О. Шеремет - Время надеяться

То, что оба парня были в должной мере растрепанны и смущены — уже упоминалось. Пуговицы на рубашке Алхаста были оторваны, а дроу вовсе не обладал таким элементом одежды. Финальный штрих — разломанная в порыве страсти гитара (не удивлюсь, если об чью-то голову), простыни и подушки, валяющиеся по всей комнате.

— Вы сошли с ума, — с грустью решила я.

— Мимо, — хмыкнул Кенррет, залезая под кровать. — А, демон, где моя рубашка?

— На моём столе. Ага, вон там, да… Ну, если вы не сошли с ума, то Лулу права.

— Кто ещё эта Лулу?

— Это я — в детстве и бурном отрочестве. Что ж, пусть девочка порадуется. Алхаст, ну ты и предатель, если честно! Я-то думала, у тебя ко мне нечто вроде нежных чувств или как там называется. А это только прикрытие. Хоть бы предупредил, что ли… И вообще — зкарыаться надо.

— От тебя… вином пахнет.

— Ой, точно. Помогите-ка мне с этим красавцем.

Совместными усилиями мы водрузили ватное тело светлого на кровать демоницы. Ох, надеюсь, Эрик её сегодня вечером не отпустит, а то в нашей комнате вообще не останется никакой мебели — почему-то она в первую очередь ломается при выяснении отношений.

— Ну, мальчики, спасибо, — я-таки вернулась к интригующей теме. — Теперь понятно, Кенррет, почему от тебя Медиана сбежала.

— Не хами, а? — то ли пригрозил, то ли попросил грозный дроу. — И вообще, не понимаю я твоих намеков.

— Ага, конечно. Тогда объясните, что это вы тут делали? Нет-нет, сначала посмотрите друг на друга, а потом ответьте.

Эльфы некоторое время внимательно разглядывали друг друга. Я вольготно расселась на кровати, заплетая храпящему альву косички.

— Э-э, — протянул наконец дроу, отчаянно бурея. — Лаэли, ты же не имеешь в виду те… плакаты… которые у тебя в комнате висят?

— Ой, и как ты догадался? — мы с Лулу хихикали в своё удовольствие. Именно те плакаты, на которых изображены симпатичные большеглазые мальчики, нежно (и не очень) сжимающие друг друга в объятиях. А небо такое голубое-голубое… если вы понимаете, о чем я. Почему-то Алхасту и Кенррету не понравилось такое лестное сравнение, и они дружно заорали на меня.

Редкостное единодушие.

— Говорите, подрались. А рубашки сами слетели? И подушки на полу вы раскидали, чтобы мягче было, да?

— Да прекрати ты, чокнутая! — дроу шипел, как закипающий чайник. — Что нам сделать, что бы ты поняла, что мы нормальные?

— Вообще-то я была бы не против, если бы вы остались ненормальными, — поразмыслив, сообщила я. Но на лицах ушастых было написано такое горячее желание переубедить мою персону, что мы, милостью небесной Стрекоза, приказали ему — дроу — выйти в восьмигранку и поцеловать первую попавшуюся девушку.

И он вышел. И напоролся на Бисс, крепкую девчонку с зеленым ежиком. И поцеловал — куда деваться? И получил кулаком в челюсть, а потом коленом по почкам. Ибо Бисс — девушка самых строгих правил, и таких вольностей не позволяет….

Лулу разочарованно вздохнула и зарылась обратно в подсознательное. Не видать тебе, девочка, крепкой мужской любви.

— Ну, ты довольна? — прошамкал страдающий дроу, когда мы втроем сидела на кухне (из которой все ещё не выветрился винный запах), распивая горячий кофе. Темный, впрочем, распивал целебный бальзам.

— Еще как, — я одобрительно кивнула, разглядывая его слегка скособоченную челюсть. Алхаст обнял меня.

— Мне тоже поцеловать кого-нибудь?

— М-м… дай-ка подумать… Может, Медиану?

Эльф попросил Кенррета отвернуться, и потом в течении пары-тройки минут доказывал мне, что его совсем не интересуют прелести своего давнего сереброволосого приятеля.

ЛАЭЛИ

Рано утром, на рассвете, альв продрал глаза, увидел, где находится — и снова закрыл их. Бедный птенчик… Мы с Зармике некоторое время наблюдали, как он пытается на ощупь добраться до двери, поминутно охая и извиняясь перед тумбочками. В конце концов, эльфийка сжалилась и проводила его до двери.

Странное дело, Морфей абсолютно четко помнил всё, произошедшее накануне. Он объявил (после баночки рассола), что наконец-то понял, что именно пили боги на Олимпе, а затем повторил своё клятвенное обещание в следующий выходной наведаться домой и заглянуть к Стражу. Конечно, если он придет к нему прямо в таком слегка помятом виде, запах перегара не будет способствовать откровенному общению.

Всё больше существ в курсе Зеркал — пусть частично, пусть намеками, но это уже и Алхаст, и Сессен, и Эрик, и Морфей… Конечно, мы доверяем им, как самим себе, если не больше — но… Хаосу это не нравится.

В первый день учебной недели я с трудом расклеила веки, испепелила будильник (ничего, он привык) и взвыла. Данный звуковой трюк подействовал лучше всяких будильников — Зармике проснулась мгновенно, держа наготове Ледяную Стрелу.

— Лаэли, что?

Посоветовала подруге глянуть на её тумбочку — и серую утреннюю тишину прорезал второй вой, похожий на пароходную сирену. Определенно, будь демоница в комнате, от нас с дроу остались бы только кружевные салфеточки, но Сессен снова витала в облаках любви.

Что же могло заставить нас издать такие вопли раненных грифонов?

Это были черные метки — впервые за этот семестр. А мы-то, наивные, уже понадеялись, что Зелинда благополучно забыла и забила на свою непутевую группу студентов. Lanturlu(1). Она затаилась, замышляя новые задания, которые якобы должны развивать наш мыслительный аппарат, но на деле, как подозревают студенты, отвечают садистским наклонностям профессоров. Стоит только вспомнить ей приказание вычесывать блох у химеры(2) или переводить "Три тысячи способов умертвить темного мага" на язык уншей.

На этот раз, однако, в конвертах с черными метками содержались не индивидуальные задания, а короткий приказ явиться в кабинет Зелинды в шесть часов вечера.

Итак, когда часы на башне пробили шесть раз, Эрик, Габриель, Зармике и я стояли у кабинета Зелинды, готовые ко всему.

— Что же вы? Входите!

Зелинда гостеприимно распахнула двери в святая святых — её личный кабинет, в котором каждый из нас побывал только в начале учебного года, когда шло распределение по комнатам и прочее.

Однако сейчас, уже не нервничая ни в малейшей степени (вру — мы паниковали, ожидая там, как минимум, дракона-подростка, которому надо помочь преодолеть кризис переходного возраста), наша команда сумела оглядеться как следует. Кабинет — уютный, маленький, выполненный в сине-голубых тонах (ведь Зелинда — декан Сердца Бездны). Красавица-профессор стоит у приоткрытой двери и хитро улыбается, так что кожу продирает мороз.

— Идите сюда, ребята… Вот — ваше задание на сегодня.

И мы вошли в эту дверь… И оказались в некотором гибридном месте, помеси склада забытых вещей, цирковых кулис и камеры пыток. Предметы лежали, висели, летали и бегали по полу. Они свистели, пищали и пытались кусать нас за ноги.