О. Шеремет - Вне времени

— Я знаю, — буднично овтетил он, улыбаясь одними глазами.

Эмпат — с довльно средним потенциалом, как я теперь вижу. Несмотря на его дар сопереживать любым человеческим эмоциям в полной их остроте, в нашем детстве были и ссоры, и драки, и споры, перераставшие всё в те же драки. Но только друг другу мы могли поведать детские секреты, пожаловаться на разбитое — в очередной раз — сердце, поделиться мечтами о кругосветном путешествиии.

— А помнишь?.. — начал брат, но его перебила мама.

— Ну-ка, все разговоры после ужина. Лаэли, хорошо, что ты пораньше.

Пожала плечами, старательно забывая о случае, который и вынудил меня придти домой раньше назначенного часа.

Потом мы перешли в гостиную, и брат достал кипу фотографий. Я устроилась поудобнее в кресле в предвкушении нескольких часов тихих семейных посиделок, но неожиданно Макс поднял глаза и подмигнул мне:

— Чуть не забыл. Поздравляю тебя, сестренка!

— Спа… - начала было я, размышляя, с чем это он меня поздравляет. Вроде про сессию и курсовую я даже родителям ничего не говорила. Мамино странно искривившееся лицо и отцовское покашливание сказало младшему поколению Стрекоз, что что-то было не так.

— Кажется, — сладким голосм начала я, — от меня что-то скрывают. Да, братик?

— Да нет, что ты! — вспыхнула мама, но было поздно, и она распылалсь в широкой улыбке. — Ну прости, Лулу, мы не смогли держать в серкте твои планы на лето. Мы так за тебя рады!

Мои планы? Никогда не думала, что перспектива летней практики у эльфа на куличках может привести маму и брата в такое идиотски-радостное состояние…

ДАРМ'РИСС

Только за полночь я вырвался из ласковых и цепких лапок Медианы. Не то что бы я очен ьуже старался… Просто мы договорились встретиться с Алхастом в Башне Черного Дерева — уединенного места, открытого в начале года Янушем и Лаэли. Пролюбовался напоследок на спящую Медиану — она была так по-детски безупречна во сне — натянул что-то, попавшееся под руку и выскользнул из башни.

— Ну ты и горазд… — начал Алхаст, но поперхнулся и расплескал неизменное вино.

Причина его веселья стала очевидна, когда я рассмотрел рубашку, которую надел несколько минут назад. Хорошая такая рубашка, сиреневого шелка…. ночная. Женская, вне всяких сомнений. Но достаточно просторная, чтобы вместить меня.

— Отличный фасон, — давясь смехом, прокомментировал друг. — Рюшечки так идут твоему мужественному подбородку.

Я только фыркнул, зло скомкал рубашку и отшвырнул в угол. В душе поднималось невнятное раздражение: на такой глупый прокол, на смешливого эльфа, на приторно-сладкий аромат хозяйки одежды. Захотелось прополоскать рот с мылом — за неимением оного воспользовался вином.

Алхаст приподнял бокал, чуть улыбаясь.

— Надеюсь, нашей холостяцкой веченринке никто не помешает.

— Надейтесь, — прошипел клуб дыма, вырвавшийся из-под пола. Секунду мы с любопытством наблюдали за магом, котрый таким странным образом открыл портал…

— Сюда ведь нельзя перемещаться, — пробормотал Алхаст, заинтригованный не меньше меня.

— А мне как-то перепендикулярно, — объявила Лаэли, отряхивая серый пепел с короткого платья. — Есди у профессоров есть возражения, пусть придут и сами об этом скажут.

Я бы на их месте не рискнул. Глаза магички сияли злющим зеленым светом, а волосы, казалось, потрескивали от скопившегося в них электричества. Припомнил её любимые неуправляемые шаровые молнии и приготовился ставить защитный купол.

— Что-то случилось? — мягко спросил Алхаст, не разочарованный такой "помехой".

— Я всего-лишь принесла новости, — с шальным весельем воскликнула девушка. — Представляешь, Алхаст, я выхожу замуж.

— Ага, — только и ответил эльф.

Я потихоньку начал сливаться с тенями, надеясь, что буря пройдет мимо.

— Угадай, за кого? — продолжила Лаэли, упорно не замечая меня.

— Если бы ты не была похожа на готовый к извержению Везувий, я бы сказал — за меня, — предположил светлый, в раздумьях возведя очи к потолку. — Но это не так.

— На твоё счастье.

— Так за кого же?

— За него, — тонкий указующий перст был направлен прямо в мою сторону. Оставалось только выйти из тени и смущенно развести руками.

Лаэли обернулась ко мне. Глаза её опасно сузились, не обещая мне ровно ничего хорошего. Сейчас она будет делать из меня фарш — методично и с удовольствием… Эх, неужели её родители проговорились?

— Минуточку, — эльф вклинился между нами. Я бы с большим удовльствием встал между голодным грифоном и его жервтой. — Лаэли, мне кажется, меня это дело тоже немного касается.

Она смерила его озадаченным взглядом, соображая, при чем тут он.

— Я сам с ним поговорю, — в голосе друга звякнул холодный металл. Для пущей убедительности он равернулся и опустил тяжелую руку мне на плечо. — А ты иди спать.

Напоследок юная вдьма смерила нас озабоченным и — мне показалос? — Чуть обеспокоенным взглядом, и сбежала вниз по ступеням. Подождав, пока затихнет дробный стук каблучков, эльф левитировал так и не тронутые стаканы.

— Ну, — вздохнул он, — теперь рассказывай.

— Угу, — я поболтал вино, не чувствуя никакого желания пить. Классический испорченный вечер, м-да. — Спасибо, что спас меня.

— Сочтемся. Итак?

— Проклятье, — я начал вторую за последние два дня исповедь. — Нужен был предлог, чтобы поговорить с родителями Лаэли. Вот я и попросил руки их дочери.

— В жизни не слышал более глупых предлогов, — с чувством возразил эльф. — Если бы ты такое заявил мои родителям…

Он замолчал на секунду, и мы покатились со смеху, представив себе лица почтенных светлых эльфов, к которым заявился их проклятый темный сородич и признался в любви к их сыну.

— И еще в этой сиреневой рубашке, — развеселился Алхаст.

После я поведал другу всё, что удалось узнать о проклятье — точнее, что почти ничего я не узнал. И о том, что самая верная ниточка вела на Ёрс — место, где незадолго до происшествия с отравленным кинжалом Лаэли и Зармике побывали вдвоем. Там на дроу могли и навести чары, заставить ранить подругу… Только кто же это был, кто из недобитых врагов?

ЛАЭЛИ

В это утро не нужен был будильник — все вскочили еще до рассвета и, нервные, бродили по восьмигранке, прихлебывая кофе из кружек. Сталкивались, извинялись, шипели, обжигая языки. В этот последний день я даже ощутила какую-то нежную привязанность к форме серого цвета. Как-никак, привыкла за целый год.

Пришло время. Как в первый же вечер, появились пятеро студентов старших курсов — каждый в одежде цвета своего факультета. Таким же стадом мы направились за ними в Трапезную: все столы были убраны, за исключением того, где заседали преподы. Старшекурсники разбились на пять групп, стоящих у стен, а мы выстроились этакой мышастой колонной перед преподами.