Алена Даркина - Убывающая луна: распутье судьбы

— Священники ордена Избранных, не показывают лица, согласно уставу, — Жамбер говорил глухо и хрипло. — Вы ведь знаете это, не так ли? Так было и в церкви Хранителей Гошты

— Орден Избранных весь присоединился к Святой церкви? — уточнила девушка. — Не случайно он мне не нравился. Никогда не понимала это установление. Отец согласен с тем, что священники должны прятать лицо?

— Он одобрил эту традицию, — охотно пояснил Жамбер.

— И священники согласились сделать это? — расспрашивала она, будто обладала властью изменить что-то. Даут с насмешкой наблюдал за ней. — Так может, это не Святая церковь, а преступная? Только разбойники прячут лица.

— Мы скрываем лицо, — возразил Жамбера кротко, — чтобы наша паства знала, что наш голос — это голос Божий, а не человеческий. Эль-Элион говорит тебе, Мирела, что если ты не смиришься перед отцом, то навсегда останешься в тюрьме, а если смиришься — вновь станешь первой леди королевства. Преклони колена, чтобы я благословил тебя, и мы можем немедленно начать духовные уроки, — предложил он.

— Эль-Элион говорит тебе, Жамбера, — смело откликнулась Мирела, вставая, — что люди, предающие веру, предадут и короля. Я не изменяю ни королю, ни убеждениям. И от того, что я и моя мать находимся в тюрьме, мы не перестали быть первыми леди королевства.

— Ты отказываешься исполнить волю отца? — вступил Даут.

— Я буду присутствовать лишь на богослужении, проводимом отцом Иавином, моим духовником.

— В таком случае, его арестуют.

— Тогда я буду читать слово Божие и молиться в часовне, но к брату Жамберу я не приду.

— Вы и в этом противитесь отцу, леди Шедеур?

— Я принцесса Кашшафы, и буду повиноваться отцу во всем, что не противоречит воле Эль-Элиона.

— Я доложу об этом королю, а до его особых распоряжений, вы лишаетесь всех привилегий, — скривил губы Даут, он обернулся.

Графиня Зулькад уже вернулась и с подобострастной улыбкой сообщила:

— Стол накрыт в большой зале. Или вы сначала искупаетесь?

— Графиня, — словно не слыша ее лепета, обратился Даут, — отныне король освобождает вас от обязанности присматривать за леди Шедеур. Она переходит под мою опеку, а вы должны позаботиться, чтобы мне и моим людям понравилось у вас в гостях, — он вновь повернулся к принцессе. — Сейчас вы, леди Шедеур, пройдете в спальню и не выйдете оттуда до особого распоряжения короля. А чтобы вы исполнили это повеление, двое моих людей будут караулить возле дверей.

— Вы не имеете права назвать меня, не упоминая моего титула, — Мирела начала произносить протест, который выучила уже наизусть. — Вы не имеете права…

Даут повернулся спиной, отдавая приказ:

— Имна, Кеназ, проводите леди Шедеур в спальню. Если она будет сопротивляться, примените силу, — с этими словами он вышел.

Мирела вспыхнула, но спорить больше не было смысла. Если она не хочет, чтобы ее унизили перед обитателями замка, ей придется подчиниться.

Принцесса безучастно сидела возле письменного стола, не слыша, что воркует суетящаяся вокруг нее Векира. Все вернулось. Тогда, когда она надеялась, что жизнь налаживается, что отец любит ее и, освободившись от ведьмы, захочет вновь ее увидеть, все вернулось. Неужели так будет продолжаться вечно? Девушка заплакала.

— Госпожа, госпожа, дать вам воды? — переполошилась горничная.

— Нет, — Мирела стиснула зубы. — Оставь меня, все будет хорошо.

"Я выдержу, я смогу, — твердила она себе. — Разве не написано в Священной книге Кашшафы, что Эль-Элион посылает лишь столько, сколько мы можем вынести?" Но эти слова не утешали как раньше. Слезы все катились. Вдруг вспомнился день, когда она видела отца последний раз.

Манчелу приехал в замок верхом. Большинство подданных, сопровождавших его, отстали, после бешеной скачки. Несмотря на возраст и на то, что король располнел, он еще выглядел молодо, хорошо держался в седле. Манчелу легко спрыгнул на землю, бросил поводья кланяющемуся конюху. Для дальней дороги он надел темно-синий кафтан, из-под которого виднелись декоративные доспехи из синей кожи с золотыми клепками. Темные волосы придавали моложавость, но в небольшой бородке появились седые волосы. В каждом шаге, в каждом движении сквозила уверенность и величие. Он добродушно смеялся над шуткой очередного фаворита, семенящего следом. Зубы сверкали на загорелом лице, от короля исходила энергия и здоровье. И Мирела подумала, что отец доволен и счастлив, и возможно, сжалится над ней.

Когда он вошел в комнату, девушка встала на колени и смиренно склонила голову. Он посерьезнел, увидев дочь у своих ног и тут же, даже не поздоровавшись, потребовал одного:

— Признай, что ты не имеешь права носить титул принцессы, поскольку мой брак с твоей матерью нельзя признать законным.

— Господин, — голос Мирелы звучал негромко, но уверенно. — Я люблю и уважаю вас, как отца и короля. Я буду повиноваться вам во всем, что не противоречит моей совести. Я не могу согрешить перед Эль-Элионом и оправдать то, что вы сделали с моей матерью.

Участь принцессы была решена. В гневе король покинул комнату, отдав напоследок распоряжение графине:

— Если мне доложат, что вы слишком мягко обращаетесь с Мирелой, я прикажу казнить всю вашу семью по обвинению в государственной измене.

Мирела вышла на балкон и там тоже преклонила колени, провожая отца, но он не обернулся, покидая замок.

— Госпожа, — обратилась к ней горничная.

Принцесса словно очнулась.

— Векира, надо предупредить графа Бернта. Вряд ли я смогу помочь леди Бернт. Если король послушает меня, значит, послушает, но ему лучше как можно скорее покинуть замок.

— Да что вы, — всплеснула руками девушка. — Граф Рекем разве оставил бы вас? Видели бы вы, как он вступился за вас. И Даута не побоялся. Прямо как древний рыцарь против дракона, наскакивает на него — Даут-то его выше. Говорит, какое вы имеете право, король не мог приказать так с вами обращаться. Я уж не знаю, о чем там король распорядился, но Даут разрешил Бернту с вами видеться, если вы, конечно, захотите. А покидать замок ему запретили.

— Он сошел с ума!

Векира правильно поняла, что имеет в виду госпожа.

— Да он, верно, влюбился в вас, вон вы у нас какая хорошенькая. А и вам веселее будет. Вовремя он сюда прибыл.

— Векира, как ты смеешь! — возмутилась Мирела. — Принеси мне воды и перестань болтать глупости.

Когда горничная вышла, принцесса потрогала вспыхнувшие щеки. Они были такие горячие, что кажется, приложи к ним бумагу — загорится. Девушка заглянула себе в душу: что ее так смутило? Она могла признать, что и то, как смело Рекем вступился за нее, и бестактное замечание Векиры о том, что граф в нее влюбился, доставили ей удовольствие. Но играть с чувствами других очень неприлично, поэтому, если придется увидеться с графом, надо вести себя как можно сдержанней, чтобы он ни в коем случае не мечтал о несбыточном. Знатные дамы часто заводили себе любовников из мелких дворян, но она не такая, и Бернт должен это понимать.