Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст

За дверью послышались голоса, стук тяжелых подкованных сапог, дверь распахнулась, я увидел ухмыляющиеся рожи своей команды, а за ними лес копий со стальными наконечниками.

В комнату вошел баннерет Матиус, учтиво поклонился.

— Сэр Ричард, — произнес он ровным голосом. — Его Мощь пошел навстречу вашему пожеланию поскорее продолжить ваши поиски северного материка и велел мне проводить вас до ваших кораблей, и проследить, чтобы вы остались всем довольны.

Я ответил искренне:

— Дорогой сэр Матиус, я уже доволен. И команда моя довольна. Передайте Его Величеству… Его Мощи, как вы понимаете, мою благодарность и даже признательность.

Он снова поклонился.

— С великим удовольствием. Слово в слово.

Он пошел со мной рядом, остальные топали следом, от них несет такими волнами вина, что да, они признательны, еще как признательны.

Ворота перед нами распахивали загодя, народ расступался, давая дорогу. Многие кланялись, я перехватил их взгляды, обращенные к Матиусу, баннерет идет с поднятым лицом, глядя прямо перед собой, хотя, думаю, замечает, что делается от него справа и слева.

Я оглянулся на многочисленный отряд стражи, теперь в самом деле похожей на роту почетного караула.

— Дорогой сэр Матиус… вы показали себя верным подданным и в то же время любезным рыцарем… Но позволительно мне будет спросить…

Он посмотрел настороженно, не поворачивая головы.

— Попытайтесь. Но ответ не обещаю.

— Вы очень осторожный человек, — похвалил я. — Вам бы не в баннеретах оставаться, а в стратеги… Почему Его Мощь прибег к такому сложному и долгому пути хитрых расспросов, вместо того, чтобы подвергнуть меня, скажем, пыткам?

Он наконец повернул голову и посмотрел с некоторым недоумением на честном, видно, что не гуманист, лице.

— Полагаете, это что-то бы дало?

— Нет, — ответил я честно, — не дало бы. Но все-таки?

Он пожал плечами.

— Во-первых, и вы это знаете, даже самые жестокие пытки способны сломить только грубые натуры, а люди чести в состоянии держаться до конца… Это простолюдины кричат, визжат, стонут, готовы предать сразу всех и вся, а люди благородные терпят молча, а находятся герои, что смеются под пытками или распевают песни, насмехаясь над палачами.

— Спасибо, сэр Матиус.

Он отмахнулся.

— Не за что. Вы знаете, я тоже знаю. Вы бы не поддались. Во-вторых, что самое важное, пытают только явного врага. А кто вы, сэр Ричард, я еще не понял… до конца. Вполне возможно, вы можете быть не только верным подданным, но и союзником. Потому и к вашей команде отнеслись со всем почтением. Хотя, конечно, горячие головы требовали распять на крепостной стене, а парочку посадить на кол…

— Гм, весело принимаете гостей.

— Я рад, — сказал он, — что вы к нашим обычаям отнеслись так спокойно. Даже с юмором. Другой бы мог обидеться, но вы настоящий исследователь, сэр Ричард.

Он шел рядом спокойный, суровый, подчеркнуто нейтральный, я сказал вопросительно:

— Сэр Матиус, мне кажется, вы знаете больше, чем показываете.

Он переспросил:

— Почему?

— Чутье, — ответил я.

Голос его стал суше:

— Никогда не полагаюсь на чутье.

— Правильно, — согласился я, — чутьем руководствуются звери и женщины. Вы со стекъярлом в родстве?

Он дернулся.

— Почему так решили?

— Фамильное сходство, — ответил я. — Да и некоторые оговорки и недоговорки в разговоре с Его Мощью.

Он ответил нехотя:

— Я его младший сын. Четвертый.

Дорога вывела к океану, на берегу народу, как тараканов на грязной кухне, а возле шлюпок блещет металл кольчуг и обнаженные клинки охраны.

Нас встретили приветственными воплями, Матиус шел, не поворачивая головы, только своим солдатам кивнул, но глаза его не отрывали взгляда от силуэтов величественных, как короли океана, наших кораблей.

— Нравится? — спросил я.

Он процедил сквозь зубы:

— Еще бы.

— Могу взять на борт, — предложил я. — Только, конечно, будете рядовым солдатом, а не королевским сынком.

Он перевел взгляд на меня.

— Шутите?

— Совершенно серьезно, — ответил я. — Вам здесь ничего не обломится, сами знаете. А еще старшие братья могут тайком нож под ребра сунуть… так, на всякий случай. Неча, мол, завоевывать симпатии у солдатни, как вы делаете. Я заметил, заметят и другие.

Лицо его слегка побледнело, кожа на скулах натянулась.

— Если вы шутите…

— Эх, — сказал я, — нет у вас авантюризма…

Юрген проследил, чтобы все расселись по лодкам, вскочил последним и выжидающе смотрел на меня. Я помахал рукой, иду, дескать, сейчас иду, а за спиной раздался сдавленный голос баннерета Матиуса:

— Я согласен быть рядовым, сэр Ричард, на таких кораблях. Я хочу повидать мир, побывать на северном континенте!

— Вы его увидите, — пообещал я.

Охрана помогла стащить шлюпку в воду, даже разогнали и толкнули, уже сами забежав в воду по пояс, мои орлы дружно сделали гребок и погнали мощными рывками лодку в сторону «Богини Морей», хотя «Ужас Глубин» выдвинулся даже чуть вперед, готовый принять удар на себя.

Баннерет смотрел на корабли неотрывно, и чем ближе мы подходили, тем больше в его лице появлялось благоговения. С борта сбросили нам веревочную лестницу, я поднялся первым и сразу попал в объятии Ордоньеса.

— Что с вами случилось? — потребовал он.

— Все расскажу, — пообещал я. — А пока хочу представить вам… сейчас, сейчас…

Баннерет поднялся последним, сразу сориентировался и учтиво поклонился Ордоньесу.

— Матиус Хельм, — представил я. — Четвертый сын стекъярла, здесь это то же самое, что и король, но является всего лишь, как вы поняли, баннеретом. На службе владетельного эрла сэра Хакса Элкинса, который является вассалом стекъярла Уилла Поултера…

Ордоньес покачал головой.

— Приветствую вас, Матиус. Но почему такой низкий титул?

Матиус посмотрел на меня косо.

— Ваш соратник… знает слишком много.

— Умозаключения, — сказал я скромно. — Трое старших сыновей пользуются меньшей популярностью у народа и, главное, армии. Сэра Хельма всячески придерживают от продвижения… во избежание, как вы понимаете. Здесь ему ничего не светит, братьев не обойти.

Ордоньес кивнул.

— Хорошо, располагайтесь, сэр Матиус. Ваша судьба в руках сэра Ричарда, а мы все лишь его команда. А теперь, Юрген, командуй отплытие!

Юрген набрал в грудь воздуха и заорал, как деревенский петух, громко и мощно:

— По местам стоять, с якоря сниматься!

В ответ раздались голоса:

— На шпиле стоять!

— На шпиле стоять!

— По местам!

Я спросил Ордоньеса:

— Поспать удалось?

— Немного, — ответил он, — что-то у меня сдвинулось. Днем клонит в сон, ночью готов распевать песни…