Мария Чернокрылая - Эта безумная, безумная семья

Погреженная в такие мысли, я вылезла из душа, завернулась в махровое полотенце и вышла из ванной. Зашла в комнату, начала переодеваться… и чуть не поседела от страха, когда за спиной раздался мелодичный, задумчивый голос:

— Вижу, пора делиться новостями.

— Ося!!!

— Что? — невинно переспросила сестренка, мило улыбнувшись и глядя на меня почти бесцветными глазами. Она сидела на подоконнике, прижав к себе одно колено, а другой ногой болтая в воздухе. Ну прямо нимфа, ничего не скажешь.

— Нельзя так пугать, — выдохнула я осуждающе уже после того, как натянула домашний сарафан — что-либо другое одевать уже не было сил.

Сестра в ответ только улыбнулась и поманила меня к себе. Поглядев на нее скептически, все-таки присела рядом. Как странно. На улице белым-бело, а сейчас только ноябрь. Наверно, просто недавно шел снегопад, и свежий снег еще не успело накрыть городской пылью. Красиво. Как в сказке. И Ося словно была кусочком этой сказки — такая же снежная, такая же чистая и волшебная. Я слегка улыбнулась, глядя на нее.

— Знаешь, мы, наверно, с тобой сейчас так интересно смотримся, — с теплой улыбкой в ответ задумчиво произнесла Ося. — Посмотри-ка на нас. Я — вся белая и выцветшая, с белыми волосами. И ты в черном, черными волосами. Я маленькая и слабая, хотя старше тебя. И ты… сильная и такая ранимая. У тебя красные глаза.

Последнее предложение прозвучало так неожиданно, что я невольно провела рукой по щеке, словно это могло помочь убрать красноту с глаз. А потом улыбнулась немного грустно и тихо согласилась:

— Да, это точно… Но мы все равно сестры, правда?

— Конечно, — Ося чуть наклонила голову, продолжая смотреть на меня нежно, как смотрела еще в детстве. Да, намаялась она с нами… И вырастила на свою голову. Надеюсь, не жалеет об этом. Мы ведь у нее хорошенькие, правда? Все такие белые и пушистые.

Только вот улыбнуться этой мысли у меня не получилось. Взяв Осю за руку, посмотрела в ее глаза, которые когда-то давно были небесно-голубыми, и тихо-тихо спросила:

— Скажи… когда… ты совсем перестанешь меня видеть?..

Почему я задаю такой странный вопрос? Ведь вроде после того, как она перестанет видеть глазами, ее дар по-прежнему будет с ней, заменит ей зрение. Просто у Калиосты не получалось заглянуть в мое будущее… Она говорила, что меня словно кто-то закрывает, и подумывает на семейное проклятие. Эсмиральду она тоже почти не видела. Да, иногда у Оси случались прозрения и на наш счет, но… это бывало так редко.

— Не знаю, сестренка, — тихо пропела она в ответ со своей неизменной улыбкой. Что бы ни случилось, она всегда улыбалась. Эх, милая, милая Ося…

— Тогда я могу надеяться на лучшее, — постаравшись улыбнуться в ответ, отозвалась я. И поспешила перевести тему. — Так что там за новости такие?

— Да, точно, чуть не забыла, — кивнула сестренка и пересела поудобней, словно готовясь к длинному разговору. Подняла глаза к потолку и задумчиво пропела, словно только что надумала мне это сказать: — Для начала расскажу самые-самые последние новости. Пусть это и будет немножко не по правилам, ведь уже ноябрь. В общем, наша мама вернулась. Помнишь, она все сына хотела? Вот и решила, что семь — хорошее число…

Сестра замолчала, а мы мрачновато переглянулись. Вернее я — мрачно, а Ося — со смешинками в глазах. Думали, как мне кажется, мы об одном и том же — как бы наша мама не решила, что тринадцать — число лучше, чем семь…

Неожиданно сестренка рассмеялась и заявила, беззаботно болтая ногами в воздухе:

— Скажу тебе по секрету, нам всем можно не ждать братика. На этот раз.

Последняя фраза прозвучала так загадочно, что я невольно покосилась на нее подозрительно. Да не уж-то у нас потом еще прибавление в семействе привидится? Это сколько нас будет-то? Точно мир захватим…

— Ну и что в этом такого неожиданно? — между тем поинтересовалась я, снова посмотрев в окно. — От нашей мамы это очень даже ожидаемо.

— Прости, не удержалась, — без тени раскаяния отозвалась Ося. И поспешила пояснить: — Я о другом хотела рассказать. Просто мама на этот раз пришла не одна. Она с собой демона привела, но пока что никому ничего не рассказывает, кто он и что он. Только смотрит на него с восторгом.

Заметив мою удивленно-вопросительную мордашку, Ося улыбнулась и, хитро прищурившись, ответила на незаданный вопрос:

— И я тоже рассказывать ничего не буду. Сама все поймешь, когда домой приедешь.

Я покорно опустила голову — если сестра что-то не рассказала, то из нее это и клещами не вытянешь. Вот ведь… теперь полтора месяца ждать, чтобы узнать все новости. Почему именно столько? Потому что в начале января будет наш семейный праздник, когда соберется вся наша семья и поделится новостями за прошедший год. А до этого — два месяца ничего нельзя рассказывать друг другу. Традиция.

— Ладно, с этим понятно, — нарочито грустно вздохнула я. — А что еще ты хотела рассказать?

— Это уже касается только тебя, — тихо улыбнулась Ося и легко спрыгнула с подоконника. — Пойдем на кухню? Угостишь меня чаем…

Ну как тут можно отказать? И отправились мы на кухню. А про свою работу я благополучно не вспомнила. Подумаешь, не будет меня там один денек. Ученики только вздохнут с облегчением. Особенно те, кто не сделал домашку на сегодня. Ничего, на следующем уроке им точно достанется, если ничего не успеют сделать. Или списать.

Разговор Калиоста продолжила лишь тогда, когда в ее руках оказалась кружка ароматного травяного чая, а я уселась напротив с чашкой горького кофе. Что не говори, а привыкаешь к этой гадости со временем…

— Помнишь, Митя рассказывал тебе о новом видении?

Я согласно кивнула, раздумывая, что надо бы купить будет чего-нибудь сладкого к чаю. И о том, что без домового живется очень даже грустно — ни тебе мяса в три часа ночи, ни плюшек, когда захочется… эх.

— Так вот. Это видение было о тебе.

Это заявление прозвучало настолько неожиданно, что я чуть не подавилась. Подняв на сестру удивленный взгляд, осторожно спросила в ответ:

— И о чем оно было?

Загадочно улыбнувшись своей фирменной улыбкой, мол, я все знаю, но не расскажу, Ося крайне беспечно ответила, словно говорила о каких-то глупостях:

— О ребенке.

Хорошо, что я догадалась отставить кофе. А то снова подавилась бы. Немного помолчав, пристально посмотрела на Осю и снова крайне осторожно спросила:

— О каком ребенке?

— Не знаю.

Ответ прозвучал настолько простодушно, что у меня появились некоторые сомнения… Чтобы Ося и не знала? Да такое бывает раз в пять столетий! В последний раз честь на неразгаданное видение выпала мне. Впрочем, если дело заходит о видениях обо мне… В прошлый раз так же было.

— Так, а теперь честно, — потребовала я, подавив невольный вздох.