Альмира Илвайри - Крылатая дева Лаэрнике

Мать Марита с неохотой, но все-таки нас отпустила. И на следующий день тоже. Так у нас с Лаэрнике появился обычай выходить на полчаса-час раньше, чтобы вместе побродить по собору, безлюдному и тихому в это время дня.

Удивительное у нее было отношение к этому зданию. Она воспринимала собор как живое существо. Сжимая мою руку в своей теплой ладони, Лаэрнике водила меня по лестницам и переходам, которых здесь было множество, и рассказывала о каждой скульптуре, о каждом узорном завитке.

Особенно Лаэрнике любила колокольню. Мы поднимались на ярус, где располагались колокола, и подходя к каждому из них, она ласково касалась позеленевшей бронзы и прижималась к нему щекой… Она говорила, что колокольный звон отгоняет нечистую силу. После колокольни мы выходили на длинный балкон, тянувшийся вдоль стены собора; там были готические башенки с остроконечными крышами. Лаэрнике говорила, что часто видит такие башни во сне… Она рассказывала, что когда-то жила в такой же башенке; но где это было, она не могла вспомнить. Все, что ей запомнилось — это ярко-синее небо и облака, где-то очень высоко над землей…

Оперевшись на каменные перила, мы смотрели вниз, на вытянутые фигуры химер с раскрытыми пастями, служившие водостоком; как уверяла Лаэрнике, химеры отводят прочь не только дождевую воду, но и темные людские чувства, — так собор очищается, чтобы принять в себя прихожан и приобщить их к Богу…

Отсюда же Лаэрнике взлетала — вскидывала руки, расправляла крылья и легко поднималась вверх, прямая как свеча. Словно законы физики переставали на нее действовать… Я стояла на балконе и приложив ладонь к глазам, смотрела на ее полет. Когда она возвращалась — разгоряченная и немного уставшая, полет все-таки отнимал силы, — я давала ей выпить красного вина, разбавленного водой, и мы шли в город.

Лаэрнике нравилось общаться с горожанами. Поскольку своих средств у Крылатой не было, падре Антонио давал ей немного денег, на которые она покупала сладости и раздавала детям. Но дети льнули к ней и без сладостей. Да и взрослые старались подойти поближе, и если не поговорить, то хотя бы дотронуться до ее одежды. Лаэрнике старалась уделить время каждому, кто к ней обращался. А я с беспокойством замечала, что общение отнимает у нее силы. Иногда она ослабевала настолько, что я вела ее, крепко поддерживая под руку, — впрочем, я старалась такого не допускать и уводила Крылатую раньше, чем у нее появлялись явные признаки слабости.

Как-то я спросила Лаэрнике об этой ее особенности.

— Бог хочет, чтобы я помогала людям справляться с телесными и душевными недугами, — сказала она. — Только у меня получается не очень хорошо. Но я стараюсь!

— Лайни, будь с этим осторожнее, — попросила я. — И не старайся делать за человека то, что он должен делать сам. Да и вообще береги себя, у тебя ведь силы не безграничны.

— За меня не беспокойся! — уверяла Лаэрнике и добавляла: — Альмира, ты очень много беспокоишься, и тебе от этого плохо.

— Работа у меня такая, — отвечала я. — Да и вообще немного беспокойства мне полезно, для поддержания боевой формы.

И все же мне было очень неспокойно на душе. Конечно, горожане любили Лаэрнике и готовы были растерзать в клочья того, кто посмел бы ее обидеть, но я знала — всегда найдутся люди, желающие единолично владеть чудесами. А если это еще и люди со средствами и высоким социальным статусом… Возможно, только покровительство дона Родриго, оказываемое монастырю, сдерживает богатых авантюристов от серьезных попыток похитить Крылатую. По крайней мере я на это надеялась.

И этой надежде вскоре пришлось развеяться.

В жаркий и солнечный августовский день мы с Лаэрнике и падре Антонио прогуливались возле романского акведука. Из пестрой воскресной толпы меня окликнул знакомый голос:

— Сеньора Илвайри!

Каталина и Луцио улыбались и махали мне руками.

— Альмира, это твои друзья? — спросила Лаэрнике. — Можно мне с ними поговорить?

— Конечно, что за вопрос. — Я сделала знак, чтобы они подошли. Каталина и Луцио преклонили колено перед Лаэрнике, но она попросила:

— Пожалуйста, не надо кланяться.

— Но ведь мы простые люди, — начал Луцио, однако Лаэрнике его остановила:

— Я тоже простая девушка, только меня считают необычной из-за крыльев. — Она положила руки им на плечи: — Вы любите друг друга. Я желаю, чтобы вы поженились и чтобы у вас была счастливая семья.

— Да, мы осенью хотим пожениться! — проговорила Каталина и осмелившись, попросила: — Сеньорита Анна, приходите на нашу свадьбу!

— С радостью! — ответила Крылатая и обернулась ко мне: — Альмира, можно?

— При условии, что я буду тебя сопровождать, — ответила я.

— Спасибо, сеньорита Анна! — обрадовалась Каталина. — Я приготовлю для вас ваше любимое блюдо. Что вы любите?

Ответить Лаэрнике не успела — я скомандовала, перехватив алебарду наперевес и закрывая собой Крылатую:

— Всем назад!

Я уже некоторое время наблюдала эа этими двоими конными, пробиравшимися через праздничную толпу. Теперь уже стало ясно, что их следует расценивать как потенциальных противников. Первый, судя по нарядному пурпурному жакету с расширенными у плеч рукавами и обильным золотым шитьем, — юноша из аристократии. Он двигался вперед с наглостью танка, разгоняя горожан плетью. Те, хоть и недовольные, но все же освобождали ему дорогу. За ним гораздо менее решительно следовал паж.

Я стояла наизготовку с алебардой. В первую очередь я собиралась бить аристократа — может, пара порезов охладят его пыл, а если нет — то это уже его проблемы.

Всадник понял мои намерения и резко осадил коня.

— Прочь с дороги! — потребовал он, но требование прозвучало не очень убедительно под острием направленной на него алебарды. Я сказала:

— Для начала извольте представиться и изложить, что вам нужно.

Проигнорировав мои слова, юноша обратился к Лаэрнике:

— О прекраснейшая сеньорита, ниспосланная нам как благословение небес! Я, Диего Хуан де Геррера, ехал через всю Касталию, чтобы увидеться с вами!

— Дон Диего, — проговорила Лаэрнике, — я верю, что вы добрый человек, но только скажите сеньоре Альмире, что у вас нет плохих намерений. Она всегда очень беспокоится за меня, хотя я и прошу ее не переживать.

— Я приехал, чтобы поклониться вам, сеньорита Анна, и что мне дело до дикарки в штанах! — заявил аристократ. Падре Антонио пронзил его взглядом:

— Если вы хотите получить благословение сеньориты Анны, приходите на вечерню в собор, а не врывайтесь как захватчик. И не смейте оскорблять сеньору Илвайри. Она хоть и чужеземка, но добрая христианка и достойный воин.

Дон Диего потерял терпение:

— Слушай, поп, скажи этой сеньоре, чтобы убралась с дороги, а то ей придется отведать моей плети!