Лана Тихомирова - Тау

Дракон домчал до границы владений Черного Колдуна за каких-то четыре часа и опустился по настоятельным просьбам спутников: бедняги промерзли до костей и изрядно вымокли. Развели костер, пока все грелись и вкушали яства, Эток и Дракон затеяли какой-то спор. Позже выяснилось, что о литературе.

— А ты читать умеешь, Эток? — удивился Тамареск.

— Немного, по складам.

— Ты же сейчас рассуждал не много не мало об Ёсабе, — возмутился Гай, — Великий поэт силлиерии.

— Благодаря вам, Господин Гай. Вы же много читали его в слух и сами пытались писать в его стиле. Я запомнил стихи, много думал о них, вот и родилось МОЕ МНЕНИЕ.

— Вы, кошки, высегда имеете СВОЕ мнение, даже если это никому не нужно, — отозвался Михас.

— Я — КОТ, а не какая-то там безмозглая кошка. Кошки совсем думать не умеют.

— Неужели? — лукаво переспросил Михас, — У меня в детстве была кошка, очень умная стерва была.

— Кошки, кое-что другое умеют, — счастливо зажмурился Эток, — а умная кошка и думающая кошка разные вещи. Я не говорил, что она не может быть умной, но думать она не может?

— А коты могут, значит? — переспросил Тамареск.

— Могут, — авторитетно подтвердил Эток.

— И это не мешает им быть тупее пробки?

— Теоритически нет.

— Так, за каким Хетсом, ты, Эток, лазил по моим пробникам и сбрасывал на них шерсть, хотя я сто раз просил этого не делать! — взорвался Тамареск.

— Мне было любопытно, — спокойно ответил Эток.

Под дружный хохот он чинно удалился поближе к костру.

— От любопытства кошка сдохла, — плюнул Тамареск.

— Я запомню это, хозяин, и будучи архиепископом Пратским я издам указ, запрещающий вам приближаться ко мне ближе чем на два пушечных выстрела.

— Скотина ты!

— Хорошо, первый пушечный выстрел будет предупредительным. Второй — на поражение! — закрывая глаза сонно сказал Эток.

— Гай, а Гааай.

— Что, Тама?

— Помоги мне его отловить? Я намажу ему скипидаром не только лапы… Я его… О, точно. Искупаю — ка я тебя, Эток, чтобы ты больше не думал, — сказал Тамареск, лениво посасывая травнику и глядя в небо.

— Ничего не выйдет, — зевнул кот, — не догоните.

Через час отдыха, когда уже почти стемнело, путники отправились дальше, во тьму кромешную. Дальнейшие три часа путешествия можно было бы легко описать двумя словами: было темно. Было настолько темно, что хоть глаз коли, все равно ничего не изменится. Путники могли ощущать друг друга только руками и ушами. Но говорить, почему-то все боялись, словно среда недоступная для света, так же недоступна и для звука. Постепенно привыкнув к ощущениям, каждому казалось, что он летит сам по себе независимо от других, и только чужое шевеление напоминало о действительности. Лишь Дракон, видевший странную красоту этого места, точно знал что происходит. И уже не так далеко маячили башни черного замка.

Дракон пошел на снижение и сел точнехонько в центре огромного двора. Все слезли, Эток побежал к ближайшему дереву, пока все разминались.

На пороге замка появились Королева и Черный колдун. Королева была лет тридцати с небольшим, красивая белокурая женшина с глазами то ли голубыми, то ли зелеными, но мерцало в них что-то нездешнее, не земное, Тамареск не смог уловить, что именно. Колдун рядом с ней был облачен во все черное, и лицо его было смыглым и каким-то узким. Все черты лица были узкими и вытянутыми, нос, необычная хищная форма ноздрей, тонкий упрямый рот, и глаза, пронзительные светлые, как у слепцов.

— Хозяин, — Эток потыкал Тамареска носом в ногу, — я тут принес.

Тамареск потрепал кота за ухом и поднял с земли букву "В".

— Умница, Эток! Михас, давай сумку сюда.

— Еще одна?

— Да.

Тамареск быстро кинул букву в сумку Михаса и прислушался: что-то происходило. А именно, королева тискала Комрада, как страстно любимого внука, а колдун возился с драконом, как с собакой.

— Дурдом, — констатировал Гай.

— Вполне согласен, — подтвердил Тамареск.

— А что за буква была? — спросила Таура.

— "В", — ответил Михас.

— Свя-тос-лав? — припомнила Таура, — С каждой буквой все бредовее и бредовее.

— Еще одна осталась, — почесал в затылке Михас.

— Боюсь, она ничего не объяснит, — скептически отозвалась Таура.

— Откуда вы все ардоги такие скептики? — улыбнулся Михас.

— Жизнь учит, — коротко ответила Таура.

— Этот дурдом когда-нибудь кончится? — спросил Гай.

— Нет. Если это те, о ком я думаю, то этот дурдом зовется Тау и мы сейчас делаем все, чтобы он не кончался, — отозвался Тамареск.

— Ну, да, это Уш и Тун, только вопрос: они об этому знают? — поинтересовался Гай.

Тамареск был прав, но и его правоты было мало. Спустя несколько часов, когда путники отдохнули в более чем комфортных условиях, хозяева замка пригласили всех на ужин. Стол был накрыт с большим вкусом.

— Не помню, когда последний раз ел, то, что сотворил не Михас, — улыбнулся Тамареск.

— Я и сам не помню, когда едал, что-то что сделал не сам, — ответил Михас.

— А я помню, — рассмеялся Гай.

— Ты всегда изменял мне со своей мамочкой, — ворчливо отозвался Михас.

Этоку было уготовано место рядом с хозяином, но кот не мог пользоваться вилкой и ножом, потому сидел сконфуженный.

— Что вы не кушаете? — спросила хозяйка.

— Мадам, я не умею пользоваться вилкой и ножом, — отвечал Эток.

— Точнее не может, он же кот, — уточнил Тамареск, — позвольте ему кушать как все коты, с салфеткой я помогу ему управиться после еды.

— На полу? — удивилась королева.

— Да, ваше величество.

— Если вы того хотите, — озадаченно улыбнулась она, — я, честное слово, боялась, как бы господин Эток не обиделся на нас, за то, что мы накрыли ему на полу.

Тамареск переставил кушанья со стола на пол, и Эток, довольный, захрустел под столом поджаристыми корочками бекона.

За столом шла неторопливая беседа между кролевой, колдуном, Комрадом и Драконом, о вещах, понятных только этой четверке, пока Комрад не спросил:

— Дракон предал мне, что вам зачем-то опять понадобилась моя помощь, что случилось?

За столом восстановилась тишина, что слышно было, как стучат сердца присутствующих.

— Мы поняли, кто мы, — сказал колдун, говорил он мало, но веско и с достоинством, — я — Уш, бог воздуха, спутница моя — моя супруга — богиня Тун. Мы вспомнили все, что с нами было с момента сотворения нашего.

— Сначала это были странные сны и видения, но позже мы наяву в твердой памяти стали вспоминать, кто мы есть, — продолжила королева, — мы вспомнили и проклятье нашего создателя, все-все. Теперь перед нами проблема.

— Какого характера? — спросил Комрад.

— Жизнь на земле очень утомительна: мне и Ушу в этих обличьях более тысячи лет, мы устали жить здесь, но уйти в Ватпандалу мы не можем.