, если тебе не нравится, то как тебя порадует перспектива, что земля-матушка станет тебе вечным пристанищем, Гай? — ответил Тамареск.

— Я же сказал: "большое тебе спасибо", а про постирушки это я так к слову, — замялся тот.

— Помогите мне разобрать кареты, болтуны, — проворчал Михас.

— Хозяин, — раздался отчаянный мявк откуда-то сверху, — Хозяин! Спаси меня.

— Эток, спасу, если а — ты скажешь где ты, б — не будешь тратить, сам занешь что по напрасну, тем более что кажется ты неплохо напуган.

— Я уже хозяин.

— Что уже?

— Потратил, — виноватый голос кота становился все тише. Если бы Эток мог плакать, то сейчас он готов был рыдать в столько ручьев, в сколько это было максимально возможно.

— А черт, — выругался Тамареск, — ты не виноват, Эток. Где ты?

— На дереве.

— Это логично. На каком? Тут везде деревья.

— На высоком.

— Скажи еще на зеленом и я решу, что ты издеваешься и лишу тебя ужина, — прокричал Тамареск, — Что ты видишь? Посмотри вниз, что ты видишь?

— Вижу, леди Гайне.

Тамареск подошел к Гайне и стал смотреть наверх.

— Видишь меня?

— Да, хозяин.

— Прыгай.

— Я боюсь.

— Эток, скотина, не выводи меня из себя. Ты же знаешь, что я не умею лазить по деревьям.

— Но хозяин. Я не виноват, меня выкинуло сюда.

— Гай, — крикнул Тамареск, — помоги мне, пожалуйста.

— Что, Эток, страшно тебе? — Гай подошел к дереву и уставился наверх, — Я не вижу тебя!

— Так вот же он, — Гайне протянула руку и встала на цыпочки, — слезай, котик.

Эток скользнул по ее руке вниз. Тамареск зарычал от негодования:

— Ты что не мог объяснить, где ты сидишь? Зачем тебе речь?

Эток покачал головой и принялся вылизываться.

Тамареск, Гай и Михас осматривали кареты. Одна была сломана безвозвратно, вторую возможно было починить. Гайне бродила в окрестностях. Когда стемнело, все сели ужинать.

— Что интересного в окрестностях? — осведомился Гай.

— Деревья, — улыбнулась Гайне, — утром я заберусь на верхушку дерева, чтобы определить, насколько далеко мы от того места, где должны быть.

— Я никогда раньше не видел такого заката, — восхищенно вздыхал Михас, — разве в долинах может быть такой закат?

— У нас говорят, что так отсвечивает пустыня края света. Кстати, Михас, у меня появились мысли относительно вашей теории.

— Какие же? — оживился теоретик.

Гай тихонько застонал, Тамареск зевнул.

— Почему Тифаб покровительствует именно Силлиерихам? — спросила у мужчин Гайне.

— На сколько мне известно, Тарла выбрал Ардогов за их воинственность и смелость. Ясве — людей, потому что они трудолюбивы и творчески одарены, а Тифаб — наверное методом исключения. Первое право выбора за родителями, — предположил Михас.

— Михас, ты ничего не понимаешь. Просто Тифаб сразу сообразил у какого народа самые красивые девушки, — Гай подмигнул Гайне.

— Теория не мое. Мое дело, пока вы болтаете кушать и слушать, а потом проводить опыты… Ну вот, например, на… Этоке, — пожал плечами Тамареск.

— Гай, как не странно, ближе всего к истине. Ясве богиня плодродия изначально избрала нас, так как мы чтим землю-мать. Ясве подсказала нам, что Матери должны управлять семьей, и вот тогда в начале нашей истории нам стал покровительствовать Тифаб. Он брал к себе в Ватпандалу по одной нашей деве, а потом отпускал ее, когда она смогла принести потомство. Так появились великие матери. Все живущие ныне силлиерихи наделены искрой божией в прямом смысле.

— О, так я немножко Бог! — обрадовался Гай.

— Не дай бог нам таких Богов как ты, — расхохотался Михас.

— Поэтому мы так не любим полукровок, — грустно откликнулась Гайне, — дескать они порочат искру божию. Сейчас же мне, кажется, великие матери просто не любят делиться. Все это я к чему, Михас, возможно, мы тоже сможем когда-нибудь создавать миры.

— Ах, вот как! — улыбнулся Михас, — я понял тебя, любопытная мысль, я обязательно ее обдумаю.

— И все-таки мне кажется, что это ОНА, — вздохнул Гай.

— Кто ОНА? — недоумевала Гайне.

— Не обращай внимания, наш полубог бредит, — рассмеялся Тамареск, — Нам бы лечь спать, завтра начнем поиски места, куда приземлился наш славный остроумный земляк. Где Эток опять?

— Экспериментов испугался, наверное, — ответил Михас.

Михас и Тамареск улеглись в сломанной карете, целую деликатно предоставили Гаю и Гайне.

— Хозяин, — кот разбудил Тамареска спустя два часа.

— Что такое?

— Я ходил охотиться…

— Если ты припер очередного полудохлого Гуугля, то он нам не нужен. Можешь сожрать, только кости припрячь хорошенько, чтобы Михас не ревновал тебя.

— Вот, Хозяин, что я нашел, — Эток подвинул лапой, какой-то причудливой формы камень. Камень — не камень, а букву "Т".

Утром Эток был удостоин всеобщего внимания. Гайне внимательно рассмотрела все буквы, прочитала надпись на первой "С" и решила, что все это розыгрыш. Прослушав историю в четырех вариантах, она все еще колебалась.

— Так что будет, если их сложить? — заинтересовался Михас и стал выкладывать буквы по мере их нахождения.

— С.В.Я.Т, — прочитал Эток, — Бред какой.

— Не бред, а часть слова, — дотошно поправил Михас.

— Хватит ползать, ты между прочим кормилец семейства, — потягиваясь зевнул Гай.

— Какого такого семейства? — не отвлекаясь спросил Михас, — вы просто иждевенцы и не более того.

— Но иждевенцы хотят есть, — поддакнул Гаю Тамареск.

— Тама, и ты туда же. Эх, когда вы были чуть более голодными студентами, чем сейчас, то для науки вы были более ценны, — вставая с колен, сказал Михас.

— Видишь ли в чем дело, мой жадный друг, — улыбнулся Гай, — еще дня три назад я готов был умереть от голода ради общего дела, а теперь меня привязывает к еде желание создать семью. Согласись, для науки я буду еще менее ценен, если умру от голода.