Сборник - Городская фэнтези – 2008

‑ Идем, ‑ поманил Бабель, маяча в дверях. ‑ Надо поговорить, это важно.

‑ Какие секреты? ‑ Гертье с досадой дернул плечами. ‑ Говори здесь.

Но Бабель с таинственными ужимками звал его за собой, подмигивал и причмокивал. Поняв, что он не угомонится, пока не выскажет наедине своих дурацких тайн, недовольный Гертье двинулся к нему.

‑ Кавалер! ‑ окликнула Рагнхильд. ‑ Что случилось?

‑ Я вынужден ненадолго покинуть вас, сьорэнн, ‑ за‑

держался Гертье на выходе, сделав извиняющийся жест. ‑ Ни о чем не тревожьтесь, я сейчас вернусь.

‑ Но…

Дверь захлопнулась, и Рагнхильд осталась в одиночестве. Она почти перестала дышать, пытаясь расслышать голоса за дверной филенкой, но Бабель намеренно говорил шепотом, вынуждая делать то же и Гертье.

Приятели оказались тет‑а‑тет на промерзшей лестничной площадке между маршами уходящих вниз и вверх ступеней. Света здесь было мало, но Гертье неплохо видел в темноте и заметил, что Бабель выглядит слишком бледно и понуро; любому другому Бабель представился бы безликим, сдавленно дышащим силуэтом, чей колышущийся объем смутно проступает из темноты при жестикуляции.

‑ Ну, и зачем ты выволок меня?

‑ Сейчас же собирайся и уходи из дома черным ходом.

‑ Почему это?!

‑ Тише! Не так громко… Послушай, Гертье, ты много сделал для меня, мы славно проводили время, и я не хочу остаться в твоей памяти гнусной свиньей.

‑ Хм! Ты выдумал странный способ прощаться. Из‑за чего ты решил срочно абонировать теплое местечко в моих воспоминаниях? И затем ‑ кто дожидался тебя там, внизу?

‑ Тс‑с‑с!.. именно о них я веду речь. Ты можешь влепить мне пощечину, Гертье… или две, как захочешь. Я заслужил. Они наняли меня, чтоб я повсюду с тобой шлялся, водил по злачным местам…

Гертье перестал замечать холод. Он впился глазами в раскисшую физиономию приятеля и старался не пропустить ни слова из его покаянных речей. Внешний холод для Гертье исчез ‑ зато душа оледенела, и по ней двигались стальные резцы, выцарапывая глубокие, незаживающие раны‑борозды. Неожиданно он до болезненной ясности понял, что означает фраза «сердце истекает кровью».

‑ Ударь, ‑ плаксиво канючил Бабель, и в его просьбе не было ни грана криводушия. ‑ Мне легче будет, ударь. Да, я подлец. Это профессия, я уже насквозь ею пророс, мне поздно переучиваться. Знаешь, когда катишься вниз, схватишься за любое предложение… Ведь я не кто попало ‑ я окончил Хартес, практику свою имел, у меня был диплом, патент нотариуса… Что мне было ‑ отказаться от всего, переехать с вещами на Висельный берег? Оттуда на лучшие улицы не возвращаются. А в колонии надо ехать смолоду, без семьи. Вот и взялся. Платили гроши. От тебя я больше получал…

‑ Кто они? ‑ железным голосом спросил Гертье.

‑ Не знаю, ‑ Бабель вконец осип или боялся говорить о нанимателях. ‑ Я их всего три раза видел; нынче ‑ четвертый. Беги от них, Гертье, беги не глядя. Они хуже чертей. Убьют походя, как одуванчик тросточкой сшибут.

‑ Что им надо от меня?

‑ Чтоб ты по уши залез в долги, ‑ открылся Бабель. ‑ Теперь пришли чего‑то требовать. Беги, пока не поздно. Оденься ‑ и улепетывай что есть духу.

‑ Они внизу?

‑ Да. Не вздумай к ним сойти! Я говорю ‑ черным ходом, а потом быстренько на вокзал! И первым поездом ‑ домой, в Ругию. Граф‑отец поймет, он простит, я уверен!

