Людмила Ардова - Путь интриг

— Угу, я все понял, Кривоног, — сказал тот, дрожа от страха и, заграбастав серебряные монеты, которые ему дали за работу, тут же убрался восвояси.

Черный кривобокий тип обернулся, и я увидел его лицо. Оно оказалось мне знакомо — этого человека я собсвенноручно выпустил из камеры на втором уровне в крепости Кесрон. Он был хромым, потому и фигура его была кривой.

'Интересно, что он здесь ищет'? — подумал я и решил дождаться результатов, чтобы там ни было. Природное любопытство превозобладало над страхом и неприятием смерти.

После короткого отдыха и убедившись, что друг его исчез за воротами кладбища, он снова принялся за дело.

Он разворочал крышку гроба и стал шарить в нем руками. Это было омерзительно, но я терпеливо ждал.

Судя по всему, он никак не находил того, что искал. И от этого все больше начинал нервничать — скоро раздражение его перешло в отчаяние! Он рвал и метал, и от злобы устроил настоящее бесчинство — раскидал кости, извлеченные из могилы, и растоптал их ногами и завыл от бессилия.

— О! Он обманул, обманул проклятый! Обманул как щенка! — выл этот взрослый и темный человек. — Проклятый маг! Я нес тебя на руках как младенца, а ты! У-у-у! — завывал он, видимо, он возлагал большие надежды на находку.

— О боги! Где же тот камень? — в отчаянии восклицал он. — Боги вы немилосердны! Дав надежду, тут же отбираете ее.

Бросив дело своих рук, он побрел прочь, раскачиваясь и сгорбившись, как сломленное дерево.

Я не знал, как поступить-догнать его и наказать за бесчинство — но он, судя по всему, был достаточно наказан. Так откровенно было его разочарование! И я решил дать этому субъекту еще один шанс.

Вероятно, что он искал некий драгоценный камень, о местонахождении которого ему соврал тот старик из Кесрона.

Когда он исчез за пределами ограды, я вернулся к своим товарищам.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Паркара.

— Расхитители могил. Искали клад, но не нашли и даже не потрудились закопать кости.

— Почему вы не остановили их, Льен? — удивлися Брисот.

— Не знаю. Надо бы закопать кости. Эй, Джосето! — крикнул я. — У меня для тебя работенка непыльная есть.

— Что, кэлл?

— Идем.

Я привлек Джосето к месту раскопок и велел все убрать.

Он удивленно посмотрел на меня, но, молча, выполнил задание. Тяжелую плиту мы положили вместе. И тут я понял какое преимущество дает человеку знание грамоты перед человеком необразованным.

На белоснежной мраморной плите был мелкими буквами на древнеланийском языке высечен текст, гласивший:

Здесь спит под мраморной плитой,

Годами жизни усмиренный, элл бренный.

Горит звезда в полночный час.

Скорбь не покинет Аландакии пределы.

Интересная эпитафия.

Читаю имя, того, кто захоронен. Джильбин Исий. Кто он? Какого звания? Вероятно, он был человеком богатым — мраморная плита говорит о его достатке при жизни, либо о богатстве его родни или покровителя. Но об этом ни слова сказано не было.

Ко мне подошли мои друзья, с любопытством разглядывая могилу.

— Что тут было? Вы что-нибудь поняли, Льен?

Я рассказал им о Кривоноге.

Караэло, который тоже умел читать на древнеланийском языке, прочитал текст и перевел его для остальных.

— Везет же некотрым, — усмехнулся он, — никаких тебе забот и тревог. 'Звезда горит в полночный час…'

Больше здесь делать было нечего и мы собралсиь уходить, как вдруг Валру закричал:

— Смотри Льен!

Мы снова уставились на мраморную плиту. И то, что мы увидели было равнозначно чуду. Несколько слов в тексте вдруг загорелось огнем и вот, что мы прочитали:

Здесь спит под мраморной плитой,

Годами жизни усмиренный, элл бренный.

Горит звезда в полночный час.

Скорбь не покинет Аландакии пределы.

— Что это?

Все недоумевающее переглядывались.

— Льен, ты хоть что-нибудь понял? — спросил меня Караэло.

— Нет. Слова как шифр. Наверное, это имеет отношение к тому, что здесь искал Кривоног. И возможно, какая-то легенда сохранила упоминание о звезде Аландакиии. Поинтересуюсь у Дишара.

— А что стало с тем стариком, которого утащил Кривоног из тюрьмы? — спосил Влару.

— Не знаю, умер, наверное. В любом случае, здесь не было того, о чем он говорил. Здесь только подсказка, а сокровище спрятано в другом месте.

— Что же мы теперь будем делать? — спросил Влару, — наверное, меня обманули, не буду же я ждать до вечера: пора уходить.

— Как скажешь. Это твое решение.

Джосето убрал пустые бутыли в корзины, и мы покинули кладбище.

Можете представить себе мое удивление, когда я на улице Трех собак нос к носу столкнулся с Суренци. Он выглядел неважно. Как побитый пес — глаза его блестели угрюмой злобой, когда он встретился со мной взглядом.

Не знаю уж, что он понял из моего взгляда, но что-то понял это точно — хотя бы точно я не сумел скрыть своего удивления.

Я тут же помчался к Орантону.

— Я знаю, — угрюмо сказал он, — Суренци удалось бежать.

— Что теперь будет?

— А ничего! — махнул рукой принц. — Я последовал вашему совету и заставил сделать его письменное признание — у моего братца теперь связаны руки.

Но принц очень ошибался насчет того, что брат оставит наш поход в Кесрон без последствий. Он вызывал Гиводелло и о чем-то долго с ним говорил, — так сообщила мне Кафирия. А Лалулия Фэту сказала, что он был в бешенстве и тоже очень долго говорил с ее мужем, а это все — ближайшие советники короля.

— Он что-то затевает, — бледнея, прошептала маркиза. — И он очень зол на принца. Муж сказал, что Орантон тысячу раз пожалеет о крепости Кесрон. Что он имел в виду, Льен, не знаете?

Я только покачал головой.

— Льен, король очень мстительный человек, а вы при свите его высочества.

Из этих слов и густо порасневших щечек я понял, что прелестной синеглазке явно небезразлична моя судьба.

Наш разговор, как и прежние, происходил под крышей барона Товуда и его доброй Энцуаны, которые, судя по всему, считали себя обязанными мне по гроб жизни. Во всяком случае, они были готовы закрыть глаза на любые наши беседы с Фэту.

Энцуана вообще вошла во вкус некой сводницы. Она всегда так ловко подстраивала наши свидания в розарии, что никто даже заподозрить не мог, что они не случайны.

И в одну из таких встреч мы не выдержали, и поцеловались. Я с большим трудом выпустил из объятий мою маркизу и долго бредил потом этой встречей.

Еще один человек дышал злобой и жаждал мести. Наш старый знакомый Суренци, человек с именем, означавшим 'честный'.

В этом, определенно, была какая-то ирония: я уже достаточно знал о его 'честности'. Казалось, судьба сама сделала ему знак — 'Остынь, уйди в сторону'.