Людмила Ардова - Путь интриг

И мы боролись. Целые сутки. Проще было победить флот Кильдиады, чем подписать с Япертом мирный договор.

Кэлл Орандр показал себя не только превосходным мореходом, но и исключительным дипломатом. Он сумел убедить Яперта отказаться от всех заявленных им кораблей, более того, он вынудил его написать примирительное послание Тамелию с заверениями своей дружественности и обещании не вступать в сговор с Аванагуро, который не имеет отношение к политике и проживает на территории Анатолии как частное лицо. И все в таком же духе.

Добирались домой мы тем же путем, то есть по морю через Сенбакидо и Квитанию, и жаркие встречи в Ритоле и замке Моря оправдали весь риск от похода.

Я решил не брать с собой сферу в Мэриэг. Я точно знал, зачем мне понадобился этот предмет. Для нашей экспедиции. Ведь мы отправляемся в неведомые земли. Мы не знаем: какие опасности угрожают нам. И столь мощная защита может пригодиться в опасном походе.

Я объяснил это кэллу Орандру. И попросил сохранить сферу до выхода в море.

Но вот и Ритола осталась позади. Знакомые крутые берега неприступного порта Касоль открылись на горизонте.

Мне показалось на миг, что между Фэлиндж и принцем снова вспыхнула искра взаимного чувства, во всяком случае, люди говорили, что ночь они провели в одной спальне. Я опять ночевал на корабле.

Трудно сказать какие чувства испытывал Тамелий, когда вести о нашей победе и заключенном с Анатолией мире достигли столицы.

Гнев? Досаду? Тихое бешенство?

Все пошло не так, как было угодно его величеству. Но я с легкостью смог представить самую кислую гримасу на его лице.

Вряд ли нас будут чевствовать, как героев. А ведь мы разгромили мощный флот империи, который мог в любое время нарушить зыбкое равновесие на море. Но мне уже было кое-что известно о внешней политике Ларотумского короля. Забытый им герцог Брэд, верный, преданный, добившийся многого для своего короля. И королевская благодарность, оставившая деятельного и умного человека не у дел.

Но в этот раз Тамелию пришлось смириться с происшедшим. Провести все протокольные мероприятия — встречу послов, обед и бал по случаю одержанной победы, раздачу наград морским командирам и особо отличившимся в сражении. Про мою скромную персону тихо забыли. И я скромно не напоминал о себе.

Радостный, счастливый взгляд Лалулии Фэту на балу был моей наградой.

На этом прием съехались послы и гости из разных стран: Анатолии, Кильдиады, Бонтилии, Синегории.

Посланники Кильдиады выглядели мрачно. Собственно говоря, на что они рассчитывали? На радушный прием?

Кто знает, может Тамелий вынашивает планы морской экспедиции к берегам Кильдиады? Самое время закрепить успех.

Кэлл Аров-Мин подошел ко мне и церемонно поклонился.

Рядом с ним была женщина неописуемой красоты. С мягкими пушистыми волосами, с темными глазами, и очень красивой линией шеи. Он представил нас друг другу:

— Граф Улон, баронесса Авеиль Сав.

— Знакомство с очаровательной женщиной, что может быть лучше для человека, когда от него отвернулась удача.

— Это от вас отвернулась удача? — насмешливо сказал Аров-Мин, — вас осыпали милостями, подарили титул, вы — всеобщий любимец, женщины от вас без ума. А теперь вы еще и победу нам привезли, правда, не над тем противником, над которым мы ожидали. Но ваше рвение принесло свои плоды. Кильдиада теперь на долгое время вышла из игры. Так что, насчет себя вы шутите, граф. Смотрите! За такие слова удача и в самом деле отвернется от вас.

Авеиль Сав заговорила с небольшим акцентом — ее прозрачная нежная кожа выдавала в ней бонтилийку.

Она мягко скользнула взглядом по мне — знакомый прием: смотреть, не глядя, — без интереса и без участия, но все, что ей хотелось увидеть — она увидела.

Некоторые встречи ничего не значат в настоящем, потому что они могут иметь отношение к будущему, но они как засечка на дереве твоей судьбы — врезаются в память лица тех, с кем придется иметь дело в будущем и они там до поры до времени остаются.

Вскоре после моего возращения из Анатолии, вернулись мои друзья. Мы отметили нашу встречу великолепным обедом на тридцать человек в кабачке сэлла Фаншера и весьма бурными возлияниями.

— Я ничего не понимаю! — возмущался Паркара. — В этих горах воевать невозможно. У меня вообще боязнь высоты, а там сплошные ущелья и пропасти. Но это все ерунда по сравнению с горцами — хитрый и лживый народ. Им нельзя верить.

— Да ну! — улыбнулся Брисот.

— Просто наш Паркара пытался сторговать роскошную упряжь за бесценок. Ему пообещали и, взяв деньги, подсунули обыкновенную уздечку для лошади.

— Но вы хотя бы добились успеха в своем походе.

— Ненадолго. Там происходит что-то очень странное. Как будто кто-то или что-то подзуживает эти народы. Только они успокоятся, как тут снова — повод для конфликта. Страсти раскаляются, и брат готов идти на брата. Многие местные обвиняют в этом статую Черного орла, отлитую из бронзы — говорят, что у него недобрый глаз. Он горит желтым огнем и сводит с ума всех горцев.

— Откуда эта статуя?

— Подарена Риххом в знак мира и дружбы: копия этой статуи стоит в его дворце. Статую Черного орла в Мекка-лихсе сбросили в ущелье. Но волнения не прекратились.

Незадолго до похода в Анатолию я повстречал Юнжера при весьма затруднительных для него обстоятельствах. В обмен на помощь Юнжер дал мне обещание помочь с поисками своего отца, мага Влаберда, присвоившего себе мою вещь — магический амулет из Фергении.

С той поры мы иногда сталкивались и перебрасывались словечком. Я угощал парня вином и присматривался к нему. Юнжер сказал, что как только ему что-нибудь станет известно, то он тут же мне сообщит. Однако время шло, а обещание так и оставалось невыполненным.

Иногда я с друзьями проводил часы досуга в игорном заведении, славившемся хорошей репутацией. Мы были завсегдатаями кабачка 'Корона и Перец'. В тех же местах появлялся и Юнжер.

Он был азартным игроком и порой уходил совсем без денег. Иногда выигрывал крупные суммы, которые пропивал тут же, в кабачке.

Он учтиво кланялся мне, но не делал попыток сблизиться.

Я присматривался к этому человеку Юнжеру. И странно, он вызывал смешанные чувства. Обычно у меня очень четко определяется отношение к человеку. Но Юнжер, при всей своей подлости, каким-то непостижимы образом располагал к себе людей. И мне это жутко не нравилось. Неприятно наблюдать как подлец и никчемный человек нравится обществу, но еще неприятнее осознавать, что он нравится тебе самому.

Я удержался на той грани, за которой он мог заручиться моей дружбой. Что это было? Его особый талант? Магия?