‑ Убирайся, ‑ коротко бросил Гертье, навсегда отсекая от себя все связанное с Бабелем.

‑ Не выходи к ним, Гертье! ‑ бочком обходя бывшего друга, молил Бабель. ‑ Христом‑богом заклинаю! Они не помилуют. Только бежать, только бежать… Уйдем вместе, а? Зайди, скажи ей что‑нибудь, чтоб не волновалась, одевайся ‑ и на Гуфарат. Пусть ее ждет, зачем она тебе! с ней ничего не сделается. А ты ‑ ту‑ту‑у!.. ‑ изобразил он паровозный гудок. ‑ Только, пожалуйста, вынеси мою трость…

Гертье сгреб Бабеля за грудки так, что тот запищал. У студента, с малых лет верхом охотившегося в лесах, была железная хватка.

‑ Проваливай, и побыстрее, гадина. Иначе на Висельном берегу тебя будут звать Нос‑В‑Лепешку.

Дважды просить Бабеля не потребовалось ‑ он понесся по лестнице со скоростью, опровергающей все толки о том, что‑де пузаны ‑ народ неповоротливый. Внизу его подстерегал консьерж, которому уже надоело караулить раскрытый угольный ларь:

‑ Месьер Бабель, да что я, из‑за вас тут должен до утра на холоду стоять? Набирайте‑ка свое ведро и денежку гоните. Разбудили меня, вытащили из кровати, а сами…

Проскочив мимо, Бабель вскинул щеколду задней двери, вылетел из дома на манер артиллерийской бомбы, покидающей дуло пушки, и припустился по набережной.

‑ Он не преуспел, ‑ констатировал Кефас. ‑ Войдем? Консьерж диву дался ‑ парадная дверь открылась сама

по себе, без ключа и скрипа. Вошедшие господа ‑ те, что домогались встречи с кавалером или его убежавшим приятелем, ‑ вели себя в подъезде как домовладельцы, даже не заметили консьержа, и это его рассердило.

‑ Позвольте, господа, позвольте! Здесь вам не галантерейный магазин, чтоб без спроса заходить; тут частный дом, а не публичный! Ежели вас не принимают, так разрешите вас наружу проводить! Не время для визитов ‑ полночь темная!..

После этого язык консьержа окостенел во рту, словно кляп, и старому привратнику показалось, что его подняло и бросило во внезапно раскрывшуюся дверь каморки, зашвырнув прямиком в кровать, где его плотно обняли одеяла. Затем он провалился в непроглядный, черный сон беспамятства.

Гереон с легкой гримасой помял пальцами что‑то невидимое и отбросил, будто скомкал ненужную бумажку.

Безмолвный и подавленный Гертье остался на площадке.

Когда рушатся иллюзии, их обломки ранят душу, а прозревшие глаза жестоко режет свет обнаженной правды. За какую‑то пару минут полунищая, но веселая студенческая жизнь предстала ему в подлинном виде ‑ камрад оказался наемным шутом, предателем всех тайн Гертье, свидетелем его поступков, по чьему‑то наущению коварно завлекавшим графского сынка в паутину долгов, как в ведьмин лес, откуда нет выхода. Душа, растянутая между бедностью и желаниями, надрывалась ‑ и дала тонкую трещину, которую Бабель расширил разговорами о вольготном житье в кредит… затем последовал намек, как добыть денег путем почти невинной махинации. Ни слова о том, что это ‑ преступление. «Ловкость», «находчивость», «удобный случай» ‑ Бабель‑искуситель использовал весь лексикон соблазна, чтобы Гертье воспринял трюк с векселем как приключение, где нужны выдержка и гибкость ума. Когда веришь в то, чего хочешь, ‑ поверишь и в ложь. Оп‑ля! и вот они, монетки!..

Даже в конце своей миссии Бабель ломал комедию, изображая приступ дружеского участия.

Но с какой целью была соткана паутина? Кто хотел запутать Гертье и привести его к подлогу?