Кассандра Клэр - Draco Veritas

Люциус вздохнул и протестующе взмахнул рукой.

— У меня нет никакого намерения вредить мальчикам. Что вы все на этом зациклились.

— Министерство будет за тобой наблюдать! — неожиданно воскликнул Артур Уизли. — Если хоть один волос упадет с головы Гарри…

Люциус фыркнул:

— Скучный бюрократишко. У меня кончилось терпение.Я позаботился о тебе. Позволим министру реветь и орать. Все, что я делаю, совершенно законно. А теперь… Я бы хотел, что вы оставили меня одного, будьте так любезны.

Люциус поднял палочку, и Гарри почувствовал, как Драко невольно вцепился ему в рукав и с силой дернул назад, он пригнул голову…

Рев потряс комнату. Гарри едва услышал, как Люциус выкрикнул заклинание — ураган начал рвать на нем одежду, волосы. Он с прошлого года помнил Ураганные чары, вышвырнувшие Люциуса из Имения, — какая ирония — похоже, сейчас все происходило с точностью до наоборот. Он затаил дыхание — и все кончилось. Ветер стих. Драко отпустил рукав Гарри, и Гарри открыл глаза.

Комната почти опустела: Люциус, не задетый штормом, стоял на том же месте, улыбка на его узком лице делала их с сыном удивительно похожими. Пожиратели тоже стояли там же, рядом с Люциусом. Из присутствовавших на вечеринке — до прихода Люциуса — остались Драко, Гарри и Рон, сбившиеся в кучку.

Люциус разглядывал их со спокойным любопытством. Затем щелкнул пальцами Пожирателям Смерти — и те приблизились.

Драко кашлянул:

— Отец… — он мотнул подбородком в сторону Рона. — Я думаю, ты забыл Уизли. Понимаю, их тут была целая куча, за всеми и не уследишь, но…

Рон издал какой-то полузадушенный звук.

— Помолчи, — отрезал Люциус. — Не говори о вещах, в которых не смыслишь.

— Прости, значит, я не понял, что теперь Рон тоже входит в твою компетенцию. И что же будет следующим? Псевдоусыновление всех остальных моих однокурсников и переименование Имения в «Дом Люциуса Малфоя для Трудных магов-подростков»

Люциус холодно взглянул на сына:

— Полагаю, ты не был слишком мудр как в своих недавних речах, так и в своих решениях. Драко, мне было бы больно тебя потерять.

Драко был ошеломлен:

— Да, с твоей стороны это была бы большая небрежность.

— А что я говорил тебе, когда ты был ребенком? О том, что нельзя быть небрежным со своим имуществом? Уверен, я тебе это говорил.

— Возможно, — Драко выглядел испуганным и усталым, и это нервировало Гарри, он никогда не видел, чтобы Драко чего-то боялся, даже если все обстояло именно так. — Отец, как бы там ни было, — прошу — давай закончим с этим.

Не меняя выражения, Люциус спустился с помоста и, подойдя к сыну, с силой ударил его по лицу — словно хлыст щелкнул в безмолвной комнате. Драко вскинул руки к щеке, Гарри заговорил прежде, чем успел сообразить, что он делает:

— Вам запрещено причинять ему боль, — яростно запротестовал он. — Вы же сказали, что знаете об этом.

— Отец имеет право устраивать нагоняй своему сыну, — спокойно пояснил Люциус, не сводя глаз с Драко. тот убрал руку от щеки — на ней расплывался красный след, словно рубец от кнута.

— Я ожидал худшего наказания, — бесцветным голосом сказал Драко. — Исходя из того, что я совершил.

— Это не наказание, — прохладным мягким голосом возразил Малфой-старший. — Это было моё прощение, — подняв голову, он взглянул на Пожирателей Смерти. — Заберите их, — махнул он рукой на Гарри и Драко. — И заприте в Северной Башне. — Его не надо, — он указал своим длинным пальцем на Рона. — Его оставьте со мной.

Гарри услышал, как Рон ахнул, и даже теперь, даже после всего того, что случилось, он почувствовал, что его словно ударили под дых. Он повернулся к Рону, но мэр, стоявший у него за спиной, уже заломил ему руки за спину. Боль — мгновенная, сильная — пронзила Гарри, он закричал и рухнул, пнув левой ногой во что-то мягкое и мясистое и едва не свалив мэра с ног.

— Прекрати, — услышал Гарри резкий голос Люциуса. Тот указал на него своей палочкой, и все мышцы немедленно окаменели, словно замерзли; он не мог даже повернуть голову, чтобы взглянуть на Рона или Драко. За его спиной тихонько посмеивался мэр. Затем он снова ухватил Гарри и выволок его из Зала.

* * *

Солнце скрылось за горизонтом, на замок опустилась ночь, удлиняя в комнатах тени. Девушка в золотой клетке подняла сияющий взгляд к восходящей за окном луне. Рядом с клеткой Темный Лорд играл сам с собой шахматы, атакуя красного короля зеленым конем.

— Кто-то идет, — сообщила девушка.

Сидящий в тени коротышка с серебряной рукой и белесыми глазами поднял голову:

— Кто?

— Люциус, — сообщила дьяволица. — А с ним кто-то еще.

— Я впущу их, — сказал серебряннорорукий человечек, называемый хозяином Червехвостом, но не терпевший этого имени. Он поднялся и пересек комнату, избегая взглядом золотую клетку и девушку в ней.

Темный Лорд продолжил свою одинокую партию. Он должен был пожертвовать конем. Он не взглянул, когда Червехвост распахнул широкие медные двери, отступив, пропустил в комнату Люциуса Малфоя. И, тем не менее, Вольдеморт чувствовал, что девушка не ошиблась — Люциус привел кого-то с собой.

— Люциус, кого ты привел ко мне? Узника?

Люциус кашлянул:

— Я привел тебе мальчика, — ответил Люциус. Темный Лорд встал и повернулся, девушка в клетке приподнялась на колени и бросила пристальный взгляд: Люциус, спокойный и тихий, держал за руку высокого рыжеволосого бледного юношу в растрепанном выходном наряде.

— Люциус, — зашептала девушка, просовывая руку сквозь решетку, — Люциус… взгляни на меня…

Люциус словно не слышал её, хотя рыжеволосый мальчик посмотрел на нее дикими глазами. Он обратился к своему спутнику:

— Поприветствуй Темного Лорда.

Рыжеволосый мальчик молчал.

По лицу Темного Лорда скользнула улыбка.

— А ты уверен, что он — тот самый?

— Люциус, — завопила девушка в клетке. — Ты же обещал!

Казалось, Люциус не слышал её, он негромко рассмеялся:

— Я совершенно уверен, что он — один из них.

Рыжеволосый мальчик заговорил:

— Я не понимаю… Один из кого? Почему я здесь?

Темный Лорд перевел на него взгляд, и нечеловеческая улыбка искривила угол его рта.

— Ты и правда, не знаешь? Даже не догадываешься?

— Нет, — мотнул головой мальчик.

— Ну, что ж… — Темный Лорд положил ему руку на плечо, заставив сморщиться от боли.

— Проходи, садись… Ты играешь в шахматы?

Вот корона твоя,

Кольца вот и печать.

Вот любовь,

Чтобы мир весь улыбкой встречать.

Вот пришла эта ночь,

Ночь уже началась.

Смерть твоя —

Что у сына в груди родилась.

Здесь охотился ты

И сюда убегал,

И любовью своей

Этот мир создавал