Людмила Ардова - Путь бесчестья

Но, так или иначе, храбрый Супруг со своими товарищами успел к нам во время.

И помог. Следом летели королевские стрелки, которые повстречались Миа-Бете в той харчевне.

Когда наш Крулайли лежал на земле связанный, а его сообщники были: кто убит, кто ранен, а кто сбежал, мы, наконец, перевели дыхание.

— Все что ни делается, говорят — к лучшему.

Третий министр протянул нам руку.

— Как знак примирения. Видно это наша судьба быть возле короля.

Я с удовольствием принял этот жест дружбы, и мы, предоставив королевским стрелкам грузить тела на другие повозки, отправились за Миа-Бетой, и все вместе вернулись во дворец.

Король, выслушав рассказ о наших приключениях, сказал:

— Теперь я понимаю, почему Крулайли так содействовал вам. Он умудрился вытащить из меня не одну тысячу золотых монет на поиски дочек. А вы так его разочаровали! Пускай теперь посидит в крепости, за решеткой, на более скромном обеспечении.

Мы получили свою награду, и Задира стал уже мечтать о спокойной жизни в Абстромбоне, но сему не суждено было случиться, ибо нам надлежало продолжать путь странствий.

Этот мир более не нуждался в наших услугах, и когда наше приключение было закончено, он отрыгнул нас, как лишний воздух из брюха, и мы вновь оказались без денег и без крова.

Может, виной тому гроза, разразившаяся нежданно, а может мое сильное желание попасть куда-то на новое место. Но я задумался и очнулся уже в иной обстановке.

Так уж получается, что иногда обстоятельства возвращают нас туда, где мы уже однажды были, и как будто даже не планировали возвращаться.

Я хорошо помнил живописную, дорогу, по которой мы проделали путь в королевство Ликасия. И вот мы снова ехали, по ней наблюдая знакомые места. У Задиры, видимо, остались о них особо приятные воспоминания.

— Помнишь, Льен, как мы ехали по этой дороге с милочкой Колири? Надеюсь, она удобно устроилась во дворце, а может, даже вышла замуж за этого навязчивого Феодоро.

— О чем ты сокрушаешься? Ведь ты всю дорогу советовал ей выйти замуж.

— Но за достойного человека!

— А кто в наши времена с полным правом может назвать себя достойным человеком, — риторически спросил я.

День прошел без происшествий, и к вечеру мы добрались до места нашего прошлого ночлега в избушке отшельника.

Отшельник сидел на камне, как прежде, и ковырял в зубах веточкой. Он сосредоточенно разглядывал небосвод и что-то бормотал себе.

— Голуби. Летают туда сюда. Почта! А-а-а, мои старые знакомцы, какие заботы привели вас сюда? Ваша спутница? Вы ее здесь не найдете.

— О ком вы говорите?

— О той девушке, с которой вы однажды останавливались здесь, разве вы не ее ищите?

— Нет, нас с ней больше ничего не связывает. А почему вы говорите о ней?

— Да-к, ее же увезли в монастырь.

— Куда?!

— В монастырь, здесь неподалеку. И мне показалось, что это противоречило ее воле.

— Вот те раз! А мы уже "выдали ее замуж", — сказал Задира.

— А кто ее туда отвез?

— Люди с гербами, на которых был изображен дубовый лист.

— Это герб лорда Агенкура.

— Так, значит, ее схватили.

— Ну да, ведь он хотел жениться на ней, — огорченно сказал Задира.

— Нет, Задира, когда хотят жениться, невесту не запирают в монастыре. Что будем делать?

— О чем это ты?

— Один раз мы уже помогли ей. И заработали немного денег. И, кажется, даже чуточку влюбились в нее. Предлагаю теперь поступить аналогично.

— Зачем это? — возмутился Задира. — Она же под замком. Одно дело — сопровождать девушку, а другое — устроить ей побег.

Пока он борол в себе сомнения, я наслаждался жареной куропаткой.

— Ладно, я согласен, — сказал он после некоторого раздумья. — Но как мы это сделаем?

— Проникнем в монастырь, как обычные монашки.

— Как?

— Если ты успел заметить, Задира, хотя ты очень ненаблюдательный во всем, что не касается игры, человек, все монашки в голубых одеяниях входят обычным способом в свои храмы — с низким поклоном.

— Ну и?

— Ты входишь в монастырь и сливаешься с толпой таких же монашек, а там потихоньку уходишь в сторону и блуждаешь по коридорам монастыря, подглядывая в кельи, что, в общем-то, должно тебе понравиться, в поисках узницы.

— А если нас узнают, заметят?

— Возможно, они поднимут тревогу, но все, что тебе грозит — это сотня изголодавшихся по ласке женщин.

— Ау?!!!

Испуганное лицо Задиры насмешило меня.

— Закрой рот, Задира, у тебя челюсть отвисла!

— А, вот как!

— Я вот только не пойму: почему гербы Агенкура — монастырь на земле Феодоро.

Мы поехали на рассвете. Следуя указаниям отшельника, мы без труда нашли дорогу в монастырь.

Проникнуть в него оказалось не так уж и просто! Ворота были закрыты, и никто в него не входил и не выходил оттуда аж до самого вечера.

— Ну что мы будем делать?

Но под вечер в монастырь проехали несколько повозок, нагруженных сеном и дровами. И мы, спрятавшись за грузом, въехали в монастырь. Повозки, управляемые монашками, свернули на хозяйственный двор, а мы, соскочив, свернули в дворик, засаженный деревьями. Прячась за живой изгородью, мы обошли здание монастыря со всех сторон и поняли, как нам действовать. Большинство монахинь потянулись в отдельно стоящий храм, где совершались службы. И здание, где располагались жилые комнаты, опустело. В толпе монахинь я не увидел нашей Колири, хотя мы могли ее и не заметить. Но я решил, что если ее удерживают силой, то, скорее всего, она не ходит на службы, а сидит где-нибудь взаперти.

Мы вошли в здание и стали перемещаться по коридорам. Во всех комнатах, в каждой двери были окошечки, через которые можно было следить снаружи за тем, что делается внутри: когда твоя жизнь перестает быть интересной — можно изучать чужую. Так, видимо, считают благочестивые монахини и некоторые другие разумные особи, которых угнетает недостаток зрелищ.

Мы заглядывали в эти окошечки и обошли три этажа, дважды чуть не обнаружив себя. Отчасти по вине Задиры, который в наивности своей мечтал быть найденным, хотя и опасался этого. Мои слова об изголодавшихся монашках вызвали у него противоречивые чувства. Но вот мы достигли комнаты нашей пленницы. Она была в конце коридора. Колири сидела на кровати, поджав колени. Она воплощала собой картину "Несоответствие". Рядом валялось рукоделие, до которого, судя по всему ей не было никакого дела, тут уместны были бы драгоценности. Да и помещение, где ее содержали, было неуместно, так же как и ее голубой балахон. Взгляд ее был задумчив и отстранен.

Я открыл засов — довольно простой, — тут не тратились на замки, а запирали монахинь в их кельях обычными перекладинами. Мы вошли. Описать изумление принцессы было невозможно.