Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!

В зеркале начали возникать диковинные отражения — Морковки и домового, потом двух Морковок. Два домовых — ни одной Морковки. Тюня в плюшевом жакете. Тюня с длинной светлой косой, такой я видела ее в 1909 году…

Тюня отодвинула кошку, явно освобождая место для меня. Как там говорила Аделина? Спроси… Спрашиваю: как поживает Арсений Венедиктович? Тюня с косой исчезла из зеркала, но никакого другого изображения не появилось — туман… Наверное, надо конкретизировать… Узнал ли Сурмин, что убийца — Шпиндель? Что было с ними со всеми дальше? Клочки тумана будто кто-то сдувал с зеркала… Похоже на вид из иллюминатора самолета, летящего над облаками — в просветы видно землю… Скоро стекло очистилась: Сурмин и Шпиндель… В комнате Анны? Не разобрать… Зеркало выдавало одну картинку за другой — как в комиксах, только без текста, облачком вылетающего изо рта говорящих. У Сурмина нахмурены брови — точно как у Гр-р. А вот Шпиндель закрыл лицо руками — этот жест я уже видела… Но о чем они говорят? Знает Сурмин, что стилет Антона, — или не знает?

Еще картинки. Еще… Кладбище. Цветет черемуха. Вся компания у свежей могилы — Анна, Шпинедль, Закревский, Сурмин, Марья Петровна, даже Аделина в своем чепце. Только Полины нет. Похоже, картинки мне демонстрируют в хронологическом порядке. Вот Анна, с ней рядом Устя, они держат на руках детишек. У Тюни — малыш лет двух, у Анны — вообще сверток, грудной ребенок. Вот Шпиндель в военной форме, на руках у него такая же пеленашка, как у Анны. Вот Анна и Закревский с тремя детьми — мальчику и девочке лет по шесть, еще одна девочка чуть старше — лет восемь. Раскрытый медальон — в нем фотографии Закревского и Сурмина. Все. Конец. Зеркало снова подернулось туманом.

Интересно, а настоящее оно показывает? Как спрашивать-то? Покажи Громова? Нет!!! Не показывай Громова… Покажи убийцу Гали Беловой… В зеркале появился автомобиль — старый зеленый "запорожец", еще ушастый. Номер не вижу. В машине кто-то сидит. Кто-то в куртке с капюшоном, закрывающим лицо.

Зазвонил телефон. От неожиданности я подскочила, а девчонки бросились врассыпную: рыжая направо, желтая — налево. Я взяла трубку:

— Алло… слушаю вас…

Сначала тишина, потом шепот:

— Ты последняя…

Я превратилась в девушку с веслом. Не в силах сделать хотя бы шаг, я стояла, вцепившись в трубку.

— Слышишь меня? Ты — последняя…

Наверное, Громову не понравится иметь в женах девушку с веслом… Я приказала себе немедленно выйти из ступора. И мысленно нажала на свою синюю кнопку, чтобы УВИДЕТЬ. Из дома звонит… Своего, чужого — не знаю, но антураж обычной квартиры. Инвалидная коляска… Как такое может быть? В кресле-каталке — и душитель? Я вернулась в реальность. На другом конце провода мерзким шепотом повторяли одно и то же:

— Ты — последняя… Ты — последняя… Ты — последняя…

Я включила громкую связь, достала из сумки свой мобильник и нашла в нем диктофон. Ну, поговорим…

— Я вас не понимаю…

— А чего тут понимать, громовская подстилка… Все вы, суки, только ноги раздвигать и умеете… Попробовали бы в моей шкуре… Ну, я вам покажу… Галька с Сонькой на том свете… И ты будешь… Ненавижу тебя…

— Соня в больнице…

— А ты откуда знаешь?

— От Громова… Я его жена…

— У него нет жены — только потаскухи… Все равно до Соньки доберусь и придушу…

— А как вы Галю убили?

— Интересуешься? Подкараулила — это было просто. И Соньку выловила… Не сдохнет — добавлю. И тебя выслежу… Сука…

Короткие гудки.

Я прослушала запись — понять можно, даже, наверное, провести какую-нибудь идентификацию по голосу…

По городскому телефону я позвонила в "Гром". Клава ответила, что босс еще не вернулся. Ну, подождем… Тем более что есть чем заняться, я теперь замужняя дама. Надо, чтобы мужику дома хотелось оставаться, а не только секс — и привет. Я навела порядок в спальне — постель со следами любовных утех хороша, только когда ты в ней. Остывшая и скомканная — смотреть противно.

Зеркало я по-прежнему продолжала задвигать ширмой — у меня руки до Луизиной двери в девятьсот девятый год так и не дошли. Как меня Аделина учила? Дверь закрой? Попробуем это сделать мысленно, как положено магу… Я представила, КАК я закрываю дверь в прошлое. Плотно. Никаких щелей. На ключ. И ключ выбрасываю в реку — с моста, на котором мы с Гр-р целовались… Предположим, получилось… А как я проверю, закрыта эта дверь или нет?

— Тюнечка, иди, сослужи мне службу…

Наверное, да, на кошке добираться быстрее, чем пешком — на таких маленьких ножках… Рукавичка-Тюня проехалась по зеркалу. Морковка тоже потыкалась в стекло носом.

— Ну, что, удалось?

Желтая и мохнатая Тюня утвердительно кивала — будто кланялась… Ну и чудненько…

Я отправилась на кухню — думать, чем кормить мужа… Кольцо, которое надел мне Громов, пришлось снять — оно с камнем, гравировка опять же, жалко в воду опускать… Кольцо явно старинное… Раз у Громова оказалось, не от Арсения ли Венедиктовича осталось? Я сжала кольцо в кулаке… Черный квадрат… Чье было кольцо? Если Сурмина — тогда понятно, его-то в живых точно нет. Но почему я Сурмина видела, когда с Громовым целовалась? А если кольцо носил Громов? И с ним что-то случилось? Мне стало плохо, и пришлось сесть. Кольцо лежало передо мной на столе так, что внутри я могла прочитать только одно слово из трех, написанных по окружности: "ЛЮБЛЮ". Я снова надела кольцо…

Кто это сказал: "Если долго смотреться в бездну, бездна начинает смотреться в тебя"? Она в меня смотрелась…

Мне нужен Гр-р — прямо сейчас. Немедленно. Я вызвала Громова по сотке.

— Да, моя радость…

— Господи, ты где?!

— Мне безумно приятно, что ты меня так называешь… Я у твоих дверей…

И я понеслась встречать Гр-р, далеко опередив Морковку…

3. Я исполняю древний танец и любуюсь сапфиром.

— Громов, ты в чем дома ходишь?

— Я дома не хожу. Добираюсь до постели, раздеваюсь и падаю.

— Но, получив статус мужа, ты получаешь и хозяйство. Вот в чем ты будешь сейчас чистить картошку?

— Так вот ты какая? Не успел человек жениться, как его сразу заставляют заниматься непосильным рабским трудом…

Говоря это, Гр-р разделся до плавок и отобрал у меня нож и картофелину. Такой вариант меня тоже устраивал, и я быстренько сняла джинсы и футболку.

— Э-э… Ты что делаешь? Так ужина не будет…

— А паритет?

— Никакого паритета… Кто в доме хозяин?

— Сегодня — итифалла*!

— А это что за хрень — не знаю такого слова!

— Знаешь, знаешь… — я потихоньку двигалась к спальне.

Гр-р сделал зверское лицо и наскоро сполоснул руки:

— Умру на тебе от голода, но не сдамся без боя — дело чести!

— Итифалла! Итифалла! — и я изобразила древнюю итифаллическую пляску.