Юлия Игнатова - Хранитель

Хранитель перенесся первым, круг еще светился и лишь через три минуты стали появляться тела. Лаер отдал несколько приказов удивленному Ювелиру, спускающемуся с лестницы, и прошел в свой кабинет.

Упал в кресло за стол и сжал голову руками.

Уна, Уна, Уна… Где же ты, девочка? Что они с тобой сделают? Что они хотят?

Ответ очевиден и ужасен. Лаер зло саданул кулаком по подлокотнику. Ответ элементарен.

Убить.

Убить ее.

Да что же это? Уна, Уна, Уна…

Ноктур был невиноват.

Храм.

Эти сволочи все распланировали. И готовились к нападению не один год. Такое провернуть нельзя за месяц, за полгода, даже за год нельзя. Нужно иметь столько информации…

Это они заставили сцепиться Лаера и Ноктура, в этом Хранитель был абсолютно уверен. Правильный шаг. Если бы не Связующий обряд, который сохраняет Лаеру жизнь, то можно не сомневаться, что Хранителю бы тоже невероятно дорого обошлась стычка с Ноктуром… Сколь грамотный ход…

Нет более сплоченной силы на всех землях, чем храмовики. Даже у Лаера помимо Иксилоны сила была очаговая: пара городов в Везильвии, трое в Мии… Лаера сдерживает национализм людей, очерченные ими границы "свой-чужой". В вере нет этих границ, в ней нет чуждого языка, чуждой крови, в вере все люди едины, все "дети Алдора" (Лаер до сих пор не мог понять: это как надо умудриться задурить людям голову, чтобы они не замечали очевидную абсурдность сего лозунга) и этим пользуются храмовики.

У Храмов есть все. Деньги, влияние, силы… Как, ну вот как Лаер до этого не додумался?.. Как позволил собой манипулировать? Нечисть, нападения, нарушение власти и влияния, все это Храмы прокручивали не только в Иксилоне… В Везильвии, и наверняка в Мии.

Лаер думал, что в Иксилоне пакостит Ноктур, который, в свою очередь возлагал вину за все непорядки в Везильвии на Лаера. А Атер… А вот что с мийским Хранителем неизвестно. Пока неизвестно.

Храмы медленно, но верно выводили Хранителей из себя, а в конце и вовсе стравили как жалких тупых шавок на псарне. И все ради одного… Ради того же, зачем гонится Лаер… Ради власти.

Рийский же говорил, что зреет восстание с их призывами против магии… Нечисть, убивающая другую нечисть, должна была заменить обязанности всем духоловам и Хранителям. Но она стала пожирать людей, но и здесь храмовикам плюс: получается, маги не справляются со своими обязанностями…

Феса! Лаер зло зарычал и откинулся на кресле, глядя в потолок. А теперь эти сволочи решили поиздеваться, украв у него из-под носа Уну… Лаер давно подозревал, что Храмы знают о маленьком секрете Хранителей, но никогда не думал, что станет заложником…

А они действительно могут не побрезговать шантажом…

И учитывая возможности и положение Лаера, это будет самый выгодный и беспроигрышный шаг. И ведь он пойдет на это. Он пойдет на все ради безопасности Уны. Абсолютно на все. Боже…

Через час в кабинет пошатываясь вошел Рийский, и молча присоединился к Хранителю, опустошающему коллекцию дорогих вин.

Оба не проронили не единого слова, и были мрачны. Лаер безотчетно вычеркивал левой рукой руны на плавящейся от силы магии столешнице, Ирте развалившись с бутылкой на диване напряженно смотрел в одну точку. Через два часа Лаер начал рассказывать. Глухо, неэмоционально и отстраненно.

— Они ее убьют, Райное. — Заключил Ирте, и добавил, как-то оценивающе глядя в лицо Хранителя, — Заставят тебя ползать на коленях, целовать им задницы, а потом убьют девчонку.

— Заткнись, Рийский.

Ирте нехорошо прищурившись, словно заметил плесень на хлебе, протяжно возразил:

— Нет, давай об этом поговорим. Тебя что больше волнует: что они умыкнули Талант, или убьют девчонку?

— Рийский, у тебя с головой что-то? — заинтересованно осмотрел его ореол Лаер на поиск ранее не замеченных повреждений влияющих на логику.

— Райное, это ты не замечаешь, что с катушек съехал. — Ирте сел на диване, неверяще глядя на Лаера. — Для тебя теперь Уна и Талант — две принципиально разные вещи! Меня интересует: ты ее испить сможешь?

— Я Ноктура же… Думаю, это равноценная замена…

— Придурок! — зло сплюнул Ирте. — Втрескался словно мальчишка… Это же смешно, Лаер! Сродни любви овощного рагу и повара…

— Ты что за околесицу несешь? — рыкнул Хранитель, злобно уставившись на Рийского.

— Ты идиот! Ты о ней думаешь ни как о Таланте.

— Ты мне еще указывать будешь, как думать?!

— Ты даже сейчас ведешь себя как последний влюбленный тупица!

— Я ее не люблю!

— "Они ее украли… Я не мог им помешать, смотрел, как он ее уносит… Я не успел ей помочь… Я не смог ее вернуть…" — саркастично передразнил Ирте рассказ Лаера. — Слушать противно.

— Я просто не уверен, что меня с силой Ноктура пронесет, ясно тебе?

— Разумеется, ясно. Сначала говоришь, что это равноценная замена, потом вдруг оказывается, что все-таки нет. Мне уже все ясно. И можешь изображать из себя героя сколько угодно, но только ты все равно ее убьешь. Загибаться я тебе не позволю.

— Тебе вообще какая разница? — сорвался Лаер.

— Да так, никакой. Мне вот просто делать нечего, как постоянно тебе задницу подтирать! Знаешь, я мазохист, нравится мне вот с тобой в неприятности попадать и все тут! Я мазохист, которому нечего делать.

Лаер поморщился, но промолчал, сверля взглядом взбешенного Рийского, и не мог придумать достаточно убедительного возражения относительно Уны. Самое поганое — что-то внутри хотело завопить в солидарности со всеми обвинениями Рийского, которые далеко не беспочвенны. Но Лаер твердо сжав зубы, молчал, опасаясь, что скажет не совсем то, что следовало бы в данной ситуации. Боясь этого.

Еще через два часа пришел бледный Ювелир, благодарно кивнул на пододвинутый Лаером наполненный доверху вином стакан и устало прикрыл глаза.

— Вас ждет правитель, господин. Ищейки рыщут по всему городу и то, что они уже нарыли, весьма затруднительно будет объяснить… — Ювелир дождался безразличного кивка Лаера, продолжил, — касательно этих пленных храмовиков: на двоих надавить можно — расколяться. Но едва ли они знают что-то важное. На пяти из семерых весит непреступная клятва, в том числе и на том, на которого я возлагаю большие надежды.

— Говорить он не сможет, — согласился Рийский.

— Остальные двое, без клятвы? — Лаер поднял тяжелый взгляд на Ювелира.

— Едва ли, — поморщился Ювелир, массируя переносицу.

— Они фанатики? — Лаеру на ум пришла очень занимательная мысль.

— До мозга костей.

— Элсакам. — Вынес приговор Хранитель. — Пятерых расстрелять у них на глазах. Двоих я подвергну Элсакаму. Одна минута нашего времени, равняется примерно трем месяцам иллюзорного пребывания в Элсакаме. Думаю, к утру они готовы будут продать мне и душу и тело, лишь бы вернутся туда.